На него оглянулись.
– Я вижу, вы подумали, Глюк, – сухо сказал директор.
Человек помялся, но упрямо выставил вперед обветренный подбородок.
– Прошу прощения…
– Я вас, разумеется, не держу, Глюк, – сказал директор. – Вы можете покинуть санаторий когда угодно. Ведь вы уходите? Зайдите в бухгалтерию и получите – сколько там причитается…
Образовалась короткая пауза.
Глюк перекрутил кепочку, как будто хотел ее порвать.
– Конечно, спасибо вам, господин директор, – ответил он наконец. – И вам тоже, господин Альцов, убили бы меня тогда, если бы не вы… Да только сдается, что лучше бы мне не брать этих денег… Вы уж простите, но только говорят, что нечистые это деньги…
– В каком смысле? – резко спросил директор.
– В том, простите, что обрекают потом на страдания вечные…
Директор, не выдержав, отвернулся.
– Жарко, – сказал он, демонстративно обмахиваясь ладонью.
Человек в комбинезоне для него уже не существовал.
– А вы знаете, Глюк, что вас ждет дома? – очень тихо спросил Карл.
Глюк кивнул, и глаза его на обветренном деревенском лице вдруг просияли.
– Так ведь три года прошло, господин Альцов… У меня там жена оставлена и ребятишки. Что же хорошего – врозь… Пойду прямо в церковь, патер Иаков меня с детства знает, я ему яблони подстригал каждое лето… Грех на мне? Ну грех – отмолю как-нибудь…
Они молча смотрели, как Глюк неторопливо вышел из дома, постоял на солнце, по-видимому, чтобы в последний раз оглянуться, вздохнул полной грудью, натянул кепочку, а затем пересек площадку, обсаженную по краям горными кактусами, и открыл чугунную калитку в углу.
Карл быстро потер сморщенное пятно на лбу.
– А ты почему не играешь вместе со всеми, звереныш? – спросил он.
«Фома Аквинский писал: «Демоны существуют, они могут вредить своими кознями и препятствовать плодовитости брака… По попущению Божию они могут вызывать вихри в воздухе, подымать ветры и заставлять огонь падать с неба»… «В Ольмютце было умерщвлено несколько сот ведьм. В Нейссе за одиннадцать лет – около тысячи. Есть описание двухсот сорока двух казней. При Вюрцбургском епископе Филиппе-Адольфе Эренберге были организованы массовые сожжения: насчитывают сорок два костра и двести девять жертв. Среди них – двадцать пять детей, рожденных от связей ведьм с чертом. В числе других были казнены самый толстый мужчина, самая толстая женщина и самая красивая девушка»…
– Ты почему не играешь с ними? Ты их презираешь, звереныш? – Карл снова поднял руку, чтобы потрепать Герда по голове, не решился, и ладонь нелепо зависла в воздухе. – Напрасно ты их так ненавидишь. Они не злые, они всего лишь несчастные. Просто тебе повезло, тебя не успели изуродовать… Не смотри на меня волком. Это правда. Мы все тут такие, и с этим ничего не поделаешь…
Частые, тревожные свистки донеслись с площадки. Директор высунулся в окно, и Карл тоже – из-за его плеча. Свистел, конечно, Поганка, он надувал дряблые щеки и, как плетьми, размахивал руками над головой: – Скорее!.. Скорее!.. Все тут же побежали, сталкиваясь. Крысинда упал, его подхватили. Топот ботинок прокатился по коридору, рассыпался и затих – вразнобой хлопнули двери.
– Опять, – мрачно сказал директор. Не оборачиваясь, нетерпеливо, с костяным звуком пощелкал пальцами. Карл сунул ему в ладонь короткий бинокль, наподобие театрального, и вдруг стремительно выбросил вдаль указательный палец – как выстрелил:
– Вот они!..
Откуда-то из-за гор, из синей дымки, покрывающей ледники, медленно, будто в кошмаре, вырастала черная точка. Распалась на зрительные детали. Стал виден хвост, оттопыренные шасси, полупрозрачный круг винта над кабиной. Вертолет, лениво накренившись, вошел в поворот над зданием санатория.
– Мне это не нравится, – сказал директор, отнимая бинокль от глаз.
– Гражданский? – уточнил Карл. – Если гражданский, шарахнуть бы его из пулемета.
– Да, частная компания.
– Почему бы военным в таком случае не дать нам охрану?
– Мы их не интересуем, – сказал директор, слушая удаляющийся шум мотора. – Ты же знаешь, у них своя группа, засекреченная, и они не хотят работать с детьми.
– Но ведь есть же страны, где ароморфоз осуществляется постепенно, безболезненно и практически всеми!..
Директор резко повернулся к нему – крупным телом.
– Попридержи язык.
– А что? – немедленно спросил Карл.
– Я тебе советую никогда и никому не говорить об этом…
«В Наварре судом инквизиции было осуждено сто пятьдесят ведьм. Их обвинили две девочки: девяти и одиннадцати лет. Архиепископ Зальцбургский на одном костре сжег девяносто семь человек. В Стране Басков казнили более шестисот ведьм. Во Франции сожгли женщину по обвинению в сожительстве с дьяволом, в результате чего она родила существо с головой волка и хвостом змеи. Профессор юриспруденции в Галле Христиан Томмазий сосчитал, что до начала просвещенного восемнадцатого века число жертв инквизиции превысило девять миллионов человек. Сожжения продолжались и позже»…
– Санаторий скоро разрушат, – внезапно сказал Герд. Он не хотел говорить, но его словно толкнули: – Санаторий разрушат, и мы все погибнем.
Голос был, как всегда, по-старчески сипловатый.
– Верьте мне, пожалуйста, верьте!.. Я не знаю, как объяснить это, но я – чувствую…
Пару мгновений директор внимательно изучал его, а потом дернул щекой и тут же, чтобы не повторилось, прижал ее пальцами.
– Еще один прорицатель, – сказал он устало и безо всякого удивления. – Странно. Откуда вы только беретесь? – Немного подумал, отпустил щеку, провел по ней языком изнутри. Посмотрел на Карла. – Вот что… Глюк ведь пройдет через Маунт-Бейл?
– Да, – с запинкой, очень не сразу ответил Карл.
– Позвони туда… Только не от нас, на станции слушают наши переговоры. Позвони из поселка, кому-нибудь из «братьев», так будет надежнее. Анонимный звонок не вызовет подозрений…
– Мы же обещали, – быстро и нервно, отводя глаза в сторону, напомнил Карл.
– Ну нельзя ему домой, нельзя, – морщась, сказал директор. – Ты думаешь, что мне очень хочется? Он же расскажет – и кто мы, и где мы, и чем тут занимаемся… А потом его все равно сожгут. Лучше уж тогда «братья» – сразу и без вопросов.
Он упорно глядел на Карла, а Карл в свою очередь на него – побледнев и, по-видимому, утвердившись в своем решении.
Пауза, казалось, никогда не кончится.
Директор не выдержал первый.
– Ладно, я тогда сам позвоню, – сказал он, пошевелившись и тем сняв напряжение. – Ладно. Не надо. Живи с чистой совестью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
