Еще спускаясь вниз, из города к Набережной, я автоматически определила маршрут. Потому и оказалась на левом краю, чтобы не с середины, а с одного конца до другого.
Первые лавочки оставила без внимания. На одной сидела пожилая женщина, явно кого-то ждавшая. На второй играли, но не в карты, а в нарды. Двое мужчин так увлеклись происходящим на доске, что не замечали ничего вокруг. Эти тоже меня не интересовали. Следующую пару лавок я пропустила автоматически, поскольку определила впереди него потенциально интересное. Я пошла чуть быстрее, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Когда подошла ближе, поняла, что не ошиблась. Шла оживленная игра, в которой принимали участие трое. Остальные как бы просто «болели», ожидая своей очереди. Правда, пока я проходила, успела заметить, как один из «болельщиков» сунул в карман игроку карту. Я задержалась около них ненадолго, делая вид, будто мне что-то экстренно понадобилось в сумочке.
В группе было семь человек: четверо мужчин в возрасте за сорок, один – совсем пожилой, и двое – где-то под тридцать. Как я поняла, «попал» как раз молодой парень, второй являлся его товарищем. Товарищ был пьян, его слегка штормило. Заметить, что делают «болельщики», он мог разве что совсем случайно. Например, то, что одному из игроков только что подбросили карту, явно прошло мимо него.
Но эта группа меня не интересовала, поскольку Свояка среди них не было. Я отправилась дальше.
Дальше были еще карты, затем шахматы, нарды, затем… Набережная вдруг кончилась, и я оказалась в районе речпорта.
Решительно не зная, что делать теперь, спустилась к самой Волге. Причалил последний на сегодня «омик», привез дачников от Пристанного. Высыпало человек десять, я отошла в сторону с дороги. Положила локти на перила и с задумчивым видом уставилась на воду. Мыслей, ни толковых, ни бестолковых, как назло, в голову не лезло ни одной. Потому я спокойно созерцала красоту родной природы. Чайка спикировала на воду метрах в тридцати от меня, поймала малька и, довольная, улетела. Некоторое время я провожала ее взглядом. Затем торчать на одном месте мне надоело, и я отправилась дальше. От воды шла прохлада, по которой за два летних месяца стосковалась душа. Уходить не хотелось, потому я шла вперед, слушая тихий шелест волн.
Но всему приходит конец. А хорошему, отчего-то так устроено в жизни, он приходит быстрее всего. Так вышло и на этот раз. Откуда-то взялась целая стая велосипедистов, разом нарушивших гармонию. Я поднялась по центральной лестнице. Дальше прямая вела меня к следующей лестнице – на самый верх. Но я не спешила.
Интуиция подсказывала мне, что с Набережной уходить еще рано. Слева от меня расположилось летнее кафе. Желтый плакат с красными иероглифами указывал на восточный уклон заведения. Бамбуковые стулья и столики того же материала как бы подтверждали это.
Но саке мне не предложили. В ассортименте было разливное пиво, алкогольная и безалкогольная продукция в банках и бутылках, гамбургеры и для уж совсем голодных – куры-гриль. Словом, обычное меню.
Я остановила свой выбор на коле и сигаретах.
Сделав пару глотков, закурила.
«Итак?» – сказала я себе, заставляя голову работать. Упомянутая часть тела приняла предложение неохотно, но дисциплине все же подчинилась.
«А не кажется ли вам, Татьяна Батьковна, что вы упускаете еще один важный аспект проблемы?» – для начала задала я себе давно (примерно с середины дня) мучивший вопрос.
Дело было в следующем.
Днем я еще раз припоминала все то, что говорил мне о покойном Кушинском мой злосчастный клиент и, наоборот, то, что слышала от пенсионера о Сергее Петровиче. И неожиданно пришла к мысли, что ничего не знаю о них обоих от какого-нибудь третьего, незаинтересованного лица. Аркашка в данном случае не в счет – у него своеобразное восприятие жизни, и отношения с дядей – тоже часть этого восприятия. Ведь, если вдуматься, Фролов, в общем-то, прав в оценке своего младшего родственника.
Так вот, третьего, кто хорошо бы знал обоих – и убитого, и обвиняемого в убийстве, – и нужно мне увидеть. И ведь такой третий был: председатель ихнего филателистического клуба!
Я как раз придумывала, как бы мне организовать встречу, как разговор за соседним столиком перебил размышления. Промелькнуло знакомое имя, вернее, кличка, и я сразу же позабыла обо всем другом.
– …Свояк, конь в пальто, штуку должен и пропал!
Посторонние мысли тотчас отпали, я вся превратилась в слух.
– Нашел кому давать! В поле ветер, в ж…е дым!
Беседовали два человека, которых я приметила еще раньше: оба из той группы играющих, что «раздевали» товарища пьяного джентльмена. Судя по их довольному виду, задуманное им успешно удалось.
– Да нет, Коль, он мне для дела нужен. Есть возможность хорошо покатать, поддержка нужна.
– Я краем уха слышал, что он от кого-то перекрывается, – осторожно заметил его собеседник.
– Да это у него периодически бывает! – зло сплюнул в сторону первый. – Причем заметь: как он нужен, так его нет! Как не нужен – не избавишься никак!
Приятель рассмеялся, затем задумался.
– Ты к Ваське с Пешки заходил?
– Да нет, – покачал головой, – я его так, краем знаю. А дома не был. Слышал, что у него «клоповник» там.
– Что есть, то есть, – не раздумывая, согласился второй. Но добавил: – Ты все же сходи. Свояк, скорее всего, там. Или Васька скажет, где его найти.
– А где это? – без особого энтузиазма спросил первый. Чувствовалось, что в «клоповник» идти ему не хотелось.
Второй живо и доходчиво объяснил, как найти жилье Васьки. Естественно, я не пропустила ни слова. Поскольку город знала неплохо, сразу же поняла, о чем идет речь.
Пешкой в обиходе у жителей Тарасова называется один из базаров рядом с Волгой. Контрастное место. Ультрасовременные дома сочетаются с трущобами ранних годов прошлого века, а некоторые строения остались вообще еще со времен царя Гороха. Разве что историки вам скажут, что вот этот, например, тяжелый двухэтажный барак был раньше частью монастыря, и теперешние коммуналки в нем – не что иное, как некогда монашеские кельи. Суперсовременная гостиница в четырнадцать этажей гордо глядит своими окнами на великую реку, а за ней – тесная кучка покосившихся одноэтажных домов с просевшей от времени до роста среднего человека аркой в центральном. То бывшее поместье Гуляева – волжского купца. И дом с аркой когда-то был его жильем. Ну а те, что слепились рядом в один непонятный комок, – это дома слуг, приказчиков, челяди. Словом, сплошь и рядом вот такой интересный ансамбль.
Судя по тому, что я подслушала, в один из таких дворов мне и нужно было идти.
«С Некрасова повернешь под арку…» – вспоминала я слова шулера, останавливаясь у дома с адресом: Некрасова, 11.
Большая пятиэтажка сталинских времен с аркой посередине. В ту самую арку я и двинулась. Навстречу мне попалась стильно одетая женщина в хамелеонах, за ней следом тащился пьяный мужик. Впрочем, тащился он не за ней, а сам по себе, поскольку находился в той кондиции, когда вся вселенная легко умещалась в нем самом, а окружающее перестало существовать совсем. (Буддийские монахи могли бы позавидовать!) И вернуть его в реальность мог разве что сотрудник ППС, да и то не без усилий.
Метров через пятнадцать я обнаружила еще одного типа, бывшего, мягко говоря, не в форме. Но этот спекся совсем – с детской непосредственностью растянулся на лавочке у подъезда и давал храпака.
Отмечала я их не напрасно. Третьим ориентиром, указавшим на то, что я держу верный курс, опять же были любители выпить.
«Какие же это «любители», – со смехом поправила я саму себя. – Это настоящие профессионалы!»
Профессионалы действовали по классической схеме: одну на троих. Они пристроились у красной кирпичной стены, обрубком торчавшей вдоль гаражей. Стена не принадлежала никакому дому или строению, была сама по себе. Точнее сказать – просто осталась от чего-то, построенного еще в незапамятные времена.
За стеной оказалось то, что я искала: открытая форточка в окне полуподвала. То, что это та самая, я знала точно: попробуйте найти во всем Тарасове еще такой колорит: рама окна покрашена белой краской, а рама форточки – зеленой.
«…Знаешь, где бодяжной водкой торгуют? Зеленая форточка? Так вот, мимо калитки пройдешь, справа будет деревянная лестница, под ней дверь…» – напомнила я себе указания, услышанные в разговоре.
Меньше чем через десять шагов я нашла нужную лестницу. За моим присутствием внимательно, не по-детски серьезно наблюдал малыш с высоты трехколесного велосипеда. Видно, я никак не вписывалась в окружающую реальность его мира, и дитя это четко понимало.
Я деловито посмотрела на часы и пошарила глазами. У древней стены, которую я обогнула, с этой стороны была оборудована лавочка. Безошибочно можно сказать, что ее просто сперли с Набережной: точно такие же, один в один, я полчаса назад наблюдала на протяжении всей аллеи.
