Куонеб снял ружьё, вычистил его, зарядил и, обратившись к Рольфу, сказал ему:
— Нибовака, ты чувствуешь себя очень нехорошо. А знаешь почему? Тебе подвернулось счастье, но у тебя сделалась оленья лихорадка. Так всегда бывает в первый раз. Завтра ты пойдёшь и убьёшь своего оленя.
Рольф не ответил ему, и Куонеб продолжал:
— Хочешь, чтобы я пошёл с тобою?
Слова эти затронули гордость Рольфа, и решимость вернулась к нему.
— Нет! Я завтра пойду один.
На следующий день, когда роса ещё не просохла, отправился он снова на охоту. Погода была тихая, и только с юго-запада дул иногда лёгкий ветерок. Он шёл, как и вчера, по тому же следу и нашёл, что при росе, когда всё кругом мокро, гораздо легче не шуметь, и быстро двигался вперёд. Проходя по роковой прогалине, он снова заметил простреленное пулей дерево. Раздался громкий крик сойки, который всегда служит указанием на близость оленя. Опытные охотники хорошо знают привычку сойки возвещать обо всём, что происходит.
Рольф остановился и с минуту прислушивался. Ему показалось, что он услышал какой-то скребущий звук. Сойка снова крикнула… Звуки прекратились, а крик сойки замер вдали. Осторожно шёл он ещё несколько минут вперёд и увидел вторую прогалину. Внимательно всматриваясь в неё из-за кустов, он заметил далеко впереди какое-то движение у самой земли. Сердце у него так и запрыгало в груди. Присмотревшись ещё раз внимательно, он снова заметил то же движение и увидел теперь ясно, что это голова самки оленя в густой траве. Движение, замеченное Рольфом, она делала ухом, чтобы прогнать сидевшего на ухе комара. Рольф осмотрел пистон, собрался с духом и, приготовив ружьё, коротко, но пронзительно свистнул. Самка тотчас же вскочила на ноги, и в ту же минуту показался второй олень поменьше, затем ещё молодой самец, и все они уставились в его сторону. Он поднял ружьё и увидел, что дуло снова дрожит. Рольф опустил его и сурово сказал самому себе: «Я не хочу, чтобы ружьё дрожало». Самка потянулась и медленно направилась в сторону озера. За ней последовал олень поменьше, и остался один только самец. Рольф свистнул ещё раз, и олень превратился в неподвижную статую. Стараясь сдержать своё волнение, Рольф сказал: «хочу», твёрдой рукой поднял ружьё, прицелился и выстрелил. Олень вздрогнул, сделал прыжок и исчез. Рольф снова зарядил ружьё и двинулся дальше.
Он увидел глубоко вдавленные следы в том месте, где подпрыгнул олень. Но ни одной капли крови не было в траве. Он сделал ещё несколько шагов и снова увидел следы копыт, а подле красные пятна; много крови… прыжки становились всё короче и короче… Рольф прошёл ещё сто шагов… Да, олень лежал уже… раненный в самое сердце, испуская последнее дыхание.
Рольф громко вскрикнул, и где-то вблизи послышался ответный, воинственный клич. Из-за дерева вышел Куонеб.
— Я убил его, — крикнул Рольф.
Индеец улыбнулся.
— Я знал, что ты убьёшь его, и пошёл за тобой; вчера вечером я знал, что у тебя будет оленья лихорадка, и дал тебе уйти одному.
Осторожно сняли они с оленя шкуру, и Рольф узнал все тайны этого дела.
Сняв шкуру с туловища (но не трогая головы и ног), Куонеб тщательно вырезал широкую полосу сухожилий, которые прикрывают мускулы, начиная от бедренных костей у таза до плеч; эти сухожилия служат индейцам для шитья вместо ниток. Затем он вырезал два длинных куска мяса, расположенных по обе стороны спинного хребта, и таких же два поменьше с внутренней стороны. Два эти куска, четыре окорока, сердце и почки он завернул в шкуру. Внутренности, голову, шею, ноги и копыта они оставили для лисиц: тазовую же кость он повесил на дерево, чтобы Великий Дух смилостивился над ними и послал им хорошую охоту. Обратившись затем к голове оленя, Куонеб сказал:
— Брат, прости нас! Нам жаль, что мы убили тебя. Но вот смотри, мы воздаём тебе почести.
Взяв с собой добычу, они отправились обратно в лагерь. Мясо спрятали в мешки, чтобы его не трогали мухи, и повесили в тени. Кожу зарыли в тёплую грязь болота, а три дня спустя, когда шерсть отстала от кожи, счистили её прочь. Индеец приготовив из ясеня обруч, натянул на него сырую кожу и сделал индейский том-том.
Он высох не раньше, как через два-три дня. По мере того как сохла кожа, слышались всё чаще и чаще дребезжащие звуки, которые указывали на то, что она всё сильнее и сильнее натягивается.
Вечером, сидя у огня и тихо напевая, попробовал Куонеб новый том-том:
Хо де хо… хи де хи
На следующий день индеец встал перед рассветом, поднялся на гору, сел на самую верхушку её и, ударяя в том-том, запел песню, которой не пел ещё ни разу с того дня, когда они покинули великий утёс над Эземуком:
Отец, благодарим тебя:Мы нашли хорошее место для охоты,И в нашем вигваме есть мясо.
XXII. Капканы и ловушки
Хижину для зимовки выстроили, заготовили и запас пищи, пора приступить к не менее важному делу: заняться до наступления холодов выбором мест для капканов и ловушек. Времени у них было ещё достаточно, но они хотели как можно скорее установить капканы по всему лесу на тот случай, если бы сюда явился другой новый охотник. Большинство пушных зверей — бобр, выдра, норка, мускусная крыса, енот — селится преимущественно при речных долинах. Там же встречаются и те животные, которые, не имея надобности жить поблизости от воды, всё же ищут её, так как им у воды легче найти убежище и так как там живёт их добыча; к таким животным принадлежат рысь, лисица, куница-рыболов и простая куница, которая питается кроликами и мышами. Вот почему линия капканов и ловушек ведётся обыкновенно вдоль какой-нибудь речной долины.
В конце сентября Рольф и Куонеб, захватив с собой постели, котелок, съестных припасов на четыре дня и два топора, вышли из дому в сопровождении Скукума и направились вдоль реки, которая впадала в озеро неподалёку от их хижины. Пройдя четверть мили, они выбрали первое место для капкана на куницу. Выбранное ими место находилось под высоким деревом на косе, которая образовалась здесь благодаря изгибу реки. Дерево это они отметили с трёх сторон. Пройдя двести шагов, они нашли ещё одно удобное место и отметили его для ловушки. На той же косе они увидели извилистую тропинку, протоптанную, очевидно, выдрами.
— Хорошее место для железного капкана, — заметил Куонеб.
Несколько раз вспугивали они по дороге оленей, а в одном сыром, грязном месте, где олени перебирались обыкновенно на другой берег реки, они увидели множество разных следов и между ними следы волков, медведей и горного льва, то есть пантеры. Скукум весь ощетинился и со страхом обнюхивал следы пантеры, чрезвычайно взволновавшие его.
После пятичасовой ходьбы и работы пришли они, наконец, к другой реке, впадающей в первую, и в том месте, где соединялись две речные долины, образуя угол, увидели небольшое дерево, каким-то особенным образом обгрызанное зубами и исцарапанное когтями на расстоянии трёх и шести футов от земли.
— Медвежье дерево, — сказал Куонеб, и Рольф узнал от него следующее.
Медведи, как большинство животных, придерживаются известного способа для отметки участка, который считают своим собственным. Чаще всего они оставляют свой собственный запах в разных местах избранного ими участка, прибавляя в некоторых случаях и более осязательные указания. Так, бобр пользуется для отметки небольшим комком грязи, волк взрывает землю задней ногой, медведь царапает когтями и грызёт зубами дерево. Пока медведь живёт на избранном им участке, он возобновляет эти отметки всякий раз, когда находится вблизи сигнального дерева. Отметки эти делаются чаще всего летом, когда медведи спариваются и ищут подходящих спутников жизни; в это время они всегда бродяг в лесу, оставляя отметки на выбранных ими сигнальных деревьях, так что каждый медведь, благодаря тонкому чутью своему, узнает пол бывшего здесь до него медведя и вместе с тем — по какому пути проследовал он дальше.
Тут охотники наткнулись на сигнальное дерево медведя, а немного погодя Куонеб указал Рольфу место, где на двух брёвнах, соединённых под углом у самого дерева, исцарапанного когтями и издававшего какой-то особенный запах, он увидел несколько волосков куницы. Это был сигнальный пост куницы, вполне пригодный для устройства ловушки.
Третье место они нашли на открытой травянистой прогалине. Они увидели там большой белый камень, а на нём шарики, оставленные лисицей.
— Каждая лисица, — объяснил Рольфу индеец, — проходя мимо этого места, подойдёт к камню и обнюхает его, чтобы узнать, кто из соплеменниц её живёт здесь. Самое удобное место для железного капкана, потому что к обыкновенной ловушке ни одна лисица не подойдёт.
Так, мало-помалу узнал Рольф, что одни и те же привычки встречаются часто у всех животных, не исключая даже мышей и землероек. Если мы не замечаем этого, то лишь потому, что внешние чувства наши и наблюдательность не так развиты, как у натуралистов и охотников, которые всегда знают, где надо искать следы четвероногих обитателей, и, судя по этим следам, могут сказать, какое именно животное живёт или не живёт в известной местности.
