Моему примеру последовал и Ветров, и вскоре сидеть стало уже не так удобно, как раньше. Но через несколько секунд все это потеряло смысл, потому что мы прибыли.
Финиш оказался еще более неожиданным, чем старт. Мир вокруг несколько раз быстро кувыркнулся через голову, вызывая головокружение и тошноту, порыв ветра дернул полы плаща. Странный парадокс восприятия: тело не ощутило никаких изменений, а разуму почудилась резкая остановка. Наверное, если бы не надежная опора в лице Одержимого, я непременно упала бы, спутав реальность с вымыслом.
Неза рядом не было, и только что завершенное путешествие по дороге-между-мирами казалось сном.
Мое внимание привлек звонкий щелчок, который у варов соответствовал нашему междометию «эй!», и я поспешила сосредоточиться на настоящих событиях, а не прошедших. И первым делом мягко, но настойчиво попыталась вывернуться из объятий почему-то не спешившего выпускать меня мужчины. Одержимый на пару мгновений замешкался, но руки убрал. А я с интересом огляделась, добрым словом поминая создателей моего плаща, изнутри почти прозрачного и позволяющего свободно ориентироваться в окружающем пространстве.
Я смотрела голограммы с видами планет и строений, созданных варами, но сейчас отчетливо понимала, что это была бледная тень реальности. Довольно просторная комната имела необычную с нашей точки зрения форму. Здесь не было ни одной прямой грани и острого стыка; сферическая поверхность, образующая стены и потолок, внизу закруглялась и плавно переходила в неглубокую вогнутую тарелку пола. Отдельного упоминания был достоин и цвет: насыщенная темная зелень вершины купола плавно перетекала в солнечную желтизну центральной части пола через яркие, сочные оттенки настолько плавным градиентом, что взгляду было не за что зацепиться.
И я сообразила, что именно это напрягает больше всего: отсутствие «блестящих» точек. Неявные границы совмещения поверхностей и цветов делали очертания расплывчатыми, и вся комната казалась сплошным оптическим обманом. Это ощущение только усиливалось отсутствием видимых источников света; то ли светился сам воздух, то ли стены. Не более реальным, чем его окружение, выглядел и встречающий нас вар в своем тускло-сером плаще, мерцающем в рассеянном свете как срез авантюрина или свежий снег ясной морозной ночью.
– Рад приветствовать говорящих, – первым нарушил тишину местный.
Язык у них был очень простой для понимания и запоминания, даже почти примитивный. Никаких родов, падежей, склонений и спряжений, слова не меняли свою форму, три простых времени – настоящее, прошлое и предполагаемое, причем последние два образовывались от первого добавлением дополнительных слов, которые можно было перевести как «был» и «буду». А вот произношение, на наш взгляд, было сложным – череда шипящих и цокающих звуков при почти полном отсутствии гласных. Челюсть и гортань у варов были очень похожи на человеческие, как и прочие части организма, но в строении имелись и отличия, определяющие эту самую сложность произношения.
С другой стороны, им разговаривать на нашем языке тоже было непросто, не говоря уже о том, что некоторые его аспекты они просто не понимали – как, например, те самые рода. У них вообще в языке отсутствовали понятия «мужчины» и «женщины», что странно, поскольку сами палачи были такими же двуполыми млекопитающими, как люди.
– Рад приветствовать говорящего, – осторожно ответила я, радуясь, что у меня была возможность потренироваться в этом странном языке. Получилось не идеально, но, насколько я могла судить, вполне правильно, хотя встречающий отчего-то на несколько мгновений завис, задумавшись. И я пожалела – подозреваю, не последний раз – о существовании этих дурацких плащей, потому что из-за одежды невозможно было следить за мимикой и реакциями собеседника.
– Следовать за я отдыхать, – в конце концов решил он. Теперь замешкалась уже я, пытаясь сообразить, как правильно попросить его прихватить наши вещи. Мы-то гравитонными полями управлять не умели, а высовывать из-под плащей части тела инструкция запрещала наистрожайше, потому что это всегда заканчивалось плачевно. Но Одержимый умудрился просто и изящно выкрутиться из ситуации: накрыв полой плаща, подобрал сумку. Плащ, правда, теперь странно топорщился, но никаких вопросов и нареканий у провожатого это не вызвало.
– И что, эти капюшонники вообще никогда не снимают свои тряпки? – уже на родном языке мрачно уточнил Ветров, пока мы шли по залу.
– Неизвестно, но, мне кажется, иногда все-таки снимают. Конечно, всякие процедуры вроде мытья или даже размножения можно исхитриться и провернуть так, но в это слабо верится. И зачем им в таком случае комбинезоны под плащами? – с сомнением ответила я. – Может, это допустимо только в очень ограниченном кругу лиц. Ну, как у нас раздеваться донага. А публичная демонстрация настолько неприлична, что за это сразу убивают на месте. – Я пожала плечами. Версий, объясняющих поведение варов, были тысячи, вот только подтвердить или опровергнуть ни одну из них сами инородцы не хотели: все это также были «не темы для разговоров». – Во всяком случае, по отзывам наших предшественников, в личных покоях они спокойно ходили без плащей, и это никак не каралось.
– Ты меня утешила, – хмыкнул он.
Дальнейший путь мы проделали в молчании. Лично я была слишком поглощена окружающими видами, а Одержимый… тоже, наверное, осматривался.
Дверь была реализована необычно, под стать прочему антуражу: материал стен по команде раздался в стороны, собираясь мягкими складками и открывая овальный проем. По короткому округлому коридору того же цвета, что и комната, мы прошли в небольшой шарик, очень похожий на мыльный пузырь – такой же радужно-прозрачный. От открывшегося вида захватило дух: оказывается, мы находились на огромной высоте. Здание, из которого мы вышли, напоминало большую детскую пирамидку или нитку бус и состояло из нанизанных на единый стержень ярко-алых дисков разного размера, а тот ярус, который мы покидали, был по кругу облеплен похожими на наш пузырями. И был он далеко не самым верхним.
Пузырь отклеился и плавно двинулся куда-то среди тонкой паутины облаков, между сине-зеленой землей и бирюзовым небом. Однородной поверхность внизу казалась только с высоты; на самом деле это был лес. Правда, состоял он, насколько я знала, из гигантских лишайников.
В небе вокруг хватало разнокалиберных радужных пузырей, летящих во всех направлениях. В некоторых можно было разглядеть по одному или двое палачей, в других летели целые компании, но все без исключения – в неизменных плащах.
Разноцветные «гирлянды» домов тянулись к небу на весьма внушительных расстояниях друг от друга. При виде сочных и ярких цветов, используемых варами при строительстве, было высказано предположение, что они как-то общаются с их помощью. Но попытки выяснить это ни к чему не привели. Когда варам показывали различные цветные изображения, они задавали вопросы, что это за мир и где это находится, или уточняли, что нарисовано, то есть имели представление о графическом отображении информации, но сами им не пользовались.
А внешняя окраска зданий определяла их назначение: красными разных оттенков были всевозможные общественные, жилые – зелеными. Еще изредка попадались синие, но людей туда не пускали, и назначение их оставалось неизвестным. Всевозможная автоматическая следящая аппаратура без комментариев и претензий уничтожалась на подходе, людей вежливо заворачивали. Резервным оставался вариант с заброской туда кого-то из Одержимых, но к нему пока не прибегали. Кто знает, как вары отреагируют на такую бесцеремонность!
Путь закончился возле светло-зеленой «высотки». Сопровождающий довел нас до «квартиры» и, пожелав хорошего отдыха, удалился.
Центральная комната отведенного нам жилья была оформлена в более сдержанных тонах, чем комната прибытия: с темно-красным потолком и ярко-синим полом с градиентом через фиолетовый. Еще одним отличием был небольшой бассейн посередине, гладь которого тускло поблескивала в рассеянном свете.
– Наконец-то, – проворчал Ветров, с видимым удовольствием стаскивая плащ и оглядываясь по сторонам. – И как здесь все работает?
– На гравитонных воздействиях, – снимая капюшон, но не спеша полностью разоблачаться, невозмутимо пояснила я. – И эта информация, между прочим, содержалась в клыках, с которыми я предлагала вам ознакомиться. Видите ли, у варов…
– Да, я читал, что у них в мозгу есть отдельный орган где-то рядом с гипоталамусом, позволяющий управлять гравитонными полями. Тебе что, его вживили?
– Нет, – вздохнула я, подходя к стене и касаясь определенного участка. В ответ на мое прикосновение рядом открылась дверь уже знакомого вида. – У меня есть нейрочип, и он при наличии нужной программы позволяет распознавать магнитные метки, которыми промаркированы двери, ниши и прочие элементы обстановки. Вам тоже должны были ее записать, – через плечо сообщила я, разглядывая выбранную комнату. Их здесь было всего три, наверняка полностью идентичных. – А гравитонные воздействия в таких мелочах вполне можно заменить механическими.
