Фаня сказала мне, что брат скорее всего согласиться что бы неболевшим урянхайцам ввели сыворотку.
Я засмеялся:
— Ты не поверишь, Ерофей, но не знаю. Тут сейчас другие люди командуют.
— Тогда давай, Григорий Иванович, обратимся к другим людям. Это, как я понимаю, ваша дражайшая супруга.
Моя дражайшая супруга решение приняла мгновенно и в следующий полдень Ерофей поехал в Железногорск, он вез винтовку предназначенную Ермилу. С ним ехали Евдокия и Осип. Они должны провести медицинское обследование урянхайцев и всем не болевшим ввести сыворотку. До конца недели я безвылазно был в Усинске занимаясь только медициной, вернее обучением своих докторов, занимаясь с ними по восемь часов каждый день, еще восемь часов я писал учебник по медицине.
Утром в последний день октября в нашей долине выпал снег. Снег уже несколько раз выпадал в течение всего октября, но он быстро таял за несколько часов, октябрь был непривычно для меня сухим и теплым. Я постоянно помнил слова отца Филарета, что наша долина несколько лет будет как Минусинская котловина и старался особо не удивляться этому. Но это было, мягко говоря, затруднительно. Тем более что прошедший октябрь был теплее и суше обычного минусинского октября конца покинутого мною двадцать первого века. Знать бы, когда все вернётся на круги своя.
Выпавший снег принёс и понижение температуры, минус пять после почти плюс пяти накануне. И так, началась зима. Она в любом случае будет суровой и долгой.
Утро я провел, проверяя вместе с Леонтием наше хозяйство в Усинске. После полудня в Усинск вернулись с полей наши пахари. Они до последнего дня поднимали целину.
— Ну что, Савелий, давай отчет, — я знал результаты их работы, но хотелось просто услышать из первых уст. Довольный Савелий Петров заулыбался и поспешил доложить. Докладывал он не спеша, с расстановкой, памятуя мои просьбы пользоваться гектарами, а не десятинами.
— Засеяли пятьдесят пять гектар рожью и пять пшеницей. Целины подняли пятьсот три гектара, — Савелий сделал паузу. — Самому не вериться, что смогли столько поднять. Вот только будет ли чем засевать весною.
— Будет, Савелий, будет, — ответил Леонтий. — Я в лепешку расшибусь, но привезу. Главное теперь, что бы Енисей быстрее встал.
— Думаю, через месяц можно будет смело идти, –– сказал я.
— Я думал, Григорий Иванович, пораньше.
Я в ответ покачал головой, Енисей и Ус реки коварные, в редкую стежку ледостав на них бывает очень долгим.
— Рисковать не будем, Енисей-батюшка шутить не любит. Его пороги в любое время года штука страшная, а зимой в особенности.
— Ну что же, будем не спеша готовиться, — Леонтий потер довольно руки. — Григорий Иванович, смотри Степан бежит. Наверняка про вашу душу.
Степан действительно спешил ко мне, световым телеграфом с завода пришла просьба: срочно приехать на завод. Наши гвардейцы в нижнем течении Уса задержали двух человек и это были не казаки.
Через два часа я был на заводе. Почти одновременно на завод с правого берега примчался и Ерофей, он выполнил все порученное ему в Железногорске и у Мергена и заканчивал последнюю «коревую» инспекцию правого берега.
Утром гвардейцы заметили пробирающихся по тайге правого берега Уса двух мужиков. Худые и оборванные они из последних сил шли вверх по течению реки. Встречи с гвардейцами мужики откровенно были рады, два дня назад они потеряли при переправе через какой-то безвестный приток Уса все свое снаряжение. Наши гвардейцы фактически спасли их от смерти.
Единство в вопросах веры в нашем отряде восстановилось еще до моего появления. Я конечно видел, что среди нас есть те, кто креститься двумя перстами, но они все посещали наш храм и я даже не пытался вникать в этот вопрос, всецело полагаясь на отца Филарета. Сержант Леонов был одним из них. Он сразу распознал в наших непрошенных гостях староверцев и разговорил их.
Когда я появился на заводе, Леонов поспешил доложить мне.
— Ваша светлость, они приверженцы старой веры с Ветки, —что такое Ветка я знал, поэтому просто кивнул Леонову когда он сделал паузу, как бы спрашивая меня, нужны ли мне объяснения.
— Когда царские войска разгромили Ветку, — продолжил сержант, — большинство переселилось в Стародуб. А эти не захотели и ушли сначала на Камень, а потом и в Сибирь пошли. Их всего человек триста. Больше десяти лет идут, ободрали их как липку, все кому не лень грабили. Веткинские всегда с достатком были, а эти в основном мастеровые, было что с них брать. Они до Алтая дошли, а там пошли южнее, где почти русских селений нет.
— Это по каким же дебрям они шли и как долго? — в пространство спросил Яков.
— Не знаю. К какому-то большому озеру вышли, но пошли дальше. С ними какой-то старец был, непонятно кто такой, вроде как один из попов веткинских. Он их вел. Так вот, он сказал, что надо идти дальше. Когда к Енисею вышли он умер. Остановились они на Енисее и не знали, что дальше делать.
— И где же они к Енисею вышли? — теперь я задал вопрос в пространство. — Озеро, скорее всего Телецкое.
— Точно не скажу, ваша светлость. Но думаю южнее Большого порога. Они высылали разведку на север вдоль Енисея и те дошли до порога.
— А почему думаешь, что это Большой порог?
— Так, когда к порогу шли, наткнулись на порубленных людей. Один из них огромный детина с клеймом на лбу и кольцом на ноге. У нас такой был, главный смутьян. Он то и подбил всех уйти. Кузнецы расковать-то его расковали, а снять кольцо не смогли, в кость вросло. А от нас они на юг от порога пошли.
— Логично рассуждаешь, — согласился я с Леоновым. — А дальше что было?
— А потом казаки разведчиков схватили. Старший казачьего караула допросил их и отпустил. На север сказал не соваться, а идти на юг по другому берегу Енисея. Когда дойдут до устья большой реки идти вверх по ней. Описал, как это устье выглядит. Это наш Ус. В долине этой реки живут люди. Сказал если не будете бросаться на ихнего попа, то они вас примут.
— Надо полагать, что это наш знакомый казачок, — предположил я. — И что они решили?
— Встали лагерем, а сюда
