– Да. Я еще при знакомстве след оборотня разглядел.
В голосе Райлена не было ни пренебрежения, ни брезгливости, и я решилась поднять голову и взглянуть на него.
– Госпожа Соули…
Снова опустила глаза, приклеилась взглядом к коленкам. Щеки не переставали пылать еще с той поры, когда въехала в гостиничные ворота.
– Из-за крови оборотней девочки иногда ведут себя совсем не так, как должны, – повторила я. – Вы пробудили в них любопытство, вот они и не сдержались, подошли познакомиться. А потом… а потом все как-то само собой сложилось. Мы не хотели вас оскорбить, господин Райлен. И… в общем, мы не думали, что из той могилы тролль встанет.
Маг хмыкнул, а я добавила спешно:
– Простите нас, пожалуйста. Мы не нарочно.
– Госпожа Соули, а почему же вы сразу не сказали, что никакого умертвия нет?
– Испугалась, – пробормотала я.
– Чего испугались?
О Богиня! Как глупо!
– Позора я испугалась, господин Райлен. Позора!
– И чтобы избежать позора, вы раздобыли подчиняющее зелье и пошли на кладбище? – В его голосе звучал смех, а мне совсем совестно стало.
– Ну да…
– Госпожа Соули…
– Господин Райлен…
В дверь постучали. Я вздрогнула, едва ли не подпрыгнув на диванчике.
– Это слуга, – с улыбкой сказал маг и крикнул: – Войдите.
В гостиную вошел незнакомый парень в фартуке. Воздух заполнился ароматом чая и сдобы. Неторопливо, но довольно быстро слуга выставил на разделяющий нас столик фарфоровый чайник, чашки и корзинку с булочками. Он разлил чай по чашкам и удалился после короткого кивка Райлена.
– Госпожа Соули, а где вы раздобыли то зелье? – тихо спросил брюнет.
Сердце сжалось в комок, заледенело.
– Я не могу вам сказать.
– Его ведь Линар изготовил, верно?
– Вы знакомы? – выпалила, а потом ойкнула и попыталась исправиться: – Нет, Линар тут ни при чем!
– Не лгите, госпожа Соули.
Райлен продолжал улыбаться, а я… Мне вдруг совсем плохо стало. Это что же получается? Я только что родного брата под топор палача подвела?
– Линар не такой. Он запрещенной магией не занимается! – сказала уверенно и искренне.
– Госпожа Соули… – улыбка брюнета стала еще шире, – мы же с ним на самом деле знакомы, и поверьте, кто-кто, а Линар некромантией владеет. Это его вторая специализация.
Дошло до меня не сразу.
– То есть Линару руки рубить не будут?
– Нет. Так где вы раздобыли зелье?
– В его домашней лаборатории, – пробормотала я. И добавила: – Вообще-то она опечатана и входить туда нельзя, но близняшки… ой.
– А вот за то, что готовил зелье дома, да еще в лаборатории с ненадежной защитой от проникновения, получит выговор, – не переставая улыбаться, заявил маг.
Я никак не ожидала такой подлости:
– Господин Райлен!
Рассмеялся. Звонко, весело, легко. А потом сказал:
– Госпожа Соули, вы удивительная девушка.
– Что? – вконец растерялась я.
– Перестаньте… Не выдам я вашего брата. И про наше маленькое приключение никому не скажу. Разве что лет через пятьдесят, когда мы с вами состаримся и…
– Господин Райлен!
Нет, все-таки правильно говорят – подобное тянется к подобному. Он не меньший нахал, чем мои сестрички. Даже в самой захолустной деревне знают – девушкам на старость намекать неприлично!
– Господин Райлен, а позвольте спросить…
– Спрашивайте, госпожа Соули.
«Когда с вашей физиономии сойдет эта улыбка?» – хотела выпалить я, но передумала и спросила о другом:
– За что вас из столицы выгнали?
Брови брюнета взлетели на середину лба, но улыбка осталась прежней:
– С чего вы взяли, что меня выгнали?
Я пожала плечами:
– А разве нет?
– Нет, – выдержав странную паузу, отозвался Райлен. – Более того, я потратил очень много сил, чтобы избежать службы в столице и попасть в Вайлес.
Кажется, у меня глаза округлились.
– Хотите спросить зачем? – продолжал улыбаться нахал. Я, разумеется, кивнула. – А затем, госпожа Соули… – он склонил голову набок и теперь разглядывал до того пристально, что хотелось прикрыть лицо книжками, – затем, чтобы познакомиться с вами.
– С кем? – Нет, я в самом деле не поняла.
– С вами, госпожа Соули. – И добавил, чтобы не сомневалась: – С вами.
Я сперва онемела, после – вскочила. Книжки почему-то выскользнули из рук и с грохотом упали на пол. Нет, так нельзя. Такие разговоры еще неприличнее, чем знакомство на улице!
Райлен тоже встал. А его улыбка… О Богиня!
– Я ваш портрет в комнате Линара видел. Два года назад. С тех пор меня не оставляла… нет, даже не надежда – мечта! Я мечтал, что вы окажетесь именно такой – нежной, скромной, чуткой, чуточку упрямой и невероятно искренней.
– Господин Райлен! – Нет, это уже ни в какие ворота не лезет.
– Госпожа Соули…
Приблизиться он не пытался, но взгляд обжигал. В сравнении с этим взглядом давешнее поглаживание коленки было верхом целомудрия.
А Райлен, видимо, решил добить:
– Я благодарен вашим сестрам, госпожа Соули. Если бы не история с умертвием, я бы еще очень долго пытался понять, какая вы на самом деле. Ведь под маской благочестия, которой вы обычно прикрываетесь, истинного лица не видно… А тогда, на кладбище, вы были настоящей. И сейчас настоящая…
О Богиня!
– Господин Райлен, мне пора! – сказала, а с места сдвинуться не смогла.
– Госпожа Соули…
Брюнет сделал шаг, огибая столик, где стыл нетронутый чай, и вот тут я поняла – бежать нужно немедленно! И ринулась к двери.
– Госпожа Соули!
Я распахнула деревянную створку и обернулась. Райлен стоял все там же, у столика. И улыбался по-прежнему.
– Госпожа Соули, – понизив голос, сказал брюнет. – До встречи…
– До встречи, господин Райлен, – пробормотала я. Опять вспыхнула.
О Богиня! Я не это имела в виду! Я же… О проклятая вежливость! Проклятое воспитание!
Глава 7
Я проснулась от ощущения чужого присутствия. Глаза открывать не спешила – прислушивалась, искренне надеясь, что это обман, игра воображения. За последние дни пережила слишком много ужасов, и нет ничего удивительно в том, что нервы сдали.
Ладони непроизвольно сжались и вспотели. По спине зазмеился страх. Сердце колотилось все быстрей и быстрей, душа дрожала, а в спальне по-прежнему царила тишина. Но я чувствовала, что кто-то стоит рядом с кроватью и вглядывается в мое лицо.
О Богиня!
Подтянув колени к подбородку, крепко вцепилась в одеяло и снова замерла.
Который сейчас час? Полночь точно миновала, а до рассвета, видимо, еще далеко. Мама… Кто мог пробраться в мою спальню? Кто?
Может, это один из тех, чьи фотографические портреты на последней полосе газеты печатают, с предупреждением и суммой вознаграждения? Или беглый узник лечебницы для душевнобольных – слышала, что некоторые из них особое удовольствие от созерцания спящих испытывают. Или… или еще хуже.
О Богиня! Что делать?
Богиня молчала, зато ночной визитер заговорил:
– Я знаю, что ты не спишь, Соули… Я чувствую твой страх.
Я заорала.
Я орала и не могла остановиться. Даже когда в спальню ворвались двое плечистых слуг с топорами и переносными, очень яркими светильниками. Даже когда мамочка примчалась и сестры. Даже когда стало ясно, что в спальне только свои и меня никто не тронет и не обидит… я орала. Орала, орала и снова орала. И лишь когда крик перешел в хрип, затихла.
– Соули, что случилось? – выдохнула бледная, как выбеленное полотно, мама.
Я зажмурилась на мгновение и снова уставилась на толпу защитников.
Правда была готова сорваться с языка, но очнувшийся разум заставил этот самый язык прикусить.
О Богиня! Что делать?!
Мамулечка, облаченная в полупрозрачную ночную рубашку, в которой приличным замужним женщинам появляться на людях точно нельзя, приблизилась и осторожно села на край постели.
– Соули, дорогая, почему ты кричала? – спросила тихо, но настойчиво.
Я закусила губу. Все еще не могла решить – признаться или соврать.
– Дочь? – тихо позвала госпожа Далира. – Дочь, ты меня слышишь?
– Мне… – Я выдохнула, потом вдохнула, потом снова выдохнула. – Мне кошмар приснился.
В глазах мамы читалась невероятная тревога, тем не менее она нахмурилась.
– Кошмар? И ты поэтому так кричала? – слово «так» госпожа Далира подчеркнула.
Я кивнула, а толпа, наводнившая спальню, выдохнула и зароптала.
Да, понимаю, что все перепугались, но если бы знали как перепугалась я… Впрочем, они уже знают.
– Очень страшный кошмар, – шептала я. – Самый страшный.
– О чем?
Помотала головой. Не могу. Не сейчас.
– Я к близняшкам спать пойду, ладно? Я одна боюсь.
К счастью, возиться со мной прямо сейчас желания ни у кого не было. Домашние предпочли молчаливо удивиться столь странному решению и разойтись. И даже мама рукой махнула, мол, ребенок жив-здоров, а остальное – мелочи.
А вот Мила с Линой запах беды учуяли, но вопросы задавать не спешили. Только когда оказалась в их спальне и бесцеремонно перекинула подушку Лины на постель Милы, дружно прошептали:
