– Энни?
Игнорирую его.
– Прости, мне башню снесло. Просто ты такая красивая. – Он хватает свою футболку из грязи и вытирает ей руки. – Я никогда не делаю этого без презерватива. Серьезно. Прости.
Так он частенько чем-то таким занимается? Я только однажды за всю свою жизнь поцеловала другого парня. Я рывком надеваю лифчик на грудь и тянусь за своим топиком.
Следуя моему примеру, он быстро одевается, несмотря на то, что по-прежнему рвется в бой, если вы понимаете, о чем я.
– Пожалуйста, не говори моему брату об этом, – говорит он, тревожно глядя на дорожку. – Я не могу сейчас облажаться. Пожалуйста, не говори ничего.
– Не скажу, – яростно огрызаюсь я, злясь больше на себя, чем на него. Он ошарашено смотрит и, пробегая пальцами по своим волосам, сглатывает.
Оставив его позади, я тороплюсь обратно на дорожку, возвращаясь к своей скорости ледяной глыбы. И, конечно же, спустя две минуты он обгоняет меня, рванув сквозь тоннель из деревьев, оставляет меня в клубах пыли, умчавшись навстречу солнцу.
***
Дома я бросаюсь в ванную.
Сдираю свою влажную, пропитанную потом одежду и бросаю ее на пол. Мои трусики падают последними.
Смеющийся голос Кайла звенит в моей голове: «Мне все равно, какое нижнее белье ты носишь, лишь бы я мог снять его с тебя».
Несмотря на это, я надевала симпатичные кружевные комплекты каждый раз, когда знала, что мы будем вместе. Я хотела чувствовать себя привлекательной для него.
Я смотрю вниз на простые белые трусики, в которых была сегодня. Они хороши для пробежки – не врезаются между ягодицами – но, вне всякого сомнения, они не заставляют меня чувствовать себя привлекательной. В них я чувствую себя отвратительно. И я отвратительна. Сегодня я поступила безнравственно и эгоистично.
Я хотела почувствовать что-то новое, связанное с кем-то, но все, что я чувствую – замешательство. И страх. Усталость. Еще большее одиночество, чем когда одна отправляюсь в автомобильный кинотеатр.
Я включаю ледяную воду и забираюсь в душ. Вода стекает по мне, и я молюсь, чтобы она смогла очистить меня.
– Прости меня, – шепчу я.
С возрастом чувство вины видоизменяется. Когда мне было восемь, я списала тест по правописанию и целый месяц гнобила себя за это. И как бы старательно я не мыла руки, все равно продолжала представлять, что правильный ответ до сих пор написан на моей ладони черными чернилами. Затем, в девятом классе, Кайл впервые прикоснулся ко мне в школьном автобусе, когда мы возвращались с экскурсии в Музей Науки Камберленда. Он накинул свой пиджак на мои колени, расстегнул молнию на джинсах и заставил меня почувствовать себя совершенно другой девушкой. Это было восхитительно, до тех пор, пока я не вышла из автобуса и мысленно не распсиховалась. Келси как-то странно на меня смотрела? Что, если кто-то видел нас? Что, если поползут слухи, и надо мной начнут смеяться? Что, если они дойдут до Ника? Что, если он скажет маме? И что это говорит обо мне, если я позволила своему парню прикасаться к себе в общественном месте? Я была распутной?
Это были разные уровни вины, но сегодня я вступила в высшую лигу.
Я наклоняю голову, чтобы вода била по спине.
Сомневаюсь, что останусь одинокой навечно. Имею в виду, я хочу однажды завести детей, а это, как правило, предусматривает необходимость партнера, но я и подумать не могла, что практически займусь сексом с незнакомцем. А именно это я чуть не сделала рядом с беговой тропой, на которой тренируюсь в честь своего парня.
Переключаю воду на максимально горячую, обжигая свою кожу до ярко-красного цвета.
Сегодняшний бег вытеснил мысли из моей головы, но теперь они, вернувшись, пронзительно вопили в ней. Джереми. Кайл. Хотела бы я вернуться обратно в тот воскресный вечер. Беззвучные рыдания начинают сотрясать мое тело.
Когда я впервые услышала об этом, то не находила себе места. Мыла посуду. Насыпала сладости для Хэллоуина на блюдо. Но через час, когда шок прошел, я забилась в истерике. Мама и Ник по очереди держали меня, убаюкивая. Но сон все не приходил.
Чтобы я могла выдержать похороны, Ник дал мне маленькую белую таблетку. Она успокоила меня достаточно, чтобы высидеть службу, держа миссис Крокер за руку, когда на стене мелькали фотографии Кайла. Я никогда не забуду, как его шестилетний брат, Исаак, спросил своего отца, почему я так горько плачу, и он с трудом выдавил: «Потому что она никогда больше не увидит Кайла». Он был слишком маленьким, чтобы понимать, что случилось, но когда я думала об этом, то точно так же этого не понимала.
Ник никогда не говорил мне, какая именно это была таблетка или где он взял ее. Когда наступили и прошли выпускной бал и день Благодарения, я умоляла его еще об одной маленькой белой таблетке, потому что мне уже было тошно от плача. Но он сказал, что то был первый и последний раз. Той зимой, каждый раз, когда слезы наполняли мои глаза, они стекали в горло, вызывая простуду. Мне было плохо с ноября по январь. Затем я решила, что не собираюсь больше плакать. Я была слишком зла. Зла на Кайла за то, что он оставил меня одну, что не взял с собой. Зла на вселенную за то, что не слышала мои мольбы: «Забери меня, не его. Если бы я только могла вернуть его, я бы сказала «да». Да, я выйду за тебя».
Зла, что не попрощалась с ним.
Сегодня впервые с того времени я по-настоящему плачу. Я ощущала вину за то, что чувствовала дрожь, когда Джереми смотрел на меня. Мне нравилось, как он позаботился о моем волдыре. Смешил меня. Но больше всего мне нравился тот слабый проблеск надежды, который я хоть на секунду почувствовала.
Ровно на секунду, прежде чем вспомнила, что Кайл был бы здесь, если б я не отказала ему.
Часть 2
Последнее лето
Кросс-тренинг
Четыре месяца до Городского Музыкального Марафона
– Я хочу, чтобы сегодня вы целиком пробежали всю дистанцию, без ходьбы.
Несколько человек открывают в изумлении рот, услышав это заявление, а две женщины, постоянно бегающие вместе, переглядываются. Мэтт дает нам инструкции для сегодняшней девятимильной пробежки до реки Маркс Крик. Конечно, мы и раньше бегали на такие дальние дистанции, но нам всегда позволялось переходить на шаг. Тем не менее один пожилой мужчина покинул нашу команду после десятимильного тренинга. Тренировки становятся все более и более интенсивными.
– Я смогу пробежать столько лишь при условии, что буду гнаться за ним, – бормочет леди рядом со мной.
