Я улыбаюсь Лизе. Мне нравятся ее личные качества, и мне приятна ее болтовня – она меня отвлекает. Она продолжает:
– Полагаю, фильм сподвиг меня на всю эту фигню, типа осознания-кто-твоя-истинная-любовь и все такое. – Внезапно Лиза затихает, и у меня такое чувство, словно ей есть что еще сказать. – Тренировки – это здорово. Оказалось, что для моего здоровья полезно выбираться из офиса. В мыслях проясняется.
– Бег и со мной это делает.
Лиза болтает о деле, ради которого ее прислала юридическая фирма. Это крупномасштабный судебный иск о сексуальных домогательствах, поданный группой женщин на компанию общенациональных коммуникаций.
– Я не могу обсуждать подробности дела, – начинает она, – но позволь сказать, Энни, я никогда не думала, что мне придется так часто использовать слово «пенис».
Она говорит об этом как ни в чем не бывало, и мне приходит в голову, что она не стала бы рассказывать мне о своей работе, если бы не убедилась, что я достаточно взрослая для этого. Я улыбаюсь.
– Привет, – говорит голос. Я смотрю через плечо и вижу Эндрю, этого высокого парня средних лет из нашей команды. Вместо сумки на поясе, как у Лизы, или гидратора, как у меня, он держит в руках громоздкую пластиковую бутылку с водой. Он пристраивается позади нас.
– У тебя будут неприятности с Мэттом, из-за того что ты носишь наушники, – дразню я.
– И чего вы, девушки, так носитесь с ним? Мэтт говорит то, Мэтт говорит это, – шутит Эндрю.
– Эм, ты его видел вообще? – спрашивает Лиза.
– Он не в моем вкусе, – говорит Эндрю. – Я больше по невысоким кудрявым брюнеточкам.
Боже, он что, клеится к ней прямо передо мной? Она поднимает брови, глядя на меня, и я пожимаю плечами. Он неплохо выглядит, полагаю, для кого-то, кто в отцы мне годится. Мэтт подбегает к нам трусцой. Эндрю выдергивает свои наушники, прячет их под футболку, и Мэтт усмехается и трясет головой.
– Энни, давай добежим до финиша вместе, – говорит Мэтт. – Нам нужно поговорить.
Я хватаю ртом воздух. Он знает, что было между мной и Джереми на прошлой неделе? Мое тело напрягается.
– Ты должна дышать во время бега, иначе потеряешь сознание, – говорит он.
Я вспоминаю о дыхании.
– Ну же, Энни, – говорит он. – Давай сделаем несколько скоростных рывков. Они сделают тебя сильнее.
Он жестом показывает миновать Лизу и Эндрю и срывается с места словно ракетный ускоритель.
– Побежали, – зовет он, и я бросаюсь вслед за ним.
Он заставляет меня тридцать секунд бежать на максимальной скорости. Офигеть, это заставило мои ноги гореть огнем. Я задыхаюсь, когда он позволяет вернуться к легкому бегу.
– Контролируй свое дыхание, – говорит он.
Я вдыхаю через нос, выдыхаю через рот. Дышу, дышу.
– Хорошо, – говорит он. – Давай немного пробежимся трусцой, а затем сделаем еще несколько рывков.
Я смотрю на него с я-на-грани-нервного-срыва выражением на лице.
– Ты можешь сделать это, Энни. Я подталкиваю тебя, потому что знаю, что ты можешь сделать это.
После того скоростного рывка бежать трусцой легче. Но я не способна на еще один. Это безнадежно!
– Расслабь руки и плечи, – говорит он, перебирая ногами рядом со мной. – Отпусти напряжение. Оно сдерживает тебя.
Я вращаю плечами и встряхиваю руками.
– Так я хотел поговорить с тобой…
И мои руки и плечи снова напрягаются.
– На этой неделе тебе нужно делать скоростные рывки каждый день во время бега. И я хочу, чтобы ты начала добавлять больше орехового масла и яиц в твою диету. Ты становишься слишком худой и тебе нужно больше есть, раз наши забеги становятся все длиннее и длиннее.
Он об этом хотел поговорить? Ореховое масло и яйца?!
– Я могу сделать это.
Он улыбается мне. Думаю, он не знает.
– Готова к очередному броску?
Я трясу головой. Он тоже трясет головой в ответ.
– Давай, Энни. Соберись.
Я бегу со всех ног сквозь кизиловые деревья. Мэтт во время всего спринта остается рядом, подгоняя меня. Мы делаем еще три броска. Из-за этого моя грудь болит как сумасшедшая – моему сердцу не нравятся повторяющиеся рывки и остановки. Так или иначе, я добираюсь до финиша и с потом, стекающим по лицу, падаю на колени.
– Ну же, Энни, – мягко говорит Мэтт. Он помогает мне встать на ноги. – Ты великолепно справилась. Серьезно, великолепно.
Я вращаю плечами и сглатываю. Оглядываюсь, высматривая, здесь ли Джереми. Его нет. Мэтт сжимает мою руку:
– Расслабься. Отпусти напряжение.
«Отпусти», – говорю я себе.
Отпусти.
***
Я едва успеваю добраться до туалета, когда меня снова рвет.
Мне пришлось дважды останавливаться по пути домой и блевать у обочины. Встаю на колени и стискиваю сиденье на унитазе, глубоко дыша. Меня опять стошнило. И опять. Почему мой желудок так сжимается? Из-за сегодняшних скоростных рывков мне хуже, чем когда тренер Вудс застала меня бегающей словно бабуин вокруг стадиона. В конце концов, я же приняла ибупрофен. Насколько плохо мне было бы, если б я этого не сделала?
Дверь ванной открывается со скрипом, обнаруживая маму, стоящую там с полотенцем. Она садится на корточки рядом со мной и гладит по спине, пока меня тошнит. Молочная кислота, разливающаяся под моей кожей, вызывает дрожь и не в хорошем смысле. Если я не могу даже десять миль пробежать, не чувствуя себя так отвратительно, как же я пробегу двадцать шесть?
– Ты финишировала? – тихо спрашивает она, поглаживая мое лицо полотенцем.
– Да. Десять миль.
– Ух ты. Он бы гордился тобой.
– Мама, не надо. Не сейчас.
Я чувствую, как она напрягается рядом, и мы обе отводим взгляд. Слышу, как она всхлипывает. Мне плохо, из-за того что я рыкнула на нее, правда плохо. Но нужно ей было сейчас напоминать о Кайле?
– Я ничего не могу поделать с этим, – говорит она. – Я только знаю, что он был бы изумлен. Это вредно – никогда не говорить о нем, милая. Тебе нужно отпустить это.
Я наклоняюсь над унитазом, положив голову на руки.
– Я позвоню Стефани, – говорит мама тихо, убирая волосы с моего лица. – Скажу ей, что ты не выйдешь на работу сегодня вечером.
– Нет! – вскрикиваю я, и меня вновь тошнит. Хватаюсь за унитаз и ненавижу свой желудок. Ненавижу его. – Мне нужны деньги.
– Ты не сможешь обслуживать столики в таком состоянии. Людям нравится, когда их официантка здорова.
Она права. Если я покажусь на работе вся потная, с красным лицом и с приступами рвоты через каждые две минуты, Стефани в любом случае не позволит мне обслуживать столики. Но если я не пойду, то потеряю из-за этого как минимум семьдесят пять долларов чаевых. Это же моя прибыльная ночь!
