может, второму нравилось так жить, как он жил? С чего это Вы взяли, что он несчастным себя чувствовал?
— Ой ли, мой дорогой Кто-то… Вы себя-то счастливым мыслите, если день ото дня будете только злобой-желчью исходить да завистью истекать?
Раз зависть точит да злоба в Душе ходит, значит, ищет Душа, человеком брошенная, забытая, чего-то главного, не может успокоиться. Тревожно ей, страшно. Бьётся о жизнь, мается. Отсюда и человеку ни жизни, ни счастья, а маята сплошная. А человек без счастья что птица без крыла. Без крыла птице птицей не стать, в небе не летать. И человеку без счастья собой не статься, Судьбы своей истинной не доискаться. А всё оттого, что Душе человеческой без счастья Тишиной не пребыть. А где, как не в тиши, прозрачной да светлой, далеко-далеко слыхать, так далеко, что на многие вопросы ответы сами из Тишины той в руки и опустятся.
— Не понимаю…
— Ничего. Всему своё время… Забрели мы с Вами далеко. Уж и солнце садится. Вечереет. Ещё побродим или назад повернём?
— Что ж, и побродить можно… А можно и назад, к дому…
— Можно… Выбор-то за нами… Выбор, он всегда есть. И каждый из нас его ВСЕГДА делает. Вот как мы сейчас: могли ещё побродить, но повернули не сговариваясь назад и идём не спеша домой… навстречу закату…
— Так Вы говорите, что выбор у человека всегда есть? — Кто-то чуть усмехается, поддевая носком ботинка утопленную в песке ракушку и недоверчиво покачивая головой.
— Конечно, есть. Вот и у тех двоих из сказки нашей выбор был…
— Ну, в чём-то был, а в чём-то им выбирать не приходилось. Вот, к примеру, второй всю жизнь бобылём прожил, не женился, деток не народил. Не сложилось, значит, не дано ему было по жизни…
— Как знать… Может от того в бобылях и век свой проходил, что нравом больно ядовит вышел, всё в угоду своему ядовитому Эгоизму вокруг себя разрушал. Кто же с таким жизнь свою свяжет, одной дорогой пойдёт? А он, второй, жало своё всё наперёд себя в ход пустить спешил и, значит, свой ядовитый выбор делал. И в малом — минутном, дневном. И в большом — Судьбоносном. Судьбу свою ядовитую сам выносил, сам своим ядом и отравился… Что на других пенять?..
Неверный выбор, ошибочный, что нить из тканья, тянет за собой ошибку за ошибкой. Один неверный шаг, за ним другой такой же, а то и хуже того, а там, глядишь, третий, четвёртый. Так и Судьбу неверную, ошибочную можно вытянуть да вышагать. Выбор, он всегда есть…
— Да как же не ошибиться-то тогда с выбором?
— Да всё по нашей простой формуле: созидать то, что будет созидать в свою очередь. А злобой да завистью только разрушить можно…
— Ладно, согласен… А что там с нашими помощниками? Вроде как мы не обо всех поговорили…
— Да, есть и ещё… Самые главные. Без них Душе человеческой ТИШИНОЙ не пребыть, а значит, и человеку САМИМ СОБОЙ не стать…
— И кто же эти чародеи-волшебники?
— Волшебники, говорите? Что ж, очень может статься… Душа с ними и впрямь волшебным светом полнится и всё живое этим светом согревает.
— Прям загадки какие-то… Ой, куда это мы забрели? С дороги, что ли, сбились? Глядите! Стена-то какая высоченная там, за сосновым бором, аж над макушками сосен вознеслась! Чтобы это могло быть?
— Думаю, то самое, Неодолимое… Это от нас она далеко (если близко поостережёмся подходить). А кому-то за нею жить приходится. А она тем временем им всё солнце затмевает, тень-тоску нагоняет.
— Да-а-а-а… Тут уж не до Счастья… Где уж тут Душе Тишиной пребывать? Тут волком выть захочется…
— На то нам наши волшебные помощники и нужны. Ведь как люди говорят: от сумы да от тюрьмы не зарекайся… Каждого такая стена за поворотом Жизни или за лесом дальним ожидать может. Как не растеряться, нить Судьбы удержать и ею верный путь самому себе выткать?
— Так по формуле: созидать то, что будет созидать в свою очередь.
— А откуда силы черпать?
— Так всё оттуда, из двух источников: СОЗИДАНИЯ и САМОСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ.
— Мой дорогой Кто-то, а Вы просто молодец! Значит, настала пора водицы из третьего источника испить. Идите сюда. Видите там, в овражке среди камней, под ольхою? Ох, и звонко журчит, отсюда слыхать! Вон и кружку какой-то добрый человек на сучке повесил. И ступеньку-приступочку из дощечек вымостил. Стало быть, и гостю уважение, и водице чистой — бережение… Спускайтесь, попробуйте — не пожалеете!.. Ну, как на вкус?
— Ох, хороша! Так и бодрит! А с бодростью и сила прибавляется!.. — Кто-то отёр рукавом губы, не отрывая вопросительного взгляда от моего лица. — Что это Вы на меня так смотрите?
— Вот Вы сами на мой вопрос отчасти и ответили…
— Какой вопрос?
— Откуда силы черпать, чтобы даже и за стеной высоченной созидать то, что будет созидать в свою очередь… БОДРОСТЬ ДУХА — вот первый из трёх наших волшебников! А уж как с ним дружбу завести, тут у каждого, верно, свой рецепт найдётся. Только отступать после никак нельзя. Бодрость Духа — друг верный, испытанный: и в беде поддержит, силы придаст, и радость Вашу, с Вами разделив, приумножит.
А что касается советов насчёт того, как с этим первым нашим волшебником дружбу завести, их и не сосчитать. Тут Вам на помощь и те, с кем успели уже подружиться: хорошие мысли, радостные воспоминания, Вами же сотворённые радости да дела добрые на благо другим. Тут и личности, возможно, ещё незнакомые: пробежки утренние, зарядка, книга настоящая, стоящая, что друг. Да и сам стоящий Друг рядом. (Редкое, но истинное счастье. Только не вешайте на это Счастье все Ваши невзгоды: Друг — не вешалка.)
Выбор за Вами. Выбор всегда есть. Главное: думать, искать, стремиться. И не заметите, как Бодрость Духа тоже Вашим другом станет. Настоящим. На всю жизнь.
…Утро встретило нас мелким, тихим дождиком. Устроившись после завтрака на веранде в плетёных креслах, мы дружно молчали, впитывая в себя приглушённые отсветы густо заросшего сада, будто плывущего в рассеянном, мягком утреннем полусвете, запахи влажной листвы и отцветающих у самого крыльца флоксов, слабое, едва уловимое и почему-то странно волнующее дыхание древесной сырости, исходившее от влажных стен и крыльца старого, много помнившего Дома, ставшего за столько долгих лет дорогим сердцу Другом…
— Мой дорогой Кто-то, Вы сегодня что-то сами на себя не похожи… — Нарушив молчаливую идиллию, я теперь выжидательно смотрю на своего гостя, чуть наклонившись в его сторону с
