но настойчиво.
Обернувшись в ту сторону, он отпрянул от ужаса и едва удержался на ногах. Перед собой он видел золотые черты человека и птицы… Его замутненному недостатком кислорода мозгу потребовалось время, чтобы понять: это маска. Рядом с ним оказался тот самый чумной доктор, которого он видел раньше. Он не говорил с Никитой и не пытался помочь, но вел куда-то.
Сам он ничего не изменил бы, Никите только и оставалось, что поддаться. Поначалу идти было тяжело: волосы держали его, душили, и ему казалось, что он тянет за собой вес существа, которое в него вцепилось. Но с каждым шагом становилось легче, и он сражался за эти шаги. У него появилась надежда!
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем черная прядь отпустила его, стальная хватка исчезла, и он снова мог дышать. Он раньше и не представлял, какое это удовольствие: просто дышать, не думая о том, что воздух вдруг закончится. Первые минуты он только это и делал, благодарный за то, что из него не вырвали саму жизнь.
Но постепенно головокружение слабело, темные пятна отступили, и он смог осмотреться по сторонам.
Оказалось, что он теперь на крыше. Дверь, ведущая сюда, по идее, должна быть недоступна гостям. Но теперь она осталась распахнутой, именно через нее Никита попал на просторную площадку, со всех сторон окруженную высокими перилами. Видимо, летом здесь тоже устраивались вечеринки, а пока было слишком прохладно. Но ему нравилась эта прохлада, она оживляла его.
Внизу по-прежнему гремела музыка, а здесь было тихо. Вместо неоновых огней над ним раскинулись звезды, их скромного света было достаточно, чтобы увидеть: никаких черных прядей рядом с ним больше нет, неведомая тварь осталась в клубе.
Но долго миг спокойствия не продлился. Никита успел заметить, что чумной доктор все еще стоит неподалеку, шагах в пяти, и наблюдает за ним. Это было нечто странное: невысокое худое существо, завернутое в просторный плащ. Капюшон надежно скрывал его волосы, а птичья маска – лицо. Здесь, во тьме, его спаситель казался огромной птицей, с любопытством наблюдающей за человеком.
А вот на то, чтобы задать ему хоть один вопрос, времени уже не хватило. Внимание Никиты снова привлекло небо, потому что там, прямо над клубом, с невероятной скоростью собирались свинцовые тучи.
Так не могло быть. Ветра же не было! Хотя и с ветром тучи не прилетели бы так быстро. Они словно появились из ниоткуда – и разразились проливным дождем. Да еще каким…
Сперва Никите показалось, что вода просто темная, мутная – грязная, что ли? Но фонари, горевшие на парковке возле клуба, позволили разглядеть, что все не так просто. С неба водопадами лилась кровь. Густая, багровая, она пенилась на земле, она покрывала все вокруг, от нее невозможно было укрыться. Минута – и она пропитала одежду Никиты до последней нитки, окрасила его лицо, и он чувствовал на губах ее солоноватый вкус.
Больше он выдержать не мог. Безумие было слишком резким, слишком очевидным. Похоже, и кровавый дождь никого не напугал, люди в клубе продолжали веселиться, и лишь Никита сходил с ума. Его родители были правы, он болен. Ему нужно лечиться, вот в ком проблема, а не в Существе! Сначала ночное видение, потом – удушье, теперь – вот это…
У него не было сил. Он был один против всего и всех, он больше не мог вот так сражаться. Он готов был сдаться и сломался бы, если бы был один.
Но он был не один.
Человек в костюме чумного доктора подошел ближе, его кровавый дождь, похоже, нисколько не беспокоил, хотя маска из золотой уже стала красной.
– Как ты понимаешь, что настоящее? – тихо спросил он.
А точнее, она. Голос, несомненно, был девичий, хотя и не совсем обычный, как будто воркующий – или рокочущий, как горная река. Никите сложно было его с чем-то сравнить, он такого еще не слышал. Впрочем, в этом новом безумном мире было возможно что угодно. Может, эта девица тоже не настоящая? Или ее видит только он?
Ему было все равно. Никита чувствовал себя опустошенным и настолько уставшим, будто прожил на Земле уже сотню лет.
– Я не знаю, – только и сказал он.
– А зря. В твоей жизни стало очень много иллюзорного. Ты запутаешься, если не научишься держаться за реальность.
– Что?.. Откуда ты знаешь?
Он пытался вспомнить, где видел ее раньше, но ничего не получалось. Дело было даже не в этой маске – он бы такой голос не забыл!
Она же не собиралась возиться с ним. Она прошлась по крыше, расслабленно, спокойно, будто по ней не хлестали кровавые потоки.
– Разве это сейчас важно? – полюбопытствовала она.
Нет. Не это. Гораздо важнее для Никиты было вырваться из того кошмара, в котором он оказался заперт. Только как? Если бы он мог, он бы давно сделал это!
– Помоги мне… – попросил он.
– Я думала об этом. Я даже могу. Но если я сделаю это сейчас, как ты выберешься, если меня не будет рядом?
– Это что, повторится?
– Может повториться, – кивнула девушка-птица. – Это ведь не первый раз с тобой?
– Нет… Но первый раз – вот так!
– А будет хуже. Ты должен научиться сам, и тогда никто не сможет тебя уничтожить.
– Так научи меня!
Мог ли он этим утром подумать, что ему предстоит такой разговор с чумным доктором? Вот уж вряд ли! Однако сейчас это казалось самым правильным на свете.
– Думай о том, что настоящее, – посоветовала она.
– Как отличить? Все выглядит настоящим!
– Вот именно: выглядит. Твой разум сам рисует половину того, что ты видишь. Оно было скрыто внутри тебя, как затаенный страх, а теперь вырвалось наружу. Это легко: затаенные страхи есть у каждого. Из-за того, что твой разум играет против тебя, ты и не можешь вырваться из лабиринта. Ты сам его создал.
– Но я не знаю, как это прекратить, я не того хотел!
– Ты должен не только видеть. У настоящего есть преимущество над иллюзией. Воспользуйся им.
Она подошла к перилам, но не остановилась перед ними. Она ловко прыгнула – и оказалась на тонкой металлической балке, совсем как настоящая птица.
– А ты… ты настоящая? – прошептал Никита.
– Как знать? – задумалась девушка. – Проверь!
– Как? Что это за преимущество настоящего?
– У тебя много чувств. Говорят про пять, но их больше. Зрение, слух, осязание – я вот про это. Навязанная иллюзия похожа на болезнь. Она обычно поражает одно чувство, ну, или два, редко – три. Но никогда – все сразу.
– Там, внизу, когда меня душили… Я чувствовал это!
– Но не видел.
– Видел в отражении!
– Это не считается.
– Видел и волосы, но отдельно, до того, как они напали на меня, – признал Никита.
– Видишь? Было или одно, или другое. Тебя обманывали твои глаза, потом – твои ощущения. Но не одновременно. А теперь скажи мне… что тебя сейчас окружает?
– Кровавый дождь!
– Правда? Ты уверен
