что – плакать начинает. Но тебе, думаю, обрадуется, ее здесь никто не навещает!
– Надеюсь, что обрадуется.
Они пересеклись в коридоре – Светлана Гурьева читала книгу у окна. От Лены Никита знал, что ей сорок три года. Но выглядела она куда старше – худая, осунувшаяся женщина с затравленным взглядом и свежими, еще красными рубцами на лице. Она подняла голову и посмотрела на Никиту, подслеповато прищурившись.
– Вы доктор?
Похоже, ее смутил его высокий рост и белый халат у него на плечах. Да Никита и сам знал, что выглядит старше своих лет, иногда это помогало.
– Я пришел навестить вас. Я из приюта.
– Я не знаю тебя, – покачала головой Светлана.
– Вы так уверены в этом? Я слышал, вы с мужем много помогали сиротам…
При упоминании мужа она вздрогнула и чуть не уронила книгу, но быстро взяла себя в руки.
– Мы помогали только девочкам, всегда.
– Вот об одной из таких девочек я и хочу поговорить с вами.
– А я не хочу. Ты уж извини, но я устала, и прошлое… Прошлое для меня сейчас закрытая тема.
Она поднялась, собираясь уходить. А ведь так хорошо начиналось! Пробраться в больницу было легче, чем он ожидал, и Никита думал, что и тут ему повезет. Но преследовать ее он не мог, это привлекло бы ненужное внимание. Никите требовалось, чтобы она осталась сама.
– Я хочу поговорить о Регине Сориной!
Светлана резко обернулась к нему, и усталая обида на ее лице сменилась жгучей яростью.
– Зачем? – процедила она сквозь сжатые зубы. – Зачем говорить об этой мерзкой змее? Она только и делает, что все рушит!
– Затем, что эта змея теперь живет в моем доме. С моими родными! Я не хочу, чтобы она разрушила еще и мою семью. Ведь так она поступила с вашей?
Она еще сомневалась, но недолго. Светлана вернулась на деревянный стул у окна и огляделась по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает.
– Я сейчас не в том положении, чтобы рассказывать о ней, – вздохнула она.
– Почему?
– Потому что после нервного срыва я и так в группе риска. Если врачи решат, что я безумна, меня просто признают недееспособной.
– Но врачей здесь нет, – указал Никита. – А я, поверьте, готов услышать что угодно. Я и сам уже многое видел.
Она сомневалась – точно так же, как он в свое время сомневался при разговоре с Андреевым. Светлана не хотела подставиться. В то же время желание поговорить с кем-то, кто способен ее понять, оказалось слишком сильно.
Да и потом, она уже разобралась, что перед ней не врач, а совсем молодой парень. Это сработало в его пользу.
– Ладно, хотя я, если честно, надеялась, что вспоминать этого… ребенка… мне не доведется никогда. Она была не первой девочкой, которую мы с Витей взяли в свой дом, но последней. А тогда мы и предположить не могли, к чему это приведет! Она выглядела такой несчастной, такой одинокой… Мы понимали, что ее никто не возьмет к себе, кроме нас. Никто не решится! Она выглядела страшно, за ней требовался особый уход. Из приюта и обычных детей плохо разбирают, а тут – калека!
Никита понимал, что у Светланы уже не осталось причин любить Существо. И все же от того, как пренебрежительно она рассказывала о недавней воспитаннице, ему становилось не по себе. Он наконец понял, как звучат его собственные слова. Вот почему Ульяна все время психовала во время разговоров о Существе!
– Мы привезли Регину в свой дом, – продолжила Светлана. – Она еще не была удочерена, но уже считалось, что она под нашей опекой.
– Я слышал, что у вас уже были особенные дети…
– Только особенные и были. Чаще всего мы помогали детям прямо в приютах, навещали их, но кого-то мы забирали к себе. Когда мы привезли Регину, у нас уже жили три девочки – Лиза, Люся и Тоня. Скоро Тоня умерла… упала с крыши. Но тогда мы не связали это с Региной. Как мы могли, при чем тут одно к другому? Регина не могла подняться наверх… А Тоня с ней не общалась. Она вообще не говорила, не умела. Поэтому ее смерть стала для нас полной неожиданностью, огромным горем, и мне показалось, что Регина – это наше спасение! Словно небеса послали ее нам, чтобы мы не грустили о Тоне. Но, по-моему, это были не небеса…
– Как она отреагировала на смерть Тони?
– А она вообще на что-нибудь реагирует? – горько усмехнулась Светлана. – Ни на что и никогда, она просто существует, как мерзкая рептилия! Мне бы уже тогда насторожиться… Но мы ведь не ждем подвоха, только не такого. Уже сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что предупреждений было много. Странных знаков, после которых мне стоило бы задуматься! А я их все проигнорировала, теперь вот мучаюсь, а толку?
– Каких именно знаков?
– Разных… Сначала – едва заметных, но они накапливались, росли, как снежный ком. Наша семья раньше была очень дружной. Но когда появилась Регина, мы отдалились друг от друга. Девочки, особенно Лиза, тянулись к Регине, и мне казалось, что это очень мило. А теперь я вижу, что они просто были под ее влиянием. Она будто подчинила их!
Никита невольно вспомнил поведение Ульяны. История была настораживающе знакомой!
– Что-нибудь еще? – спросил он.
– Конечно! Ее влияние на девочек еще можно было кое-как понять и объяснить… Но потом начались совсем уж странные вещи. Я не знаю, когда именно… Просто в какой-то момент я поняла, что двери в доме слишком часто открыты.
– То есть?..
– Я закрываю их, потом оборачиваюсь – и они снова приоткрыты. Иногда – наполовину, иногда – самую малость, но открыты же! Так бывало, даже когда я запирала замки. Я закрывала и закрывала эти двери, я не открывала их, и все равно это не прекращалось. Я пыталась успокоить себя, твердила себе, что это дети шалят или мне просто чудится. Но это зря! Когда заметишь странности в своем доме – не обманывай себя. Все, что тебе мерещится, на самом деле не мерещится, так и есть!
– Это я уже понял, – кивнул Никита. – Что было дальше?
– Дело не ограничилось дверями. Я стала слышать странные звуки по ночам, как будто кто-то ходит, скребется, стонет, а иногда – даже плачет… Я пыталась понять, кто это, выходила ночью из комнаты, но бесполезно. Дети спали, и никто не мог издавать те звуки, но звуки были! Ну а потом что-то неладное стало твориться с зеркалами.
Светлана сделала паузу и снова осмотрелась по сторонам. Врачи, понятное дело, раскритиковали бы такие разговоры! Но вот Никита готов был верить, он помнил завешенное зеркало в комнате Ульяны.
– Мне казалось, что в зеркалах мелькает что-то странное, – тихо сказала Светлана. – А отражения… Они ведут себя не так, как должны. Даже мое собственное! Я улыбалась ему – но оно больше
