Если нет – не попросил, тогда понятно ее теперешнее местонахождение. Выехала в город из своей дыры, решила в цивильном месте посидеть, покушать.
А если да – попросил, то тогда ее местонахождение непонятно совершенно. Куда подевался ее волчий азарт? Сидит себе с безразличным видом, кофе попивает. Куда подевалась та Аринка, с которой он жил когда-то?!
Ага! Вот он и проговорился сам себе!
Вот почему он поехал за ней, вот почему сидит напротив и злится на нее, злится.
Аринка стала другой! Стала не такой, как прежде. Она неузнаваема. Она изменилась так сильно, что он не хотел, да воспылал к ней интересом. В этом интересе не было никакой любви, нет, конечно. Было что-то такое… Что-то такое… Сильно похожее на ущемление его интересов.
Для него вот, мол, не хотела выглядеть, а для Перцева старается.
Новая прическа, одежда, которая ей очень идет, каблуки. Господи, каблуки! Она никогда не стояла на каблуках выше трех сантиметров, а тут шпилька. И ходит уверенно и красиво. И вообще, стала красивой какой-то. Откуда что взялось-то?!
Нет, он знал, что у нее шикарные ноги, талию ладонями своими он обхватывал, все крепенькое в ней такое было, упругое. Но лицо всегда почему-то казалось ему смазанным каким-то. Каждый раз, глядя на нее, он будто на неотреставрированный, запорошенный стариной портрет чей-то смотрел. Теперь все не так. Теперь вдруг все проступило: аккуратные ушки, прямой строгой линии маленький носик, высокие скулы, красивый рот, а глаза…
Господи, у нее оказались зеленые глаза!!! Почему он всегда считал, что они у нее светло-карие? Не было времени рассмотреть, не было времени смотреть? Нет, ну он не станет повторяться, он в самом деле будто сквозь слой слежавшейся пыли видел ее каждый раз. Привык, во! Он к ней так привык, что считал ее обыденной, обыкновенной, серой. А она…
– Аринка, а ты красивая, – выпалил он вдруг и тут же раздраженно умолк.
Не нужны ей его комплименты, ежу понятно. Он предал ее, мерзко предал, грязно. Поехали с ней на рыбалку вместе, а вернулись порознь. Это отвратительно! Жалко, что только теперь он это понял, теперь, когда рассмотрел ее. Расстался-то будто и без сожаления даже.
– Вань, ты чего вообще хочешь-то? – с неприятной улыбкой обратилась к нему Арина и попросила счет у официанта. – Покушать зашел или как?
– Или как, – выдохнул он тяжело. И снова задал неуместный вопрос, который с утра у него на языке вертелся и который он так задать ей и не успел, по шее получил: – Он что, лучше меня, да?
– О господи! – Арина закатила глаза. – Только за этим ты здесь?!
– Нет. Просто… Ты красивая такая стала. Со мной такая не была. Так не одевалась, не ухаживала за собой. Все свитера мешками носила да из башмаков дурацких не вылезала, – скороговоркой выдал Иван и потянулся через стол к ее рукам, тискающим кошелек.
Она сейчас уйдет! Просто встанет и уйдет! Хорошо, если не плюнет в его сторону. А ему важно знать, очень важно: Перец лучше его или как? Чем он лучше, чем? Почему она с ним такая другая?!
– Если это комплимент, то отвратительный. – Арина руки убрала подальше, чтобы он не дотянулся. – А что касается Саши…
– Ах, он уже и Саша?! – осклабился он и понял тут же, что ревнует. – Раньше все время Перцем был, или просто Перцевым, а теперь Саша, ну-ну.
Никогда он не ревновал Аринку раньше! Никогда! А сейчас ревновал. Отвратительно, мелочно, несправедливо, но ревновал. Предложи ему кто-нибудь сейчас оставить Инку и вернуться к Арине, только именно к такой, какая она теперь, ушел бы не раздумывая.
– А что касается нас с Сашей, то… – снова повторила Арина, встала, сграбастала со стола сумочку. – Это не твое дело! И он… Он лучше тебя!
– В чем? – заорал он ей в спину, взбешенный, опустошенный, задушенный жалостью к себе. – В чем он лучше-то, Аринка?!
– Во всем, – ответила она, не оборачиваясь, и ушла.
Арина села в машину и минуты две не могла вставить ключ в замок зажигания.
Что это сейчас было?! Что этот гад такое творил только что?! Пытался сгладить нелепыми комплиментами свое паскудство? Или, может, ревновал? Или, может, Арина сегодня для него вдруг стала тем локтем, который рад бы укусить, да не достать?
Сашкой он интересовался, сволочь! Правильно она сказала, что тот во всем лучше этого самовлюбленного индюка, правильно. Да, Перцев не такой красавчик, как Ванька. Да, плевать он хотел на то, как на нем костюмчик сидит. Запросто может ходить по дому и по двору в старых линялых спортивных портках с оттопыренными коленками. Зато душа у Перцева нетронутая пакостью. И израненная, как у нее.
Она достала телефон и снова ему позвонила.
– Да, – ответил он сразу, и по голосу было понятно, что он взбешен.
– Привет, Саня. Ты извини, сразу не позвонила. Потом… А ты чего не отвечал?! Я тебе сто раз набирала! – повысила Арина голос, чтобы уж такой виноватой себя не считать. – Спал, что ли?
– Не сто, а три. Нет, не спал, – ответил он односложно и вдруг вкрадчиво так спрашивает: – А ты сейчас где?
– От ресторана отъезжаю. Заезжала покушать. – Машина наконец завелась, и Арина вырулила со стоянки на дорогу.
– Одна? – зачем-то спросил Перцев, прокашлялся смущенно. – Или с Сячиновым?
– Обедала одна, без Сячинова.
Арина чуть вдавила педаль тормоза и огляделась вокруг. Что-то темнит Перцев, что-то тон какой-то у него странный. Может, он где-то рядом? И шум в трубке характерный такой, не деревенский с заполошным куриным кудахтаньем и сумасшедшим гусиным гоготом. Будто на оживленной трассе теперь Перцев.
– Обедала, значит, гм-мм… Была у Сячинова?
– Была.
– И что он? Совета просил?
– Да не то чтобы… Сообщил, что Ветров сбежал, – вспомнила с болезненной гримасой Арина.
– Оп-па! И когда? Успевал?
Она сразу поняла, что он имеет в виду убийство Аллы Митиной.
– Успевал, если было кому его встретить. – Арина встала на светофоре. – Слушай, Перец, а ты сейчас где?
– Я?
Он вдруг смущенно умолк и не ответил. Арина прождала томительные полторы минуты, прежде чем услышала, как капризный женский голос зовет Перцева по имени. Шу-уурик, так вот именно позвали его! Протяжно, томно и никак больше!
Этот голос она узнала бы из сотни тысяч.
Это был голос Инны, бывшей жены Александра…
Глава 5
Василий Николаевич Митин ждал ее возвращения возле ее изгороди. И как только она вышла из машины, чтобы открыть ворота, сразу к ней подошел.
– Арина Степановна, здрасте, – поздоровался Василий Николаевич и протянул ей подрагивающую ладонь, что уже являлось проявлением величайшего уважения.
На деревне с женщиной за руку не здоровались.
– Здравствуйте, Василий Николаевич. – Она пожала жесткую сильную ладонь. – Примите мои искренние…
– А, спасибо, – перебил он ее, и болезненная судорога исказила его лицо. – Что теперь?! Теперь все. Только вот не все… То есть я хотел сказать, что с просьбой я к вам, Арина Степановна.
– Да, да, я готова. – Она закивала, томясь от размышлений: приглашать его в дом или нет.
Вроде бы и надо, да неизвестно, что в доме том. Вдруг там Перцев? И вдруг снова в трусах? Вдруг он успел вернуться, пока она тянула с возвращением и шлялась по магазинам, набивая пакеты продуктами и безделушками? Неудобно как-то получится. По деревне сразу слухи поползут, что у них отношения. А у них нет ничегошеньки. Он вон до сих пор с бывшей супругой встречается. Ослышаться-то она не могла! Этот мерзкий тоненько-писклявый голосок долго ей после той злополучной рыбалки мерещился. И она не ошиблась, Перцев встречался с Инной, пока Арина собачилась в ресторане с новым мужем этой гадкой Инны.
Ну и что же, она не против. Она не претендует, просто врать-то зачем?
– Вы не откажете мне? – уточнил на всякий случай Василий Николаевич, тяжело переступая крепкими длинными ногами, обутыми в кирзовые сапоги.
– Да ну что вы! – необдуманно возмутилась Арина. – Как я могу?
Господи, ну разве же могла она подумать в тот момент, о чем именно он ее попросит! А он попросил! Попросил найти убийцу его дочери. Просьбу изложил деловито, в двух словах, и черту подвел такую же лаконичную:
– Кроме вас, некому.
– Как?! Как некому?
Она обессиленно привались к воротине, вцепившись в нее двумя руками. Чтобы не удрать от Митина прямо в тот же миг. Чтобы не поспешить спрятаться за надежными дверями своего дома.
– Но ведется следствие, Василий Николаевич! Работает целая группа, понимаете?
– Знаю я, как она работает, группа эта, – оборвал он ее, запустив вслед матерком. – Мужа вон ее бывшего схватили и успокоились. А это не он.
– Это не он? – отозвалась эхом Арина.
– Конечно, нет! Кишка тонка у этого мажора. Он курицу не мог зарубить к обеду, не то чтобы так-то вот… Эх, Арина Степановна, знали бы вы, как мне горько-то, как больно. Я ведь к вам не из блажи, а от отчаяния, понимаете?!
– Понимаю, – закивала она, боясь смотреть на Митина.
Она знала, что увидит. Она насмотрелась на такое за долгие годы службы: скорчившиеся от боли тело и душа, невыплаканные слезы в остановившихся, бездонных от горя глазах. Судорожно сведенные губы. И еще надежда, надежда на отмщение.
