Тут Дынкин открыл рот и разразился тирадой, все слова в которой начинались исключительно с букв Е, Х, М и П. Также наличествовали отдельные вкрапления Б. Но все это было произнесено так выразительно, если не сказать артистично, а комбинации подзабытых родных слов были столь разнообразными, что Сашок, даже в своем озабоченном состоянии, не мог не восхититься. Кроме того, инвектива была опять-таки адресована Лещу, а потому могла рассматриваться как критика его действий со стороны начальства, не имеющая к Сашку ни малейшего отношения. Но Дынкин развеял иллюзии, сказав:
— Объясни ты, дубина, клиенту, что ему не надо торопиться, мы еще не договорили.
— Послушай, товарищ, — послушно откликнулся Лещ, — зачем торопиться? Насчет денег — так можно договориться. Можно было бы, например, их отработать.
— В каком качестве я бы мог для вас работать? — спросил Сашок.
— Ну, я не знаю, у тебя с военным переводом как?.
— C военным? С военным не очень… Опыта маловато…
— А если подготовиться?..
— Если подготовиться, то можно.
— Ну, вот видишь, а ты торопишься.
— Скажи ему, со счетчика снимем, — вставил Дынкин.
— Со счетчика снимем, долг дадим отработать, расплатишься, зарабатывать начнешь… — напевно загундосил Лещ.
— Скажи ему: богатый человек будет, — почему-то с грузинским акцентом завершил ритмическую фразу Дынкин. Но Сашок твердо помнил завет Беника — не поддаваться ни на какие уговоры и не идти ни на какие сделки и договоренности. Поэтому он решил твердо держаться избранной линии и все валить на страшного мистера Сингха.
— Нет, господа, без разрешения Синюхи я на такие дела идти не могу, сами должны понимать.
— Да он тебя, как я погляжу, в «шестерках» держит, — решил, видимо, подначить Сашка Лещ.
— Что делать, — страдальчески вздохнул Сашок, — жить-то надо…
— Да наплюй ты на нее, на Синюху эту. Ты же видишь, мы покруче будем.
— Ну, не знаю, не знаю… — промычал Сашок.
— Увидишь: мы с ним в два счета разберемся.
— Вот тогда и поговорим, — сказал Сашок, — давайте, выпускайте меня из своего внедорожника.
Но тут в разговор опять вступил Дынкин:
— Я тебя, — сказал он, как всегда, обращаясь к Лещу, — ж… волосатая, живьем зажарю!..
Но эти косвенные угрозы почему-то перестали пугать Сашка.
— Давайте, давайте, открывайте! — повелительным тоном объявил он.
— Ладно, — вдруг согласился Дынкин, — выпусти. Но только пусть сначала скажет, где денег взял.
— Где, где, родители жены одолжили! — не моргнув глазом, объявил Сашок.
— Скажи ему, — повелел Дынкин, — что не выпустим, пока правду не скажет.
Сашок погрузился в тягостное размышление. Что делать: сдавать Беника или нет? Может, все же попытаться придумать что-нибудь более изощренное, чему бандиты могли бы поверить? «Эх, жаль, практики вранья у меня пока мало», — сокрушенно думал Сашок. Последовали несколько минут напряженного молчания.
— Признание облегчает вину, — строго сказал Лещ. — Давай, товарищ, признавайся чистосердечно, самому же на душе полегчает.
Потом, после небольшой паузы, осторожно, словно пробуя ногой воду, спросил:
— Может, это твой, как его, Синенький?.
— Синюха? — изумился Сашок. — Да уж этот родной матери пенса не одолжит!
Еще немного помолчали. И вдруг Лещ резко повернулся к Дынкину и, точно шапкой о землю ударив, заорал:
— Да чего там голову ломать, тля буду, Дынкин, это Беник разводит!
В ответ чернокожий россиянин разразился такими чудовищными ругательствами и страшными угрозами, что Сашку захотелось заткнуть уши. Потом внезапно, словно кто-то вдруг нажал на кнопку дистанционного управления, Дынкин прервал себя на середине длинного матерного слова и совсем другим голосом сказал: «Выпусти клиента, нам ехать пора».
Запорные рычаги в мощных дверях «Лендровера» громко щелкнули, открывая Сашку путь на волю.
— До свидания, товарыщ, — крикнул ему вслед Лещ, — до скорого свидания!
Всю дорогу до работы Сашок размышлял о том, какую напраслину, возможно, навел на Синюху. Ну да, действительно, не производит он впечатления широкого человека, ну, прижимист чуть-чуть, но ведь, небось, моргейдж тянет, детей поднимает и так далее. Как раз, может быть, родной матери или брату последнюю рубашку отдаст. А то ведь и на Сашка, если на работе поглядеть, с его жалким сандвичем и одним-единственным стаканчиком чая в день, так и его тоже можно за последнего скупердяя принять! Потом Сашок вспомнил и другие мучительные подробности только что произошедшего с ним и, завершив круг, вернулся мыслью к Синюхе и тут же внутренне похолодел. Что, если они и вправду с ним «разберутся»? И что конкретно имеется в виду под этим термином?
Занятый своими мыслями, Сашок и не заметил, как добрался до самого «Сенчури билдинга». Не приметил он поначалу и человека в светло-сером двубортном костюме, прохаживавшегося у самого входа. И только уже пройдя мимо, обернулся, чтобы еще раз посмотреть на показавшегося мучительно знакомым джентльмена. «Нет, не он!» — подумал Сашок. Но в ту же секунду разглядел в руках человека свой собственный любимый портфель. Сомнений больше быть не могло — это действительно был Беник, который удивительно преображался с каждым переодеванием.
— Откуда вы узнали, где я работаю? — возмущенно воскликнул Сашок.
— Откуда, откуда, — самодовольно отвечал шут гороховый, — твоя политическая мать рассказала, когда мы с ней чаевничали.
— Какая еще политическая, что вы мне голову морочите!
— Языки учить надо, вот что! По-испански теща называется «политическая мать». А я нонче частенько в Испанию мотаюсь. Нравится мне там, понимашь…
«Врет, как дышит, чушь несет», — разозлился Сашок и решил назло не говорить Бенику, что Дынкин с Лещом его расшифровали.
— Некогда мне с тут с вами, меня начальство ждет, — сурово сказал Сашок и решительно направился к лифту.
— Эй, погоди, ты мне денег много должен, ты, случаем, не забыл? — бросил вслед ему Беник.
Напоминание о деньгах остудило Сашка.
— Я отдам… — пробормотал он неуверенно.
— А когда? Имей в виду, я долго ждать не могу… И расскажи-ка, как твоя стрелка с Дынкиным, оторвался ты от него?
— Да вроде…
— У, это ты молодец… Смотри-ка, кто бы мог подумать… Повезло тебе, парень. Ну, и я помог, соответственно.
— Спасибо, — глядя в пол, протянул Сашок.
— А портфель-то где? Дынкин отобрал?
Сашок грустно кивнул головой.
— Да, тот еще гад, мог бы и пожалеть человека… А с деньгами не волнуйся, подработка тут имеется. У тебя с военным переводом как?
— Да никак… Дался вам всем этот военный перевод…
— Ну, неважно. Будешь этим, как его… гидом. Гидом можешь?
— Гидом могу.
— Ну и отлично. Завтра, значит, утром рано, в семь утра. Встреча на твоей станции — на Фолкстонском Централе. Будешь сопровождать одну нашу даму. Богатая, скажу тебе! «Новая русская», в общем. Понял?
— Я не могу, мне же завтра на работу!
— Ничего, скажись больным. А то такого шанса, может, больше не представится.
— Да со мной начальник знаете что сделает?
— Да ничего он не сделает… Разберусь я с ним, обещаю.
— Вот сначала разберитесь, а потом… Горазды все разбираться заочно…
И тут Сашок замолчал. Потому что двери лифта открылись и из него вышел мистер Сингх. Сашка он проигнорировал и сразу направился к Бенику. Они отошли в сторону и, точно добрые знакомые, стали о чем-то оживленно беседовать вполголоса. Сашок стоял, не веря своим глазам. И, как ни старался, не мог разобрать ни одного предложения. До него доносились лишь отдельные слова. Он явственно расслышал, как Беник сказал: «military terminology». «Опять про военный перевод!» — изумился Сашок.
Тем временем двери лифта снова открылись, и Сашок решил, что неудобно торчать столбом рядом с начальством, пора ехать к себе на седьмой. Но в последний момент Синюха крикнул ему вслед:
— Мистер Тутов, на работу завтра можете не приходить. Я в курсе.
Глава 9. Киднеппинг с переодеваниями
Напрасно Сашок надеялся, что его приключения в тот день закончились. Словно кто-то в небесной канцелярии, или где там еще подводят ежедневные балансы человеческой жизни, сказал: «Э-э, нет, батенька, так не годится, слишком легко вы по какому-то недоразумению выпутались. Как-то так без ран душевных и телесных вырвались из бандитского «Лендровера» — получите-ка еще в том же духе!»
Короче говоря, по окончании малопродуктивного рабочего дня в «Сенчури билдинг» (Сашок на этот раз редактировал скучнейшую статью про энергетику Латвии) и как только он выбежал на Лондонский мост, с ним опять начали происходить чудеса. Что-то вдруг отделило его от семенящей в сторону вокзала толпы. На секунду ему даже почудилось, что он каким-то образом парит в воздухе. Ощущение это казалось ему вполне приятным, до тех пор пока он не сообразил, что его сжали с двух сторон два дюжих молодца в длинных черных куртках. Квадратные челюсти, маленькие, но очень внимательные глазки — прямо близнецы какие-то, ей-богу. И не славяне, нет, англосаксы или немцы, похоже, бывшие регбисты или что-то в этом роде. Они фактически несли его в заданном направлении, легко рассекая толпу. Но стоило ему чуть дернуться, попытаться изменить траекторию движения, как с обеих сторон он ощутил давление стальных пальцев — осторожно, парень, а то сделаем больно!
