набивал провизией мешки.
На вопрос, а чем же он взял такую красавицу – грязный немытый, уставший в длительном походе рыцарь? На что тот ответил, что припрятал от Марка одну большую серебряную монету, повесив ее на шнурок вместе с нательным крестом. Эта серебряная монета и позволила купить себе немного любви в амбаре на сеновале.
Напарник остановился на лошади как вкопанный. Наотмаш он ударил своего молодого товарища и, крикнув крепкое ругательство, стеганул плетью лошадь товарища и свою и помчался вперед так быстро, насколько позволяли притороченные к седлам мешки с провизией.
Отряд они догнали быстро. Марк встретил их сам и, увидев тревожное и перекошенное злобой лицо старшего из двоих, направился к нему. Доклад того был коротким, не успели другие подъехавшие рыцари отвязать мешки с провизией, как Марк приступил к расправе. Мастерски, не острием меча а плоской стороной он быстро вправил мозги и тому, кто отведал любви деревенской девушки, и второму, старшему, за то, что не уследил. Еще раз объяснил им между ударами мечом, что самое страшная их провинность это то, что они показали в деревне, что у них есть серебро.
Приказ был даден – вперед с максимальной скоростью. Два виновника – сзади с мечами, копьями, стрелами. Прикрывают их сзади. Их задача – умереть, но дать основному отряду уйти…
Они появились неожиданно и одновременно с трех сторон – слева, справа и сзади. Это была толпа крестьян или разбойников, понять было сложно, с палками, вилами, топорами. Как с ними сражаться приученным к дисциплине строя рыцарям! Их было много. Они знали, как нападать на вооруженных рыцарей – наглостью и количеством. Сразу полегло их много. Но количество их не убавилось, видно подходили еще и еще. Положение тамплиеров было безысходным, Марк это понял сразу. Взяв из повозки только тот сундук, в котором лежали бумаги и орденские реликвии, схватив под уздцы лошадь командора, Марк приказал остальным сражаться до конца и по возможности отступать вслед за ним. Он будет ждать всех, кто сможет спастись и уйти от погони на расстоянии двухдневного конного перехода прямо по дороге, по которой они шли.
Несколько стрел вскользь попали в Марка, разорвали одежду, но спасла кольчуга. А вот довольно большой камень попал командору в спину, да так, что тот упал в седле на шею лошади. Главное – уцелели их лошади. Значит, они спасутся. Марку было очень не удобно – одной рукой он прижимал впереди себя к шее лошади драгоценный сундук. А правой – держал под уздцы лошадь старого командора. У командора хватало сил только на то, чтобы обхватить шею лошади и не упасть из седла.
Так они скакали часа четыре без перерыва. Лошади их покрылись белой пеной, их дыхание временами стало переходить в хрип. Марк понял, что пора остановиться, иначе и всадники и лошади упадут. Впереди показался большой луг в стороне от дороги. Они остановились под деревьями в дальнем конце луга. Марк осторожно отпустил узду командора. Тот держался, не падал, и лошадь его стояла не шевелясь, как будто боялась, что может упасть. Онемевшей рукой Марк бросил сундук на землю – держать его у него уже не оставалось сил, и скатился с лошади вслед за сундуком. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в сухую траву и ждал, пока его хриплое дыхание не станет ровным и хоть немного сил вернутся в его тело.
Усилием воли он заставил себя встать и, прихрамывая на ушибленную при падении с лошади ногу, подошел к командору. Вначале одну, потом другую, он освободил ноги командора из стремян и, схватив его в охапку, осторожно положил на землю рядом с лошадью. Стреножил лошадей, снял с них сбрую – пустил на луг, чтобы они сами нашли себе какой-нибудь травы и воды. После того, как позаботился обо всех живых, которые спаслись вместе с ним, он упал рядом с командором, и тут силы покинули его окончательно, он впал то ли в сон, толи в забытье.
Когда Марк открыл глаза – солнце еще не встало, но небо уже было светлым. Старый командор Гийом сидел напротив него, прислонившись спиной к дереву.
Марк встал, как привык вставать в долгих походах: вначале лежа, не шевелясь, осматривался вокруг, а потом одним движением вставал положив руку на меч или кинжал. Доведенным до автоматизма быстрым круговым движением головы он сразу обозрел все пространство вокруг, и только после этого убедившись, что ничто им не угрожает, повернулся и сел рядом с командором.
Тот, опередив его вопрос, ответил сам:
– Живой я. Кости целы, хотя и ломит всю спину… – тут он закашлялся, на ладони, которой он прикрывал рот, оказалась кровь. Он показал ладонь Марку – А вот это плохо, камень оказался большим, кольчуга не спасла. Мне надо отлежаться хотя бы день. Вон там, слева от нас лежит поваленное дерево. Если мы расположимся за ним, то огонь не будет виден с дороги. Недалеко на лугу есть ручей, лошади нашли, воду можно пить. Пока ты спал, я слышал хрюканье дикой свиньи и визг поросят – далеко они не ушли. Осмотрись вокруг, найдешь их следы, если поторопишься – то нагонишь, одного или двух поросят нам хватит, чтобы восстановить силы.
– Хорошо, командор, я сделаю все как надо.
Через час он вернулся с одним крупным диким поросенком.
– Лука со стрелами у меня не было, второго догнать я уже не смог – не было сил. Сказал Марк и положил добычу перед командором.
– Это нас спасет – сказал командор. – Ты займись обустройством нашего шалаша, а я освежую этого поросенка, мне нужно собрать хоть немного его подкожного сала, чтобы выпить горячим. Только это сможет рассосать кровь из моих легких.
Марк работал не спеша, постоянно осматриваясь вокруг. Старался не шуметь, когда ломал ветки поваленного дерева. Когда все было готово, он помог Гийому дойти до шалаша. Развел огонь, ветки были сухие и не дымили. Отошел в сторону дороги и убедился, что огонь не виден. Он обошел луг вокруг под деревьями и вышел к дороге. Их лагерь обнаружить было невозможно. На самом ближнем к дороге дереве он сломал ветку специальным образом и сделал специальную засечку – если кто-то живой из его отряда догонит их, то эти знаки укажут ему путь к шалашу.
Когда он вернулся к шалашу, то добыча уже поджаривалась на огне, а Гийом время от времени ставил свою медную чашку к огню, подогрев содержимое, он с трудом
