Накормив Лауру и поев сам, Эрик приказал девушке ложиться спать. Она быстро исчезла за сооруженным балдахином, и вскоре по тому, как тихонько скрипнула кровать, Эрик понял, что Лаура улеглась.
Эрик вздохнул. Лаура заняла его место, значит, ему придется лечь на полу. Купцы уже дружно храпели, порой слышалось ожесточенное почесывание и привычная русскому слуху ругань – хозяин-грек держал блох и клопов за домашний скот.
Однако не зловредные твари помешали Эрику отойти ко сну. Он уже задремывал, уже качала его по днепровским водам расписная лодья, как в блаженный после трудного дня сон ворвались малопонятные звуки – то ли стоны, то ли всхлипы. Стряхнув дрему, Эрик понял, что слышит и то и другое, и что звуки эти доносятся из-за балдахина, за которым спит Лаура. Он полежал еще немного, полагая, что девушке приснился дурной сон и она вскоре успокоится сама собой, но этого не произошло.
Пришлось Эрику подниматься и, натыкаясь в темноте на мебель, ругаясь сквозь зубы, тащиться к ложу.
– Ну, что случилось? – спросил Эрик, стараясь придать своему голосу необходимую, по его мнению, суровость.
Девушка съежилась в самом углу постели и горько плакала, закрыв лицо тонкими руками.
– Ну, я кого спрашиваю? Что опять не так? – переспросил Эрик.
– Хозяин мной недоволен? – спросила девушка, не отрывая ладоней от лица.
Эрик хотел уж было сказать, что, конечно, недоволен. Какое уж тут довольство, когда поднимают среди ночи, но сдержался из страха перепугать рабыню и дать повод для нового взрыва рыданий.
– С чего ты взяла? – только спросил Эрик.
– Хозяин не лег со мной. Хозяин лег спать на полу. Хозяин жалеет о том, что купил меня? – речитативом произнесла девушка.
Эрик чуть не рассмеялся. Ну надо же! Весь вечер она шарахалась от мужиков, как от прокаженных, а теперь, видите ли, рыдает оттого, что он на полу спать лег.
– Успокойся немедленно! – прикрикнул он на девушку. – Я лег на полу, чтобы тебе удобней было! Понятно?
– Понятно, – подтвердила девушка, – хозяину я не нравлюсь.
И опять залилась слезами.
Эрик выругался шепотом, как уже давно не ругался, потом сгреб девушку в охапку, положил ее к самой стенке, а сам улегся рядом. Ложе в константинопольском постоялом дворе не рассчитано было на русских богатырей. Эрику и одному-то на нем было тесновато. А тут примостился под боком эдакий цыпленок! Придавишь еще ночью, заспишь, как нерадивая мать новорожденного младенчика. Ну что ж, сама будет виновата. Ей, по всей видимости, и сейчас уже приходилось несладко, но, к удивлению Эрика, Лаура молчала и не проявляла недовольства.
Эрик закрыл глаза и постарался заснуть. Это ему вполне уже удалось, когда вдруг он почуял рядом движение, и вдруг горячее тело прильнуло к нему. Эрик открыл глаза и прямо перед собой увидел лицо Лауры. Она улыбалась, блестя глазами в темноте, и жалась к нему, лопоча на незнакомом языке что-то очень нежное. Последним усилием воли Эрик попытался отодвинуться от девушки, но ее руки обхватили его, к его сухим, жестким губам прильнули горячие, мягкие губы, и он потерял всякую способность мыслить, затуманенный сладким поцелуем.
Дальнейшее вспоминалось Эрику наутро как сладостный, темный омут несказанного блаженства. Он проснулся рано и, не дав себе очнуться, покинул постоялый двор. Долго бродил по подворью и окрестностям, ожидая, когда купцы уйдут на базар и пытаясь привести в порядок собственные мысли.
Не рассчитал немного – вернувшись в комнату, застал всю братию в сборе. Купцы громко переругивались и перешучивались, готовясь к предстоящему торговому дню. Заглянув за ширму, Эрик надеялся увидеть Лауру, сладко посапывающую под одеялом, но к его величайшему удивлению девушки там не оказалось. Эрик вынырнул из угла в полном недоумении.
– Что, потерял что-нибудь? – спросил Стародум, низко подпоясывая алым кушаком свой большой, похожий на барабан живот.
– Да не то, чтобы потерял...
– Уж не девушку ли ищешь? – усмехнулся Стародум.
– Где она? – не выдержал Эрик.
– Да кто ж ее знает? Твоя девушка, ты за ней и следи...
Эрик уже готов был вспылить, но тут дверь открылась и в комнату вошла Лаура. В руках у нее было ведро воды и большая тряпка. Чувствовала она, по всей видимости, себя намного лучше, чем вчера. Во всяком случае, на лице ее читалось спокойствие и уверенность в себе. На мужчин, которые так пугали ее накануне, Лаура не обращала ни малейшего внимания.
Что-то неуловимо изменилось в девушке. Даже внешне она мало чем напоминала вчерашнюю замарашку. Перед Эриком предстала хорошенькая девушка, совсем юная и свежая, как весенний цветок. Правда, у нее еще не до конца сошли синяки, оставленные прежним хозяином, но и они не могли испортить красоты точеного смуглого лица с огромными, зелеными, как молодые листья, глазами, изящности фигуры, скрытой под огромной мужской рубахой.
У Лауры, оказывается, были густые каштановые волосы, из которых лучи солнца выбивали золотистые искры, пушистые ресницы, полные, будто припухшие от поцелуев, губы и безукоризненный прямой нос.
Предстань она перед чиновником в своем теперешнем обличье, и тот не удивился бы тому, что из-за этой рабыни посол варварского князя устроил скандальную потасовку на базарной площади.
Но еще сильней изменилась душа девушки. Не дрожала она больше, как лист на ветру, не смущалась направленных на нее мужских взглядов. Как будто бы ночь, проведенная вместе с Эриком, придала ей уверенности в себе. Лаура обрела мужчину, защитника, который не будет жестоко с ней обходиться и не станет продавать, по крайней мере, в ближайшее время. О чем же еще мечтать рабыне? Ей достался добрый хозяин, к тому же молодой, сильный и ласковый, а если разобраться, то даже очень симпатичный.
Таким образом, уверившись в том, что ей необыкновенно повезло, Лаура вздохнула с облегчением и стала стараться делать все, чтобы остаться для хозяина желанной и угодить ему. Вот теперь она стояла посреди комнаты и ждала, когда остальные, ничем не интересующие ее мужчины уберутся по своим делам, и она сможет спокойно навести порядок в этой донельзя захламленной комнате, куда служанки постоялого двора не заглядывали уже, кажется, целую вечность. И сразу после ухода перемигивающихся купцов начала хлопотать, вывозя из палаты многодневную грязь.
Эрик потоптался на месте, потом тоже ушел. Прибирать палаты – дело женское, а у него дело свое. Нужно прикупить Лауре одежду. Без этого, известно, красная девица вянет и сохнет.
Утро выдалось солнечное, и по всему видно было, что день будет очень жарким. Базар, как всегда, кипел своей многоликой жизнью. Эрик долго ходил по рядам, пока не наткнулся на торговца тканями из Индии. Торговец, почуяв выгодного покупателя, раскладывал перед ним товар, рассыпаясь в похвалах и грубой лести. Эрик только согласно кивал головой и щупал ткани.
Дивная страна Индия! Никогда не приходилось Эрику видеть такой радуги красок. Один отрез, казалось, был выткан из мотыльковых крыльев, другой – из легкой морской пены, третий – из золотых лучей жаркого солнышка.
На платье Лауре, подарок матери, подарок сестре... Эрик накупил столько тканей, что можно было обрядить в обновы всех придворных женщин византийского императора. Мошна его порядком похудела, но это не беда! Как вернуться домой без подарка?
Эрик уже сполна расплатился с торговцем и повернулся, чтобы уходить, когда внимание его привлек кусок ткани, лежащий в дальнем поставце. Даже ему, богатому покупателю, не показал торговец индийский этого добра – не надеялся, что хватит у него денег.
А платить было за что! Словно соткан был отрез неведомой мастерицей из восточного камня бирюзы, из морской зеленой воды и нежнейших липовых листочков. На солнце переливалась ткань и блестела так, что глазам больно было. Эрик представил себе, как вернутся они с Лаурой в Киев, как приведет он ее к матери... И если на Лауре будет платье из этой ткани, то мать уж наверняка не проглядит красоту сыновней избранницы. И все будут смотреть на нее и восхищаться ее красотой...
Заплатив за ткань и даже порадовавшись большой ее цене, Эрик вышел из лавки, щурясь на солнце. И тут остановился как вкопанный. Впервые пришла ему в голову мысль, что обрел он Лауру на веки вечные. Не думал, не гадал – вот где нашел свою судьбу! Поплывет она с ним теперь не только к родным берегам, но и по всей жизни в одной лодии. Плохо ли это, хорошо ли – зачем судить? Особенно если при мысли о рабыне-фряженке, о прекрасной Лауре, чьи губы так сладки, а глаза лучисты – замирает в груди сердце.
Прислонился богатырь могучим плечом к горячей стене какого-то дома, утер пот со лба, передохнул. А как пот утирал – кольнула зрачок огненная иголочка. Батюшкин перстенек обережный о себе напомнил.
ГЛАВА 11
Лаура рьяно взялась за дело, к возвращению Эрика комната сияла идеальной чистотой. Эрик аж застолбился в дверях, чуть не разронял подарки – так удивился. Лаура на него и не взглянула. Шебуршилась в углу, пыталась для чего-то сдвинуть к стене тяжелый сундук. Его и трое здоровенных мужиков с места не без натуги двигали, а она, махонькая, что удумала!
