Имя Ришара Тозья не значилось ни в картотеках французской полиции, ни в компьютерах Интерпола. У него не было родных и друзей, общение с женщинами этот мрачный тип свел до уровня биологической потребности, имея дело только с проститутками. Консьержка дома, в котором Ришар снимал квартиру (как и большинство ей подобных — нештатная осведомительница парижской криминальной полиции) могла бы сказать, что две комнаты на четвертом этаже снимает по существу идеальный жилец — тихий, непьющий, не приводящий женщин и всегда вовремя расплачивающийся за постой. Но даже если вдруг, по какой-то причине, полиция решила бы поинтересоваться мрачным автослесарем, занимающим всегда одно и то же место на стадионе «Парк де-Пренс», то ровным счетом ничего любопытного или настораживающего она бы не обнаружила. Ришар Тозья имел такую же безликую, как собственная внешность, биографию, в которой буквально ни одна строчка не наводила на мысль о его истинной профессии. С другой стороны, с какой стати полиции должна была интересоваться обычным работягой, каких в Париже больше половины?..
Как известно, профессиональные киллеры редко попадают в руки правоохранительных органов. Тому есть немало объективных причин, главная из которых — уголовный статус наемных убийц. Ну, кому, скажите, придет в голову идея охотиться за электрическим стулом, эшафотом или гильотиной? И, главное, зачем? Чтобы обвинить в убийстве его орудие? Стражи общественного порядка прекрасно понимали, что профессиональные киллеры — всего лишь приспособления, с помощью которых приводится в исполнение смертный приговор. Полицию куда больше интересовали люди, ПРИГОВАРИВАЮЩИЕ к смерти. Что же касается киллеров, то отлавливать их, отвлекая на эту цель перегруженную делами полицию, представлялось занятием таким же бессмысленным, как борьба с тараканами на кухне. Эти живучие насекомые, как известно, появляются и шуршат не где попало, а только в условиях конкретной СРЕДЫ ОБИТАНИЯ. Кроме того, наемные убийцы — худший источник информации, который только можно представить. Из них практически нечего выбивать, поскольку они не знают ни имени заказчика, ни мотивов, побудивших его оплатить чье-то убийство… Киллер — все равно что безмолвный почтовый ящик, в который, вместе с наличными за услуги, опускают «черную метку». У наемных убийц нет послужных списков, никому не известно число их жертв, никто не фиксирует уровень их квалификации… Пространное или в несколько строк — в зависимости от значимости казненного — сообщение в утренних газетах и есть самый убедительный, не требующий подтверждений, отчет о проделанной работе. Заказчики не любят тасовать исполнителей, предпочитая работать с одним киллером. От его услуг отказываются раз и навсегда только в случае невыполнения заказа. Доводы, объясняющие срыв намеченного убийства, клиентов не интересуют. Как не интересуют их причины, по которым деньги за несовершенное убийство — что случалось исключительно редко — не возвращались заказчику. Устранение приговоренного означало автоматическое продление контракта. Именно такими методами формировался принцип естественного отбора на рынке профессиональных киллеров.
Работать автослесарем и наемным убийцей Тозья начал одновременно — тринадцать лет назад…
* * *
У Ришара Тозья были все основания считать ЭТОТ день удачным: сидя в самом углу маленького бистро, расположенного в двух кварталах от его дома, он не переставал прокручивать в памяти самые интересные моменты закончившегося час назад матча. Его любимый ПСЖ вколотил пять голов в ворота «Бордо», и это было прекрасное, незабываемое зрелище. Потягивая светлое пиво, Тозья вытащил из куртки сложенную вчетверо таблицу национального чемпионата Франции, бережно разгладил уже основательно затертые сгибы и, высунув от старания язык, с удовольствием вписал победу «Пари Сен-Жермен» в соответствующую графу. У его любимцев были все шансы стать в этом сезоне чемпионами…
— Простите, мсье, можно подсесть за ваш столик?
Тозья медленно поднял голову. Над ним, заложив руки в косые карманы коричневой кожаной куртки на меху, стоял, слегка покачиваясь с пяток на носки, здоровенный светловолосый парень. Его узкое, тщательно выбритое либо без каких-либо запоминающихся черт выглядело вполне заурядно.
— Вокруг полно пустых столиков, приятель, — недовольно буркнул Ришар и уткнулся в таблицу чемпионата. — А я люблю сидеть один…
— Значит, я сяду, — спокойно бросил парень в куртке и, не дожидаясь разрешения, опустился напротив. — Поговорить надо…
Тозья тяжело вздохнул. Так прекрасно начавшийся вечер был безнадежно испорчен.
— Что тебе надо?
— Сказал же — поговорить.
— Так говори, не тяни волынку.
— Что будешь пить? Угощаю.
— Не видишь — я уже пью.
— Заказ есть один… — По-французски светловолосый говорил с легким акцентом. «Наверное, бельгиец», — отстраненно подумал Тозья.
— Слышишь?
— Не глухой.
— Так возьмешься?
— За что?
— Сказал же, заказ есть…
— Заказ, говоришь? — Тозья прищурился. — Ладно, приезжай завтра в гараж, там и поговорим.
— А сейчас мы договориться не можем? — светловолосый недоуменно пожал широкими плечами. — Уж в твоем деле бюрократия точно ни к чему…
— Ты всегда такой настырный?
— Всегда.
— Какая у тебя тачка?
— У меня? — удивленно переспросил блондин. — «Форд-таурас», 82 года.
— Что, трамблер?
— Не понял…
— Я спрашиваю, трамблер барахлит? — спокойно повторил Тозья. — У «фордов», приятель, это самое слабое место. Через мои руки их знаешь сколько прошло…
Мужчина в кожаной куртке неожиданно рассмеялся и протянул к носу Ришара оттопыренный большой палец:
— Браво, приятель! У тебя определенно способности!..
Ришар Тозья молча сделал глоток из кружки. На его угреватом, нездорового цвета лице не дрогнул ни один мускул.
— Ну, ладно: порезвились и хватит… — Взгляд серых глаз блондина неожиданно стал жестким и даже колючим. — Тебе что-нибудь говорит имя Камиль Демулен?
Короткие черные ресницы Ришара едва заметно дрогнули.
— Неужели не знаком? — Блондин откровенно издевался над ним. — Тогда я тебе кое-что расскажу об этом парне. Да не кисни ты так, приятель, это поинтереснее сегодняшнего футбола будет… Так вот, этот самый Камиль Демулен в шестьдесят девятом прибился к иностранному легиону. Уж не знаю, каким образом, но мундир, «шмайссер» и приличное по тем временам жалованье он получил… Мотался по Африке пару лет, наследил и в Конго, и в Заире, и в Чаде… Причем, понимаешь, странный какой парень этот Демулен: специализировался не столько в боях с повстанцами, сколько на всяких «зачистках». Знаешь, что это такое, приятель?..
Тозья равнодушно пожал плечами. Мол, какое мне дело до твоей болтовни.
— Ну, естественно! — Блондин фыркнул и, повернувшись к бару, произнес:
— Гарсон, принесите мне бокал шабли!..
Тозья внимательно смотрел на непрошеного гостя.
— Итак, ты, приятель, не знаешь, что такое «зачистка»? — Блондин откровенно издевался над Тозья. — Впрочем, чему я в самом деле удивляюсь? Откуда простому парижскому автослесарю знать такие специфичные вещи! Так я тебе объясню, коль скоро мы коротаем время вдвоем. Представь себе, выбили черномазых с «Калашниковыми» из какой-нибудь зачуханной африканской деревушки. И оставались там только женщины да дети. Так вот, этот самый Демулен выстраивал их возле домов и косил из ручного пулемета. С бедра, как в американских фильмах про Вьетнам. Такой вот своеобразный парень, этот Демулен… Тебе что, неинтересно, приятель?
Тозья продолжал угрюмо молчать.
— Но это еще не вся история, — продолжал блондин. — Пару сотен черномазых баб с их трахомными детишками этому Демулену как-нибудь простили бы. Даже несмотря на то, что профессиональным наемникам такие разборки не по кайфу… Но, понимаешь, однажды, темной африканской ночью, этот парень натурально перерезал глотку казначею батальона, забрал из походного сейфа около ста тысяч долларов — считай, всю месячную зарплату своих боевых товарищей, — и смылся без следа. Представляешь, как они его искали? И по сей день ищут?..
Блондин пристально посмотрел на автомеханика.
— Зачем мне твоя история? — равнодушно пожал плечами Тозья. — Какое это имеет отношение ко мне?
— Непосредственное, дружок, — улыбнулся блондин. — Самое непосредственное. Ты только напряги мозги, приятель, больше от тебя сейчас ничего не требуется. Я ведь рассказываю все это дерьмо не гарсону, не другим клиентам, а лично тебе. Понимаешь, что это значит?
— Что это значит? — спокойно повторил вопрос Тозья.
— Что, во-первых, на твои фальшивые документы и пластическую операцию, которую в семьдесят третьем году тебе сделали в Марселе в клинике профессора Рене Гужона, мне насрать с высокого парижского каштана. И, во вторых: ПОКА я рассказал эту историю только тебе. Заметь, не полиции, не Интерполу, и даже не послу Конго в Париже… А ведь жив еще Люк Рюдо — твой бывший командир и, заодно, родной брат того самого казначея батальона, которому ты так хладнокровно перерезал глотку темной африканской ночью. Представляешь, что он с тобой сделает, если после нашей задушевной беседы я подойду вон к тому телефону у стойки, попрошу у гарсона жетончик, наберу его домашний номер и поделюсь информацией, под каким именем прячется сегодня Камиль Демулен?..
