— Правильно, — говорит Кузен. — Но когда на них глядишь вот так, они красивые.
И они продолжают свой путь ночью, среди летающих светляков — громадный мужчина и мальчик. Они идут и держат друг друга за руки.
Итало Кальвино «Тропой паучьих гнезд»[39]
1
В самом начале девятнадцатого века, когда король сбежал к нам на Сардинию, потому что в Пьемонт вошли французы, семья трех сестер была богатой, но еще не знатной. Титул им достался, по рассказам, за то, что один их предок преподнес королю, который вечно хандрил и вечно бранил эту «чертову дыру» Сардинию и вечно хлопал дверьми в королевском дворце, замечательный сервиз, такой, что не стыдно на стол поставить.
Их особняк расположен в квартале Кастелло и построен был в семнадцатом веке, то есть еще до того, как их предок получил его в дар от короля вместе с титулом. Это здание в виде буквы «П». Когда-то семье графинь принадлежал весь дом с обоими крыльями и двумя воротами, выходящими на главные улицы квартала, по которым то и дело сновали их дяди и тети, бабушки и дедушки, двоюродные братья и сестры, прислуга и еще доктора, потому что у матери графинь было больное сердце.
Из трех частей дома благородным дамам осталось всего две: одна обращена в переулок, а другая — на главную улицу. По центру второго и третьего этажей выступают длинные балконы с балюстрадой из стилизованных гипсовых статуй, а справа и слева к ним примыкают балконы поменьше. На четвертом этаже — только окна в обрамлении небольших колонн, на которые нахлобучены фронтоны с ангелами на тимпанах.
За главными воротами роскошный атрий, и когда они открыты, многие останавливаются поглазеть или даже заходят внутрь, дворик выглядит строгим и тихим, как монастырь. По всему периметру атрия устроены ниши с бюстами предков, а в глубине — две беломраморные лесенки с такими же беломраморными перилами, встречаясь на высоте бельэтажа, они образуют балкон с аркой в центре, которая выходит уже на основную лестницу.
По бокам от арки две двери: правая — это квартира номер один, где живет бестолковая графиня, а левая — квартира номер два, проданная. Посередине, за аркой, — площадка, от которой расходятся лестницы, освещенные окнами с цветными стеклышками, как в калейдоскопе. Правая лестница ведет в квартиру Маддалены и Сальваторе, номер три, а левая — в квартиру номер четыре, проданную. На третьем этаже квартиры пять и шесть, обе проданы. И если подняться на четвертый этаж, то там квартира семь, проданная, и восемь, где живет Ноэми.
Маддалена и ее муж Сальваторе в надежде на скорое пополнение семейства заняли самый лучший этаж. Помимо окон во внутренний двор у них есть балкон, выходящий на улицу, и два окна в переулок, который выныривает на крошечную площадь, залитую слепящим светом с неба и с моря.
У двух других графинь почти все окна выходят в просторный внутренний двор, куда в свое время были обращены комнаты попроще.
За прошедшие годы из-за финансовых трудностей дом много раз кроили и перекраивали, и семейству остались только квартиры один, три и восемь, и Ноэми, старшая из сестер, считает делом чести выкупить всё назад, прежде чем она сама состарится и умрет.
В квартире бестолковой графини раньше никто не жил, там была кладовая. Она темная и убогая, но с Карлино, ее сыном, там безопаснее, а то он с тех пор, как научился ходить, то и дело выскакивает из дома и бегает по переулкам. Срывается с места, едва кончив есть, графиня даже не успевает вытереть ему лицо, и уголки губ так и остаются грязными. Она бросается за ним. Он мчится к мальчишкам, которые играют повсюду на площадях, но его в игру не принимают — никогда. И когда графиня находит Карлино и видит, что его опять гонят, лицо у нее становится грустным, и она берет его за руку и ведет домой, склонив голову набок.
Ноэми этих мальчишек не переваривает. По ее мнению, они не водятся с племянником потому, что у него очки, как у водолаза.
— Вот я им покажу, — говорит она.
Бестолковой графиней зовут самую младшую за то, что она неумеха, руки-крюки, да и сердечко у нее уж больно нежное, так что в реальной жизни проку от нее никакого.
Говорят, когда она была маленькой, ее только и делали что ругали, ведь поручить ей что-нибудь по дому было просто невозможно — вечно она помогала каким-нибудь беднякам по соседству и твердила, что им-то самим ничего не нужно. Когда шли дожди и дома в низине подтопляло, она бегала туда с ведром вычерпывать воду, если же, наоборот, воды не хватало, таскала из дома полные бидоны — в конце концов, у них в саду есть резервуары.
По мнению Ноэми, ничего путного у сестры все равно не получалось, потому что делать она ничего не умела и такой кавардак устраивала в лачугах этих бедняг — бестолочь, растяпа. Но если ей все же удавалось кому-то помочь, она возвращалась домой счастливая. Худенькая, сложив руки на груди, она заглядывала, остановившись в проеме высокой двери в столовую, не решаясь сразу войти и словно извиняясь то ли за свою доброту, то ли за то, что вообще на свет родилась.
Она охотно сидела с соседской детворой, когда их матери ходили на работу, и не брала за это денег. Если потом они даже поблагодарить ее не утруждались, да и вообще не слишком с ней церемонились, она начинала беспокоиться: «Что я сделала не так?» — и всегда во всем винила себя. Мало того. Ей казалось, что ничего у нее не ладится потому, что на самом деле она вовсе не хорошая, а хуже нее человека просто нет, и Ноэми хотелось стукнуть как следует головой об стенку эту сестру-дурочку.
Здесь, в Кастелло, многие над ней смеются, а если и не смеются, то во всяком случае осуждают. Самое забавное — все советуют ей держаться с достоинством, и сами же первые ею помыкают. Начиная с Ноэми, которая только и знает, что кричит на нее да погоняет.
Рядом, в другом крыле дома, за стенкой, разделяющей внутренний двор, уже давно жил сосед, но никто из сестер его особо не замечал. Они обратили на него внимание только в тот день, когда бестолковой графине в очередной раз стало плохо. Хорошо хоть средняя сестра, Маддалена, была дома, потому что графиня, дойдя до ворот, не сумела вставить ключ в скважину и принялась звонить. Маддалена спустилась вниз, подхватила сестренку и затащила в дом. На лестнице та рассказала, рыдая, что встретила на улице мужчину, с которым провела прошлую ночь. Он говорил по мобильному и небрежно кивнул ей, поглощенный беседой, а потом пошел дальше по своим делам.
— Он тебя не стоит. Кто нас не любит, тот нас не стоит, — утешала ее Маддалена.
— Да меня никто не любит.
— Ну значит, никто тебя не стоит.
— Да неужели я настолько лучше всех на свете, что меня совсем никто не стоит?
— Пойдем ко мне, выпьешь чего-нибудь горяченького.
— То, что ты говоришь, это так банально. Не буду я пить горячее и есть больше не буду. Я хочу умереть. Кроме банальностей от вас ничего не дождешься.
В тот день Маддалена, забрав из садика Карлино, встретила у дверей соседа, он ехал мимо на «Веспе». Увидев ее, он резко затормозил и снял шлем.
— У вас со стороны двора фасад рушится, — сказал он. — Штукатурка сыплется, и на фронтонах над окнами у этих грустных женщин лица отваливаются.
— Это ангелы, — поправила его Маддалена.
Мальчик выхватил шлем у него из рук, нахлобучил на голову и убежал. Маддалена побежала за ним, но сосед опередил ее и посадил Карлино на «Веспу».
— Держись крепче, сейчас прокатимся.
Маддалена стояла и ждала их у ворот, а они катили вверх и вниз, по улицам Ла-Мармора, Дженовези и Санта-Кроче, проехали под башней Элефанте, по улице Университа, и опять вверх на земляной вал, до башни Сан-Панкрацио, и опять вниз к Кастелло и до самого дома.
— Шлем я тебе дарю, — сказал сосед, — и давай договоримся: как выходишь в сад, сразу его надеваешь. Обещаешь? По рукам!
Мальчик убежал в дом.
— Хоть он не пострадает. Это ведь не шутки — вдруг вам кусок карниза на голову свалится или окно. Вы не относитесь к этому так беспечно, из моего окна ваш дом хорошо видно.
— Спасибо вам. Большое спасибо. Да, к сожалению, дом наш в плохом состоянии, мы и сами это знаем, просто уже привыкли, вот и надеемся, что все обойдется, пока у нас нет возможности его отреставрировать.
Сосед снова завел свою «Веспу» и уехал.
А Маддалена поспешила к графине, которая все сидела в уголке, сжавшись в комочек.
— Кажется, я нашла мужчину, который тебя достоин.
Но графиня заткнула уши, даже слушать не стала.
— Он добрый. Совсем как ты, а добрей тебя я не знаю никого. Вот он точно тебя стоит.
— Кто?
— Сосед, который живет по ту сторону стены. Мы его встретили. Он покатал Карлино на «Веспе» и подарил ему шлем, чтобы он надевал его, когда играет в саду. Он за нас беспокоится. Из-за заднего фасада, который рушится. Кольца на безымянном пальце я не заметила, а раньше оно просто в глаза бросалось, такое здоровое и блестящее. А знаешь, я теперь припоминаю, что и скрипки из его окон уже давно не слышно, только радио и телевизор все время работают. И той дамы, красавицы, которая, помнишь, иногда полола в саду и поливала, тоже не видно, а сад весь зарос сорняками.
