Ведь у неё могли забрать жизнь внезапно, сразу…, но дали время.
На глаза накатились слезы. Кира отвернулась, чтобы Ари не видел.
Именно здесь, у размеренного мягкого шума прибоя, у аромата водорослей, соленой воды и нагретых камней она, наконец, до последней капли осознала, что с ней происходило.
Она умирала. И это было реальностью.
В груди еще жгло от бега.
С каким-то отрешенным пониманием Кира подумала, что если болит, значит, она еще жива.
Спрятавшись за ширмой волос, которые от порыва ветра вздымались и били по лицу, Кира быстрым движением вытерла скатившуюся слезу и, натянув улыбку, повернулась к Ари.
Всего три недели. Разве это много? Кира хотела прожить обычной жизнью этот маленький срок.
Артур смотрел на горизонт. Рука юноши скользнула по подкладке куртки и накрыла её тонкую ладонь. Девушка улыбнулась.
– Море и любовь исцеляют душу, – произнесла Кира, чувствуя себя первый раз за десять дней кошмара хорошо. Она прикрыла глаза. Ветер ласкал кожу лица. – Я бы хотела, чтобы меня кремировали и развеяли над морем, тогда я ведь стану частью такого большого и величественного организма. Я продолжу жить, просто в другом качестве… Моими словами будет ветер, моими руками – волны, глазами будет небо, а поцелуями – лучи горячего солнца.
Ари изумленно обернулся к Кире.
– Ты странная… О таком еще рано думать.
Кира рассмеялась, подняла влажные глаза и утонула в полных жизни глазах Ари.
– Ты прав. Вдруг на философию потянуло.
Артур вдруг наклонился и накрыл её губы своими.
И Кира вдруг поняла, почему рядом с Ари ей было так хорошо – он был ее живительным источником. Он словно ей давал жизнь, и она чувствовала себя нормальной, обычной, здоровой.
Они лежали на полном гравия берегу. В объятиях друг друга они забылись.
Вдруг живот Киры забурчал так громко, что изумленно они отпрянули друг от друга. Кира зарделась и отпустила глаза.
Она и забыла, что прибыла в больницу натощак, ведь у неё должны были взять кровь на анализ.
– Я не завтракала.
Ари громко рассмеялся и его смех, подхваченный ветром, разнесся по всему побережью. Чайки подхватили смех и понесли дальше.
– Прости, я должен был подумать, что ты можешь проголодаться. Здесь, правда, ни одного ларечка… Выше я вроде магазин видел. Я сейчас сбегаю.
Юноша резко подскочил на ноги и побежал. Кира проводила взглядом его фигуру и, обхватив колени, грустно улыбнулась.
– Что я должна сделать, чтобы не умереть? – спросила она в никуда. – Если я стану ходить в церковь, ты продлишь мне жизнь? Или надо помогать в благотворительном фонде для животных? Что мне надо сделать, чтобы хотя бы прожить до двадцати?
Кира не знала кого спрашивает. Честно говоря, ей было все равно, кто откликнулся бы на ее предложения.
Кира смахнула накатившуюся слезу и поджала под себя ноги.
– Хотя бы не полгода, а год. Пожалуйста!
Но никто не отвечал. Волны продолжали размерено лизать гальку, чайки горланить, ныряя за рыбой в воду и победоносно выпрыгивая с добычей.
Миру было все равно. Она была одной из миллионов таких же людей, как и она. Просто ей не повезло.
И вдруг она попыталась представить мир без себя. Но как ни старалась, это не выходило.
Мир и без неё самой? Это даже в голове не укладывалось! Словно весь мир был порождением её сознания и не будь её, все просто померкнет, исчезнет, станет бессмысленным.
Но ведь это было не так.
Ничего ведь не изменится… Ничто никуда не денется. Солнце так и продолжит вставать на востоке и садиться на западе. Все будут жить дальше, словно Киры никогда и не существовало. Она ведь ничего не успела сделать в этой жизни. От нее ничего не останется.
Только родители будут страдать. Кире было сложно представить, как это терять единственного ребенка.
Мама, папа… Что будет с ними? Кира надеялась, что они справятся.
Утром, вдали от городских пляжей, когда ни одной души не было на пляже, Кире показалось, что она никогда не видела море таким. Словно оно прислушивалось к окружающему миру. А мир прислушивался к нему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все замерло вокруг.
Кира почувствовала себя лишней здесь при разговоре двух великих разумов: моря и неба.
Девушка бросила камень в воду. Подпрыгивая, он оттолкнулся от глади воды один раз и, булькнув, нырнул в воду.
Она не могла отрицать, что боялась. Ей была страшна неизвестность. Что будет там? Кира просто растворится, сольется воедино с великим разумом или же останется Кирой. Сможет ли она наблюдать за родными?
Ей было так страшно! А умирать это больно?
Пусть это будет не больно.
У нее осталось совсем мало времени.
Кто бы мог подумать, что болезнь перевернет ее преставление о жизни, о планах на будущее и отфильтрует все ценности жизни. Осталось лишь только самое главное. Самое важное. На остальное не было времени…
Кира подошла к самой кромке воды. Легкие волны, пытаясь поймать её за щиколотку, тянули свои мокрые руки. Брызги осыпались на ноги.
Девушка стянула кеды, капроновые колготки и кинула их на камни. Ветер, подхватив их, швырнул в воду.
– Ох! Черт! – воскликнула Кира и, сняв кардиган, забежала в воду.
Выжав и раскинув колготки на камнях, она обернулась к морю.
Холодные волны ласкали подошвы, замораживая и унося с собой печали и тревоги. Глядя на бескрайнее море, Кира, поняла, что её время на исходе. Что отныне каждое мгновение её жизни было бесценно.
В конце концов, все умрут. И все эти бессмысленные копошения, непонятнее цели, что она ставила в течение жизни, все обиды и беды, что когда-то казались концом света, превратились в пыль.
Она никому ничего не должна. Ни родителями, ни друзьям, никому другому.
Единственное обязательство было перед самой собой: быть счастливой. Почему ей это никто не сказал в самом начале пути в этом мире? Она столько времени упустила…
Кира провела ногой по воде. Пена, морская вода, сражаясь, ударили и брызнули на юбку. Кира улыбнулась шире и завязала юбку узлом. Вскинув руки, она провела ими по воздуху. Вскинула ногу, разбрызгивая пену.
Шум волн убаюкивал, стихающий ветер кусал мокрые ноги, а Кира танцевала.
Ари замер. Кетчуп с хот-дога капнул на камни. Тонкая фигура вырывала столп брызг. В желтом платье, она была живым воплощением солнца.
Волосы вскидывались, развевались, отражая лучи. Она улыбалась, и от этой улыбки почему то сердце Ари сжалось.
Он вдруг перестал дышать. Кира была так красива. Ари не встречал еще настолько живых людей.
Она закружилась и резко остановившись, подняла на него полные солнца глаза. Ари резко выдохнул.
Заметив его, Кира улыбнулась шире и наклонила голову вбок.
– Магазин оказался куда дальше, чем я рассчитывал. Ты не заскучала?
Взъерошенный, раскрасневшийся, с капельками пота на висках Ари был еще красивее. Короткие русые волосы блестели в лучах солнца. Прикосновение солнца к белой коже раскрасили румянцем нос и лоб парня.
Отстраненно Кира подумала, что и у нее должно быть согрело лицо и теперь оно пойдет веснушками, но какая к черту разница.
Девушка перевела взгляд на хот-дог, и взгляд её разом поменялся. Выхватив его из рук Ари, она вгрызлась в булочку.
Она ела хот-дог в первый раз за несколько дней проголодавшись по-настоящему. Она не замечала, что нос и щеки были в кетчупе с горчицей. Кира открыла апельсиновый сок и с удовольствием отхлебнула.
Наглые птицы, заинтересовавшись хот-догом, стали горланить еще громче. Голуби, смешно дергая головой, подошли ближе. Кира отломила кусок булки и кинула птицам.
Началась драка. Неизвестно откуда взявшийся воробей вырвал кусок и взмыл в небо. Кира проводила его взглядом и задержала глаза на голубом небе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она ведь всегда думала как это? Уметь летать. Самый наглый голубь взлетел и хотел выдрать остатки хот-дога из рук Киры.
– Кыш. Кыш, – замахал руками Ари, а Кира рассмеялась и кинула остатки хот-дога птицам.
