Вот и сейчас, понимая, что Клим умен, чувствуя его превосходство во многом, приняла его высказывание, как подтверждение ее несостоятельности и …смирилась. Правда, от Клима слышать такое было очень обидно, болезненно.
— Да, правда. — Полечка кивнула и развернулась уже уйти, но была остановлена крепкой климовой рукой.
— Поль, стой. — Он видел, что его слова подействовали на девушку, правда, не понимал, какие именно. — Я что-то не так сказал? Ты обиделась?
Другая бы высказалась и сделала это с удовольствием, но только не Поля. Выговаривать и обижаться на хозяина дома, который был настолько любезен, что угостил, оставил на ночлег и старался сделать приятным время, проведенное ею в его доме, не позволило бабушкино воспитание. Да и собственная убежденность в его правоте заставляла таить в себе горестные слова.
— Что вы, совсем нет. Спокойной ночи. — Клим не отпустил, даже больше.
Она поставил стакан на полку и подтянул Полю ближе к себе, взял за плечи.
— Вижу, обидел. Не понял чем и жду твоих пояснений. Расскажи. — Взгляд его такой пронзительный и тепло ладоней, что бережно держали ее, Полечку, подействовали. Правда не совсем так, как мог подумать сам Клим, да и Поля тоже.
Высокий, красивый, лощеный мужчина в дорогой рубашке, при модной стрижке и с загаром цвета «люкс» — пожалуй, это искушение для любой девушки. Клим не пытался соблазнить, не улыбался обаятельно, не говорил пошлых комплиментов, но Полечка и соблазнилась и обаялась и даже сочла комплиментом его просьбу пояснить ему что-то. Засмотрелась на него и не смогла вымолвить ни слова. Даже обычная в таких случаях мысль: — «Ну, скажи же что-нибудь, дурочка!» — не помешала ей любоваться Климом молча.
Сказать честно, Клим не особенно-то и думал сейчас, нервно сглотнул и повторил свою просьбу, просто потому, что не нашел ничего другого.
— Расскажи. — Сложно сказать, что больше тронуло Полю, его желание слушать ее рассказ или его, в буквальном смысле, умопомрачительный взгляд, но она кивнула.
Сам Клим тоже кивнул и отвел ее к дивану, где они уселись друг напротив друга. Поля мучительно подбирала слова, а Клим смотрел на то, как печально изгибаются брови очаровательной цветочницы, Паулины Мельцаж. Он первым не выдержал странного молчания.
— Начни с главного. Я тебя обидел? — и Поля решилась на правду.
— Немножко. Кwим, вы не хотели, я знаю. Это все потому, что …
— Почему? — он даже подался к ней, подвинулся, чувствуя, что ей нелегко даются слова и, пытаясь помочь.
— Доверчивых считают глупыми.
— И? — он точно знал, что это еще не конец ее рассказа.
— А я бы не хотела, чтобы вы думали обо мне так.
Ну…Да, он вынужден был согласиться с тем, что никто не хочет, чтобы его считали дураком. Ему было приятно ее уточнение, что именно ему она не желала демонстрировать глупость. И это все, что он понял, услышав ее слова.
Разговор пошел совсем не так и совершенно не о том, о чем Клим предполагал.
— Ты доверяешь всем?
— Вовсе нет.
— Мне?
Иначе как дурной, эту беседу назвать нельзя. Но, оба ощущали приближение искренности.
— Я не то, чтобы доверяю вам, но вы убедительны. Просто верю тому, что вы говорите. — Полечка пыталась объяснить, а Клим старался понять.
Оба помолчали.
— Паулина, я ни на что не намекаю, не пытаюсь тебя обидеть и без всякой задней мысли предлагаю тебе выпить виски. Иногда алкоголь помогает беседе, а у нас явные затруднения. Я обещаю, что никому об этом не расскажу и в случае, если ты выпьешь больше, чем нужно, я дотащу тебя до твоей комнаты и забуду о том, что видел гостью пьяной. Если напьюсь я, ты смело можешь оставить меня на этом диване. А чтобы ты не пугалась, говорю сразу — когда я пьян, я не буйствую. Верь мне. — Для убедительности Клим стукнул себя в грудь кулаком, не успев удивиться такой долгой своей и странной речи. — Клянусь ливерной колбасой.
Поля оценила, хохотнула и …
— Ливерной? Фу. Я ее терпеть не могу.
— Ты ничего не понимаешь. Никто не понимает. Почему сразу фу? Хотя, в этом доме такую закуску держат только для меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я люблю докторскую. Если на кусочек белого хлеба намазать сливочного масла, а сверху положить колбасы.
— Ого. Да ты ценитель. У нас есть кое-что общее. Ладно, дальше страшнее, Полина. Я люблю бутерброды с ливерной колбасой запивать сладким кофе с молоком.
— И что в этом страшного? Я свои бутерброды запиваю компотом. Лучше из абрикосов, но сойдет и яблочный.
— Я в тебе не ошибся.
— Во мне ошибиться сложно. Саша говорил, что у меня все на лбу написано, большими буквами, — смеялась Полечка.
— Это какой Саша? С Нижней Масловки*? — Клим нагло пользовался ее смешливым настроением, чтобы узнать о ней больше.
От автора: Нижняя Масловка — улица на севере Москвы.
— Нет. Саша это мой… — Полечка замолчала, понимая, что говорить с Климом о своем бывшем совершенно не нужно.
— А, это такой с бородой, да? — он удивил ее и сильно, однако она нашла простое объяснение и достаточно быстро.
— Вам Женя рассказывал?
— Нет. Я видел тебя с ним. Правда, тогда еще не знал, что ты Полина, а он Саша.
— Когда?
— Неделю тому назад. Я сидел в кафе.
— О, в «Кофе & сливки»?
— Там. Мне нравится это место. Окна большие и выходят на оживленную улицу. Я люблю смотреть на людей. И сразу скажу, не знаю почему. Поэтому, можешь даже не спрашивать, ответа не будет.
— И я люблю. Честно! Иногда прихожу в свою лавку просто, чтобы посмотреть на покупателей. Кто-то пришел и просит букет подешевле, и лицо такое, будто покупает лягушку. Сразу вижу, когда приходят женщины и выбирают букет для себя. Просто, чтобы порадоваться. И знаете, что? Никто не берет розы и не потому, что дороги, а потому что есть душевные цветы.
— Душевные?
— Ну, да. Ромашки, ирисы, тюльпаны. Мягкие и без шипов.
— А розы бездушные?
— Нет. Пафосные. Ну, я так считаю. — Поля все ждала, когда Клим начнет смеяться, а он все не начинал.
— Я обычно выбираю розы. Маме нравятся.
— Конечно, нравятся. Розы красивые. А если сын дарит букет, то… — она не стала продолжать, потому что знала, Клим и так все понял.
Виски им не понадобился. Болтали долго и будто бы ни о чем. Клим выяснил о Саше, о том, что Полина рассталась с ним. Догадался, что Женька не совсем и ее парень, но и о поцелуе в коридоре забыть не мог. С удивлением понял, что сам о себе рассказал больше, чем обычно, чем кому бы то ни было. Полечка умела слушать, и он попросту не смог удержать слова, мысли. Одернул себя только тогда, когда принялся рассказывать ей о трубопроводах, но все равно продолжил, потому что она просила об этом. С бизнеса перескочили на фильмы, с них на концерты и снова вернулись к еде.
— Я люблю торт «Муравейник»*. Точнее, вареную сгущенку. Бабуля всегда варила две банки — одну на торт, одну для меня.
От автора: торт «Муравейник»* — и снова «привет» моей постоянной читательнице Дарье)))
Часы тикали, минуты летели, Поля и Клим болтали и вот что странно — она не чувствовала себя глупенькой рядом с ним, а он удивлялся тому, что ей по силам вытащить из него то, что тщательно скрывалось от других. Детские воспоминания, невнятные, давно покинувшие его мечты и идиотское признание в любви к ливерной колбасе.
Климу было уютно. Нет, не подумайте ничего такого, ему в доме родителей всегда было уютно, просто близость Полины, ее голос и зеленые глаза делали все вокруг еще более домашним, правильным и безопасным. Разумеется, Клим понимал, что нет никакой опасности и вообще, глупо думать о таком, но куда деть ощущения? Им не скажешь — сгиньте! Верно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А Женька? Как вы познакомились? — Жаль, что Клим не удержал в себе этого вопроса, потому, что ощущения померкли вместе с улыбкой Поли.
Полечка замолкла, немого сжалась и тепло, то самое, доверчивое, исчезло. Теперь и Климу придется лгать о его же брате и о том, что они с Полей пара. Она не хотела ни врать, ни быть Женькиной «девушкой», особенно сейчас, когда рядом был его старший брат. Поля даже не стала возражать самой себе, когда поняла, что Клим ей нравится и совсем не так, как может и должен. Она совершенно не хотела видеть в нем родственника, пусть и предположительного.
