А Поля что же?
Она после звонка Клима застыла посреди кухни. На столе уже красовались и салат, бабушкиного любимого рецепта, курочка в ароматном соусе и обжаренный картофель. Девушка спокойно, без ярких эмоций, достала мусорный пакет и очень аккуратно сложила в него еду, потом вышла из квартиры и выкинула, как мусор, как ненужный хлам.
А уже потом расплакалась. Она не обиделась на Клима, понимая, что этот мужчина не для нее, но была расстроена тем, что он ничего не объяснил ей.
Его слова о том, что общаться они больше не смогут, ужалили, растревожили и поселили в Полечке массу сомнений. Бедняжка все никак не могла понять, почему Клим так себя ведет? То смотрит, как на чудо и целует, то отталкивает, то отчитывает, то напрашивается в гости, то прощается.
Когда слезы кончились, девушка взяла лейку, полила бабушкины фиалки, вздохнула тяжко и отправилась в лавку. И правильно сделала! Если нет никакой возможности упорядочить свои чувства и мысли, то дела и заботы, те самые, что мы сами на себя возлагаем в меру своих желаний и сил, всегда есть и ждут наших действий. Работой можно многое вылечить, лишь бы она была и радовала хотя бы чем-то.
— Полюся, привет, — Соням уже скидывала форменное платье, — Я убежала. Ты чего такая кислая? Опять Никитин надоедает?
— Нет. Спала плохо. Беги. — Соням торопилась, и если бы не это обстоятельство, то обязательно провела бы расследование на предмет покрасневших глаз подруги и печального голоса.
В лавке нарядно, тихо. Цветы, подарки, милые игрушки. Все это было праздничным, пестрым, но Поля видела все это каждый день, а потому и не удивлялась эдакой красоте. Лавка была чем-то очень стабильным, внушающим уверенность и тем успокаивала Полину, приводила в чувства, если угодно.
Покупателей не было, а потому Полечка смело занялась дипломной работой, поставив рабочий ноутбук прямо на прилавок.
Колокольчик звякнул и на пороге появился Женька. В руках коробка, в глазах чертовщинка, на губах улыбка.
— Поль, с меня блинный торт, с тебя рассказ, идет? — Полечка подумала о том, что все с нее требуют рассказов и объяснений, слегка рассердилась, правда, не на Женю.
— Какой рассказ, Жень?
— Как какой? Хочу знать, почему сбежала? Мама расстроилась, отец бубнил. Ты им понравилась очень. — Женька оказался рядом с прилавком, выставил на него свой подарок и трепался.
— Дел много. Я простилась с Анной Ильиничной. — Сказала коротко, холодно, и тут же одернула себя. — Мне очень понравились твои родители и дом у вас уютный. Спасибо, Жень, что познакомил.
— Ага. Предки ждут тебя на следующих выходных. Говорят, если я тебя не привезу, сами за тобой поедут. Кстати, Клим вообще посоветовал жениться на тебе! Говорит, что ты очень хорошая. Это вообще самый большой комплимент. Клеменсик у нас не особо восторженный, сама видела.
Жениться? Хорошая? После этих слов случилось с Полечкой немыслимое! Впервые в жизни она рассердилась настолько, что повысила голос до крика.
— Прозоров, уйди! Я не твоя девушка! Я не хочу блинный торт! Я занята, и не приглашала тебя. Ты солгал о нас и родителям и брату, подставил меня. Просто уйди и все! Я не хочу видеть тебя. Понял?!
— Ты чего, Поль? — парень удивился и сильно!
Он никогда не видел Полину такой …какой? Взбешенной? Злой? Но, взгляд любящего человека он другой — глубокий и проницательный. Женька чувствовал ее истерику и отчаяние, а потому двинулся к ней, наплевав на то, что она его выгнала.
— Не подходи ко мне. Просто уйди, Жень. Я не хочу говорить и видеть тебя тоже не хочу! Достал! — она кричала и отступала от него.
— Тихо. Поль, что случилось? Кто обидел? Я? — он ухватил ее за руку, подтянул к себе и обнял крепко. — Никитин снова достает? Хочешь, я ему нос на бок сверну?
Полечка вырывалась, кричала ему еще что-то, но Женька держал крепко, успокаивал, утешал, словно ребенка и Поля сдалась. Наверно сейчас ей нужно было тепло и участие. Она уронила голову ему на грудь и разрыдалась, очень горько, по-детски безутешно. Женя замолчал, просто прижимал к себе плачущую девушку и гладил по волосам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она плакала долго, вздрагивала и прижималась к нему до тех пор, пока не обессилела совершенно. И тогда Женька решился продолжить разговор.
— Поль, не знаю, что с тобой, но мне ты можешь рассказать. Я сделаю для тебя все, что пожелаешь. — Аккуратно прихватил пальцами ее подбородок и поднял к себе ее заплаканное личико. — Я очень люблю тебя…
Она поверила ему, просто потому, что видела его глаза. И вот именно сейчас подумала о том, как бы было здорово, полюби она его. Красивый, веселый, умный… Она никогда не слышала от Женьки ни одного упрека в ее несостоятельности или недалекости, напротив, только восхищение и ничем не прикрытое удовольствие от общения с ней, никудышней. Промелькнула и мысль стать его девушкой, настоящей, не придуманной, и с чистой совестью гостить в его доме, быть частью его замечательной семьи.
Если бы не Клим…
Полечка не смогла сказать Жене неприятных слов, натура женская не позволила ответить грубо на его искреннее признание. А потому, она положила ладонь на его щеку и попыталась сказать ему правду и не сделать больно.
— Женечка, милый, ты прости меня, не могу… Я бы рада, но… — он все понял, но принять, не принял.
— А ты не отказывай мне сразу, ладно? Вдруг передумаешь? Поль, такими красавчиками как я не разбрасываются, честно. — Постарался скрыть свою боль и не делать ее еще более несчастной, а в том, что ей плохо, он не сомневался.
Полина оценила его деликатность и не осталась равнодушной.
— Я обещаю, что подумаю. Прости меня.
— Прощать не за что, Поль. — поцеловал ее в губы очень осторожно и послушался своей интуиции, что прошептала — оставь ее сейчас. — Я пойду. Если захочешь еще порыдать, я в твоем распоряжении. Ну, и свободные уши, если захочешь рассказать. И вот еще что, Поль, постарайся не избегать меня… — он умолял взглядом, голосом.
— Я постараюсь, Женечка. Спасибо тебе. Знаешь, ты гораздо лучше, чем я думала и мне очень жаль, что так все получается. — Женька отпустил Полю, кивнул и ушел, оставив девушку размышлять и сокрушаться.
Через час пришла Соняж и прекрасно съела блинный торт, подаренный Женькой. Поля успокоилась, и рада была слушать болтовню подруги, молча, бездумно.
Вот так молча и бездумно летели дни, складывались в недели. Приходил Женя, выводил Полечку на прогулки, в кино, воровал у нее поцелуи, но понимал, что все это только его желание, совсем не ее. Девушка была с ним нежна и приветлива, и не от любви, а из жалости. Женька чувствовал все это, переживал и маялся, но оторваться от нее не мог.
А как же Клим? А так как-то…невнятно.
Силы воли ему было не занимать, и он, приняв решение не видеть больше Паулину Мельцаж, погрузился в работу. Только вот все бесило. Привычные утренние совещания с помощниками вызывали хандру, трескотня Лены Захаровой раздражала до зубовного скрежета. Звонки Женьки пугали, и он часто отклонял их, боясь услышать новость о помолвке. Потом, ругал себя трусом и перезванивал. Радовался отсутствию новостей и вздыхал облегченно. По вечерам сидел в любимом кафе, но уже не смотрел на людей за окном, просто коротал время до того момента, когда можно будет пойти домой, лечь спать и не думать ни о чем.
Он подозревал в себе шизофрению легчайшей формы, но, опять таки, чувствам не скажешь «до свидания», не отвернешься и не забудешь. Клим старался, упирался, но проигрывал и был глубоко несчастен. Альфа-самец скулил в нем, крючился, когда Клим давил в себе желание отнять Полину у брата. Но он терпел и это….
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И вот казалось бы можно закончить рассказ, поставить точку и оставить все как есть. Смириться с жизненными обстоятельствами и заняться поиском новых форм бытия. Ринуться в долгое путешествие, организовать глупейший флэшмоб, создать благотворительный фонд…. Но откуда взять вдохновение? Душа должна питаться чем-то так же, как и тело, но она пожирала самого Клима и была вечно голодна, а оттого и бессильна.
