Стас со стоном оторвал задницу от табурета и вылил кофе в раковину. Настроение было испорчено. Он подошел к телевизору и выдернул вилку из розетки. Подумал – и повернул экраном к стене.
Хреновое утро…
* * *
– Я ненавижу Лиса! – объявил Югира, усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.
– Совершенно с тобой согласен, – скривился Стас, поворачивая ключ зажигания. – Этот ублюдок испортил мне утро.
– А мне этот и еще один. – Югира кивнул на дверь Управления. – Самое обидное, Лис снова прав. Мы ничего не знаем. У остальных групп по нулям. Да и у нас тоже. Звонил шериф Миссельтресса, сказал, что пока новостей нет, – объявил Югира, – так что сегодня едем в Сарай.
Стас удивленно посмотрел на руководителя. Сарай был поселением зажиточных азиатов. Там действовала своеобразная автономия, и хотя губернатор Сарая, которого там называли «паша», подписал двенадцать лет назад Договор о подчинении общей конституции с учетом этнических особенностей обособленных групп населения, вышеуказанные этнические особенности в Сарае главенствовали. Своя полиция, свои суды, свои меры пресечения. Представитель Управления юстиции, обязательная штатная единица в любом обособленном этническом поселении, проводил дни, сидя в чайхане или в собственной бане. Он получал настолько мизерную зарплату в Управлении, что иногда терял нюх и забывал за ней заехать. В то же время от местных воротил он получал столько, что потеря нюха казалась вполне оправданной. Разумеется, представитель Управления в Сарае был из местных. Правительство закрывало на это глаза, поскольку Сарай был прекрасной налоговой Меккой, исправной машиной по пополнению государственного кошелька. К тому же ходили слухи, что паша принимает служебные визиты правительственных инспекторов в собственном гареме, так что за право проинспектировать Сарай разгораются самые настоящие кулуарные битвы с подмешиванием слабительного в кофе и наймом частных детективов с целью опорочить честное имя претендентов. Надо заметить, эти сами местные воротилы редко были рады видеть здесь коллег представителя Управления. Можно сказать, они никогда не были этому рады. Поэтому, к примеру, Гейгеру туда попасть не удалось, его просто не пустили, отчего тот все утро ходил и брызгал ядом.
– Там было совершено третье убийство, – напомнил Югира.
– Будет нелегко, – ответил Стас.
– Да уж, но у меня там есть кое-какие связи, – пожал плечами старший детектив. – Видок у тебя, кстати, Станислав, потрепанный.
– Вы не поверите, но последний раз я слышал эту фразу в придорожном кафе от сорокалетней красотки, мечтавшей затащить меня к себе в постель.
– И? – подал голос Ник, все утро поражавший феноменальной молчаливостью.
– Что «и»?
– Ей это удалось?
– Джентльмены не обсуждают это вслух, – покачал головой Стас, – но вообще-то да.
– Поехали, джентльмены, – усмехнулся Югира. – Меня смущает одна деталь, и я должен срочно оказаться на месте убийства.
– А этого… Полынера… дожидаться не будем? – спросил Ник.
– Я отправил его в Миссельтресс, – ответил Югира, – у него там тоже есть какие-то связи.
– У Полынера? – удивился Стас.
– Да. Среди футбольных хулиганов, кажется. Или у тех, кто их держит, я точно не понял.
* * *
Утро в городе – самое невыносимое время суток. Все дороги превращаются в одну сплошную пробку, смердящую выхлопными газами, воющую клаксонами, матерящуюся ртами, отдающими сквозь запах зубной пасты перегаром, смешанным с дымом первой утренней сигареты. Но после столь бурной ночи Стас пребывал в это утро в неком полусонном состоянии. Он не спал, не кивал носом, не ослаблял внимания, но на то, что в любой другой ситуации легко бы вывело из себя, сегодня ему было глубоко наплевать. Орут – ну и пусть себе орут. Закрытые стекла, кондиционер и радио делали возможность не замечать этого вполне реальной.
Не испытывал раздражения по поводу затрудненного движения и Ник Спайкер. Во Втором Периметре он бывал только раз, да и то в командировке, под неусыпным надзором злобного капрала. И теперь пользовался любой возможностью увидеть и отреагировать. Он глазел во все стороны, лишь иногда отвлекаясь на то, чтобы убедиться, что новый «Лес Пол» с диском на сорок патронов калибра 5,45 ему не приснился и действительно лежит на коленях.
– Ух ты, стачка, забастовка! – воскликнул он первым, когда они вырулили на Бондштрассе. По площади ходило по кругу человек двадцать в полосатых пижамах, заложив за спину руки. У каждого на спину был пришит прямоугольник белой ткани с надписью «Банкрот». А над площадью парили несколько воздушных шаров, удерживающих транспарант «Новая налоговая доктрина – убийца малого бизнеса! Вы хотите нового финансового кризиса?».
– Обычное дело на Бондштрассе, – пояснил Югира. – Здесь находится здание регионального отделения министерства финансов и центральные офисы всех крупных банков Второго Периметра. Так что в этих местах постоянно какие-то грозы. Сталкиваются два атмосферных фронта – финансовые кульминации и банкротства – над отдельно взятым районом города.
– В прошлый раз забастовщиков было меньше, – заметил Стас. – Кто-нибудь знает, что это за новая доктрина?
– Понятия не имею, – покачал головой Югира, – никогда в этом не разбирался. Я и про старую-то ничего не знаю.
Они миновали Бондштрассе и окунулись в неторопливый водоворот утреннего лабиринта. Даже зная все объездные пути, Стасу удалось только через час вытащить «Фольксваген» за Второе Кольцо. Местные обитатели уже покинули свои дома, спеша в обратном ведомственному «Фольксвагену» направлении, то бишь в центр, к своим офисам, представительствам, конторам самого разного пошиба. Можно было не сдерживать спрятанных под капотом лошадей, но именно теперь на Стаса начала наваливаться дрема. Он прижал «Фольксваген» к обочине и, обернувшись к Спайкеру, спросил:
– Ник, ты водишь машину?
– Конечно, – воссиял новый коллега, – правда, я не знаю города.
– Я знаю, – проворчал Югира и укоризненно посмотрел на Стаса. – Надеюсь, оно хоть того стоило.
– Мы поминали отца, а потом… Все как-то вышло из-под контроля, – пожал плечами Стас.
– Понимаю. Перебирайся назад. До Сарая около часа езды. Большего дать не могу.
– Больше и не понадобится.
* * *
Бывают состояния, когда задние кресла служебного микроавтобуса могут показаться лучшим ложем на свете, и неважно, что ноги либо прижаты коленями к груди, либо болтаются по всему салону. Неважно, что на поворотах твоя голова бьется о стену, а откуда-то свыше божественным гласом то и дело приходят звуки сирены. Ничто это не способно заставить тебя думать, что кресла салона – это не то место, ради которого ты был рожден на свет. Ничто. Да и ладно вам, это еще праздник по сравнению с теми условиями, в которых приходилось кемарить сначала курсанту-гардемарину, потом солдату, а затем, в хронологическом порядке, таперу в ресторане средней руки, механику в автомастерской, специализирующейся по реставрации довоенных автомобилей, водителю в свадебной конторе, водителю в похоронной конторе, водителю в Управлении юстиции и, наконец, младшему детективу того же Управления. Богатая на события жизнь определяет философское отношение к тому, где и в каких условиях приклонить голову. В окопах под постоянным обстрелом? Запросто. На складе между коробками с вермишелью и банками с томатным соусом? Нет ничего проще. На креслах в салоне «Фольксвагена»? Именно этим он и занят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
