Арина растерялась и ответила, что ей надо как следует подумать, да и не плохо правлению узнать, кого захотят сами люди, а то может и казус выйти. Когда наррд малопомалу разместился, Сергей Иванович вынул из кармана портсигар, постучал по серебристой крышке пальцами, как бы призывая всех к тишине.
- Вы уже догадываетесь, по какому случаю я заглянул в гости. Хочу посоветоваться: кого нам поставить на место Кусачкина. Нашего доверия он не оправдал. Несерьезный человек.
Федор задвигался в углу, с обидою напомнил:
- Я свою машину угробил - не колхозную.
- Дело вовсе не в машине, Федор Матвеевич. А в том, что пьете вы, коллектив разлагаете. Приобрели "Запорожца" и на все махнули рукой. Днем вас с огнем не сыщешь, раскатываетесь по району... Хотел я вас на ученье в техникум направить, да, видно, повременить придется.
- Пошлите его, Сергей Иванович! - загомонили женщины. - Он, может, пить там бросит, трезвенником вернется.
- За свои трудовые пью, - сказал Федор. - Лыбитесь, да? Смешно? С кота шкуру содрали - и заиграли мышки. А я возьму да новую наживлю, что тогда? - Громко кашлянул в кулак, пояснил: - Я, Сергей Иванович, шучу с ними. Мне так и ладно, что сняли. Баба с возу, кобыле легче. Кто побудет на моем месте - не возрадуется. Тогда и я посмеюсь.
- У вас лучшая в колхозе ферма, почти все процессы механизированы, выговаривал ему Сергей Иванович. - А вы жалуетесь, сами виноваты... Дисциплину запустили, рацион кормления не выдерживаете, молоко сдаете повышенной кислотности. Скажите спасибо Арине Филипповне, что она хоть о порядке в доме позаботилась.
- Лупите все черепки на моей голове, лупите, - бурчал Федор. - Она у меня чугунная, не расколется.
- Гладить за безобразия не будем! - резко оборвал его Сергей Иванович и опять защелкал по крышке портсигара. - Я и нового заведующего, кого мы назначим, хочу заранее предупредить: легкой жизни пусть не ждет.
Так что думайте: кто сможет навести на ферме действительно образцовый порядок?
Сергей Иванович в ожидании ответа умолк, обвел взглядом собравшихся.
Среди наступившей тишины отчетливо раздался сдержанный голос Марей:
- Нету у нас такого человека.
- Неправда! - накинулась на нее тетка Наташка. - Это, Марей, твои наговоры. Сергей Иванович послушает да и пришлет нам на голову еще одного казака-разбойника. После заскворчишь, как рыбка на сковороде, да поздно будет...
- Кого же вы предлагаете, Наталья Акимовна?
- Да кого же, Сергей Иванович, понятное дело:
Аринку Климову. Хоть и работает она у нас без году неделя, а вон как за дело взялась! Никому покоя не дает.
Да и девка-то не чужая - наша. Мы ее с пупенка, с малых лет знаем. Бывало, все на полотье с матерью бежит.
Верно я говорю, бабы, или брешу? - Тетка Наташка проворно обернулась к дояркам.
- Правильно! - раздалось несколько голосов.
Марея завертелась как на иголках, но сказать ничего
не сказала. Спряталась за широкую спину Федора и сидела так до конца собрания.
Арина совсем разволновалась. От смущения она не знала, что делать: еще подумают, сама в начальство просится. И порывалась что-то сказать - Сергей Иванович успокаивающим жестом остановил ее: мол, пусть сейчас выскажутся другие.
Со всех углов неслось:
- Меньше будет фуфыриться - справится!
- Арина строгая, на своем настоит.
- Артистов нам обещала - нехай теперь кличет!
- Как ни крути, а баба. Толку не жди.
- Она те покажет - бабы! Шелковым будешь.
- Мы согласные-е! - уже хором кричали доярки.
Сергей Иванович с интересом прислушивался к голосам, едва заметно улыбался, кивал головой. Наконец все угомонились, и он сказал:
- Как-то является ко мне Арина Филипповна и знаете о чем спрашивает? Когда мы, говорит, культурные пастбища в колхозе организуем? Дело, мол, важное, выгодное. И главное - не требует больших затрат. Только помогите, говорит, достать нам проволоки и столбы для ограждения, остальное мы сами сделаем. А я, честно признаться, давно живу мыслью о культурных пастбищах.
И в новом году мы вплотную займемся этим.
- Хорошо бы, - сказала Арина.
- Насколько мне не изменяет память, вы, Федор Матвеевич, никогда не обращались с подобными предложениями, - опять поддел Федора Сергей Иванович. - Что у вас, все проблемы решены или боялись доставить мне лишние хлопоты?
- Я в передовые не лезу. Да и не привык начальству глаза мозолить.
- Вы не привыкли думать, - отрезал Сергей Иванович и, немного успокоившись, обратился к женщинам: - Значит, потянет Арина Филипповна?
- Потянет!
- Понятно. - Сергей Иванович обернулся к Арине, протянул ей пухлую, как у женщины, руку: - Ну что ж, Арина Филипповна, я полагаю, правление колхоза согласится с мнением ваших товарищей по работе.
Из красного уголка Арина выходила с таким чувством, будто ей оказали непомерно большое доверие преждевременно, и она не ведала, как сейчас вести себя: радоваться или, пока не поздно, отказаться. Но тут из толпы медленно выбрался Федор и легонько оттеснил ее плечом от председателя за угол дома.
- Ну, Арин, и хитрющая ты! - шепнул, как пощечину отвесил. - В заведующие напросилась. Как бы это тебе боком не вышло. - Он торопился, проглатывал окончания слов, жарко дышал ей в лицо. - Ох, хитрая!
Арина оттолкнула его от себя.
- А ты не пугай... Завтра чтоб скотину пас у меня на отаве. Хватит лизать голые бугры.
Федор опешил:
- Видали ее, во! Уже командовать!.. Арин, ты что?
Своих не узнаешь?
- Осторожнее, Федор Матвеевич, на поворотах, - не сдержалась Арина. Что-то вы про тормоза забываете!
Проявлялся в ней характер, закаленный на жестких северных вьюгах. Федор смекнул: шутки с Ариной плохи - и на попятную:
- С тобой и пошутить нельзя. Колючка!..
В заботах дни побежали вскачь. Хлопоты о ферме и о новом доме с головой захлестнули Арину. Но странно было: она совсем не испытывала усталости, что-то такое вселилось в ее душу, что постоянно придавало ей сил и радости, бодрило ее. Дом вырос на окраине села - белый, веселый, с окнами на все четыре стороны. В нем уже монтировали водяное отопление, пробовали краску для полов: хороша ли? Новоселье ожидалось к ноябрьским праздникам.
Уже по ночам знобко студило. Листья на деревьях пожухли и опали, морозной, мглистой дымкой засквозили леса. Дальние вершины все глубже нахлобучивали на себя шапки снега. Однажды, бродя с Евграфом Семенычем в лесу неподалеку от сторожки, Костя приметил в ольховых кустах тонкий ствол чинары и невольно залюбовался ею. Чинаре было лет пять-шесть. Может быть, она проклюнулась из ореха, кем-то оброненного тут, и теперь стояла одиноко в окружении непохожих на нее деревьев. Росточком она едва доходила Косте до плеч. Он потрогал ее ветки, обещавшие густую и могучую крону, провел ладонью по вздрогнувшему от прикосновения стволу.
- Семеныч, гляньте: красавица!
Евграф Семеныч подошел и тоже погладил ствол.
- Хороша. От доброго семени... Течение жизни, Костя. Течение жизни!
- Если ее выкопать, приживется?
- Должна. Молодость свое возьмет.
Костя сходил к буртам, принес оттуда лопату и ведро, и они вдвоем опустились на колени перед чинарой.
Непривычно волнуясь, Костя снял верхний слой земли вокруг основания ствола. Копал осторожно, чтобы не задеть корешки. Часто откладывал в сторону лопату и греб руками. Евграф Семеныч терпеливо ждал, наблюдая за его работой. Наконец Костя приподнял чинару из ямы вместе с черным и влажным клубком земли. Тонкие щупальца корня оборвались, лопнули, как нить пуповины.
Евграф Семеныч, облегченно вздохнув, промолвил:
- Ну и нянчил ты ее! Как дитя.
Костя опустил корень в ведро, пригоршнею подсыпал свежей землицы с холодноватым запахом грунтовых вод.
- Посторожите. К вечеру вернусь.
Подхватил ведро обеими руками, крепко прижал к груди и понес в село.
- Пешком? - изумился Евграф Семеныч.
Костя не обернулся на возглас. На его рябом лице блуждала улыбка, в глазах теплилась мечта... Он взял напрямик, через овраги и бугры, и за всю дорогу ни разу не остановился, не сел на кочку перевести дыхание. Еще и полдень не настал, и можно было не торопиться. Да он и не торопился. Просто шагалось ему широко и вольно среди опустевших полей и холмов, которые навевали спокойные, светлые мысли своим осенним молчанием.
И он не замечал, что идет куда-то, что у него давно занемели руки и холодит от ветра в груди, что его одолевают нелепые и радостные мечтания.
В новом доме Арины не было. На крыльце топталась Климиха, в просторном, без рукавов, зипуне, заляпанном известкой.
- Белите, мамаш? - осведомился Костя, опуская возле себя ведро с чинарою.
- Белю... А ты это что принес? Грушу?
- Чинару, - сказал Костя.
- А! - Климиха разочарованно махнула рукой. - С ей я орешков не дождусь. Ноги скорей вытяну, пока орешки вырастут.
- Ничего, мамаш! - утешил ее Костя. - Дождемся!
Я вам первых орехов нарву... Лопата есть?
