— Достаточно, — проворчал Болан. — Но ты, безусловно, Билл Кеслер.
У парня даже задрожали руки.
— Значит, вам известно, кто я?
— Нет, — ответил Болан, протягивая ему зажженную сигарету и закуривая сам. — Просто я попытался логически завершить твой список. А почему имена всех этих людей должны быть мне знакомы?
И тем не менее, он и вправду знал их наизусть. За каждым из этих имен скрывалась долгая и славная история. Ибо это были имена полицейских, которые на разных этапах крестового похода Болана так или иначе работали с ним.
— Я надеялся, что они покажутся вам более или менее знакомыми, — прошептал Кеслер, жуя фильтр сигареты.
Болан спросил с самым непринужденным и естественным видом:
— Ты здесь давно?
— Думаю, уже полтора месяца. Но здесь очень быстро теряется всякое представление о времени.
— А ты случайно незнаком с девицей по имени Джин Рассел?
В полных отчаяния глазах зажегся огонек надежды:
— Ну конечно, знаю. Хотите, я вам ее опишу.
— А ты знаешь, как ее зовут по документам? — спросил Болан.
Отвыкший от сигарет, Кеслер слишком глубоко затянулся и... глаза его наполнились слезами, он зашелся в страшном кашле. Они стояли у самой кромки воды на берегу лагуны. Паприелло и «Оттопыренная Губа» наблюдали за ними с порога «резиденции». И тут Болан ни с того, ни с сего приказал:
— Падай и по-шустрому!
И тут же ловко сбил его с ног.
Кеслер рухнул на землю, не переставая кашлять, и скорчился, лежа на боку, словно его скрутила жестокая боль.
Со своего места Болан не мог слышать, о чем говорили гангстеры, но он ясно видел, как лицо «Оттопыренной Губы» искривилось в жестокой ухмылке. Повернувшись к скорчившемуся на земле человеку, Болан вполголоса сказал:
— Не вздумай вставать. Так ты знаешь ее имя?
— Киркпатрик, — прерывисто дыша, ответил Кеслер.
— Уже неплохо, — вздохнул Болан.
Глубоко затянувшись, он задал новый вопрос:
— А как же ты влип в это дерьмо, парень?
— Это входило в мою задачу. Меня захватили во время внезапного налета шайки в районе Биг Сипре.
— Кеслер — твое настоящее имя?
— Вильям О. ...Да! Но они не знают, что я — полицейский. Иначе мне крышка.
— А другие пленные знают об этом?
— Нет.
— У тебя есть друзья среди пленников?
— Не много — всего пять. Мы уже даже разработали приблизительный план побега.
— На них можно рассчитывать, на этих твоих приятелей?
— Думаю, да.
— Каковы у вас шансы на успех?
— Довольно мизерные: остров патрулируют до десяти вооруженных охранников. А сторожевую вышку, я думаю, вы уже видели? Если бы у нас была лодка! Мы подумали, что...
— Не вздумайте соваться в болото, — посоветовал Болан. — Ты засек стукачей в вашей бригаде?
— Ни одного, и мы убеждены, что их нет. Эти сволочи слишком уверены в себе, чтобы заводить еще и стукачей.
— Понимаю, — вздохнул Болан. — Но, так или иначе, твое появление мне жизнь не упрощает.
— Знаете, мы готовы буквально на все. Как вы думаете, вам удастся что-либо сделать?
— Ты задаешь мне слишком каверзный вопрос, старик. Я вынужден играть, полагаясь только на свое чутье. Понимаешь? Но для вас я, вероятно, едва ли не единственный шанс. Если что-то предпринимать, то только сегодня. Или уже никогда. Главный инженер устроил вам сегодня выходной. А это значит, что на подземном объекте никого не будет — по крайней мере, до завтрашнего утра. Иными словами, это единственная возможность спустить воду. Главное, чтобы в нужный момент в норе не было людей...
— Что бы вы ни решили, я с вами, — заверил Кеслер, которого охватило неуемное воодушевление.
— О'кей. Любое мероприятие лучше осуществлять ночью. Собери своих друзей и потихоньку предупреди их.
— Ночью... Что ж, это неплохо.
— Вам необходимо как можно быстрее убраться отсюда. И не пытайтесь изображать из себя героев. Выйдите из барака и сматывайтесь! Чем дальше, тем лучше. И не забудьте, что вы подохнете первыми, если они успеют хоть что-то предпринять. Я надеюсь, ты все понял?..
— Дело в том, что этот вопрос мы уже обсуждали с друзьями. Здесь просто негде спрятаться.
— А я и не требую, чтобы вы бежали черт знает куда. Найдите какой-нибудь грот, какую-нибудь яму, что угодно, и зашейтесь там до конца заварухи.
— Ну это-то, я думаю, можно сделать. Особенно теперь, когда с нас сняли кандалы.
— Но держитесь подальше от подземной стройки, — предупредил Мак.
— Договорились. Но... что вы в принципе хотите предпринять?
— В ближайшем будущем, мой друг, ничего конкретного. Но будьте готовы убраться отсюда, если вдруг начнется заваруха.
— Вы хотите сказать, когда она начнется! — почти радостно воскликнул Кеслер.
— Нет, когда я говорю «если», значит — это «если» и больше ничего другого. На данном этапе я даже не могу с уверенностью сказать, услышу ли биение собственного сердца в ближайшие полчаса.
Кеслер улыбнулся:
— Не волнуйтесь, мы все будем за вас молиться.
— Надеюсь. И послушай, Кеслер... не говори остальным, что у них появилась надежда. Но самое главное — не вздумай проболтаться, кто я такой. Когда люди потеряли всякую надежду, им нельзя полностью доверять.
— Но вы же мне доверяете?
— Более или менее, — спокойно ответил Болан. — А теперь вставай и возвращайся к своим друзьям по несчастью. На меня не смотри. Иди и не оглядывайся.
Кеслер послушно побрел прочь. Несколько секунд спустя Болан подошел к Паприелло.
— Наглый парень, ничего не скажешь, — с улыбкой сказал он.
— А что он конкретно хотел?
— Переметнуться на другую сторону, что же еще, — осклабился Болан.
Паприелло хихикнул, а «Оттопыренная Губа» сплюнул сквозь зубы:
— Он с самого начала пытался это сделать.
— И что вы ему ответили, Фрэнки?
— Пасть на колени и молиться, — проворчал Болан.
— Да, я видел, как вы отдавали ему приказ ногой, — заржал «Оттопыренная Губа».
— За то, что он пытался меня надуть, — объяснил Болан. — Эта скотина прежде никогда меня не видела. А я терпеть не могу, когда меня держат за дурака. Прощу этого не забывать.
«Оттопыренная Губа» вдруг как-то съежился и, потупившись, сказал:
— Мистер Ламбретта, прошу меня извинить за дурацкое поведение в момент вашего появления здесь. Мистер Паприелло мне все объяснил, и клянусь вам, я не знал, с кем имею дело. Так что извините!
— Пойди и скажи рабочим, чтобы они искупались.
— Как, сэр? У них только один...
— Я про душ не говорю: что толку с одного-единственного соска на сотню чумазых работяг?! Но, черт подери, тут в озеро изливаются миллионы кубометров пресной воды! Так используйте их! Скажи пленным: пусть поплавают и обсохнут на солнышке.
— Действительно, почему бы и нет? Особенно теперь, когда с них сняли цепи, — согласился «Оттопыренная Губа».
Паприелло тоже решил вставить слово:
— Конечно, что тут плохого? Начиная с сегодняшнего числа, они будут купаться каждый день. И не сомневаюсь, уж теперь-то они будут вкалывать гораздо лучше.
— Само собой, — кивнул Болан. — Да и вам будет легче с ними управляться: плохо работаете — никакого льготного режима.
— Верно! Ох, как верно! — подхватил Бижу.
— Ясно, что с ними надо обращаться, как с людьми, — в свою очередь добавил «Оттопыренная Губа», превратившись вдруг в угодливого подхалима.
— И, конечно, надо прекратить лишние разговоры: мол, все тут подохнут, — решил Паприелло. — Исподтишка запущу слушок. Пусть у них появится хоть лучик надежды — тогда и вкалывать будут лучше. Не волнуйтесь, Фрэнки, теперь я вполне владею ситуацией.
— Мне абсолютно не о чем беспокоиться, — в тон ему ответил Болан.
Да уж, ничего не скажешь: абсолютно не о чем беспокоиться...
Тайна острова тщательно упрятана у него под мышкой, а судьбы сотен людей находились в его руках. Тут есть от чего волноваться, даже если ты король блефа.
Глава 13
Мак Болан не относился к тому типу людей, которые долго колеблются, прежде чем принять решение. После тщательного анализа всех возможных вариантов, диктуемых конкретной ситуацией, он никогда не тянул с принятием самого решения. Изучив все открывающиеся перед ним пути, он обычно выбирал наиболее прямой и реально выполнимый с учетом поставленных им перед собой целей.
В данном случае он вознамерился наконец-то выйти из контакта с противником и отдалиться от «Лестницы Люцифера». Его маскарад уже и так слишком затянулся: безусловно, для того, кто хорошо знал свою роль, подобный способ проникновения на вражескую территорию мог довольно успешно работать некоторое время, но не до бесконечности. Нельзя же сколь угодно долго избегать непредвиденных осложнений: достаточно телефонного звонка какой-нибудь высокопоставленной шишки, появления случайного знакомого или другого, столь же неприятного происшествия и дело грозило обернуться катастрофой.
