Николас взглянул вдоль дороги на один из самых богатых районов Байрам-Хиллс, где вдоль улиц стояли мини-усадьбы ценой в миллион долларов с прекрасными лужайками и садами, за которыми ухаживали целые команды садовников. Ник сам подстригал траву, сажал цветы, возделывал сад. Ему нравилось ездить на тракторе, подстригать газон, копать ямы. Их дом нравился Джулии еще с тех пор, когда она в детстве ездила мимо него на велосипеде. Это дом ее фантазий, и Ник помог их реализовать.
Возвращаясь назад по дорожке, он подумал обо всех обновлениях, которые сделал собственными руками, о дополнениях, построенных с помощью друзей, о том, как они вместе с Джулией красили дом по выходным. Лучшие воспоминания связаны с теми временами, когда они вместе строили дом, смеясь над ошибками и несовершенствами, над ссорами из-за цвета краски и отбитыми молотком пальцами. Спокойные и мирные времена, когда можно без помех побыть одному и есть пиццу, сидя на полу, что он больше всего обожал.
Войдя в гараж, Ник бросил взгляд на свою грязную машину. Он нечасто посещал автомойки, предпочитая, чтобы его «Ауди» был немного грязноват, в надежде, что оставленный на городской улице автомобиль останется незамеченным среди сверкающих «БМВ» и «Мерседесов», смешавшись с окружающей обстановкой и ускользнув от глаз автомобильных воров. Подобной практики он придерживался постоянно, несмотря на недовольство Джулии, но пока что она оказывалась вполне успешной, и менять ее он не собирался. На фоне пыли, покрывавшей синюю металлическую поверхность, на крышке багажника отчетливо виднелся отпечаток ладони, который, вне всякого сомнения, не принадлежал ни ему, ни Джулии. Ладонь выглядела более крупной, мясистой и совершенно неуместной.
Достав из кармана брелок с ключами, Ник нажал кнопку, открывая багажник. Под поднявшейся крышкой он увидел обычный беспорядок — купленный в Вайоминге черный непромокаемый плащ, лучший из всех, что у него был, какие-то кабели, аптечку, два мотка веревки на всякий случай. В багажнике лежали его хоккейные коньки и снаряжение с эмблемой команды, в которой играли они с Маркусом, две коробки мячей для гольфа, зонтик… И еще один предмет, который Ник туда не клал. Он уже видел его в комнате для допросов полицейского участка. Дэнс расспрашивал о нем Ника.
Куинн смотрел на орудие убийства — экзотически украшенный «миротворец» 134-летней давности, коллекционное оружие, лишившее Джулию жизни.
Сомнений больше не оставалось. Ник уже знал об этом и раньше, но у него не было подтверждений. Его подставили.
Глядя на револьвер, он понял, что сделать все равно ничего не может. Ник мог его спрятать, но его наверняка бы нашли. Ему не хотелось прикасаться к оружию. Полицейские говорили, что на револьвере есть его отпечатки, хотя он полагал, что это лишь уловка детектива, чтобы заставить его сознаться — поскольку у них нет ни времени, ни персонала, чтобы изучить отпечатки. Однако он не собирался доставлять им удовольствие, оставив отпечатки прямо здесь и сейчас, по собственной воле.
Ник взял тряпку и, обмотав ею руку, закрыл багажник. Найдут револьвер или нет — уже не имело значения. Если он найдет способ спасти Джулию, не будет никакого обвинения, никакого расследования убийства, и говорить просто не о чем. А если нет — все равно, что станет с ним самим.
Несколько минут Ник пытался взять себя в руки, зная, что то, что он собирался сейчас сделать, будет преследовать его всю жизнь. Он намеревался взглянуть на тело Джулии, и ему внушала ужас мысль о том, что ему предстоит увидеть.
Маркус сидел на крыльце, глядя на дом Ника, и сердце его разрывалось от горя. Он смотрел вслед другу, который шел по дорожке, проведя более получаса в доме. Казалось, будто Куинн бредет без определенной цели, оглядываясь по сторонам, будто надеясь случайно наткнуться взглядом на убийцу Джулии.
В глазах Ника стояло странное выражение, когда он сел рядом с Маркусом на крыльцо после того, как вызвал полицию. Хотя они были полны грусти и тревоги, в них уже не просматривалась та мучительная боль, какую увидел Беннет, обнаружив его сидящим рядом с Джулией. Маркус не мог забыть выражения лица Ника, обнимавшего тело жены, его срывающегося голоса. Казалось, эта картина будет преследовать его до конца дней.
Но когда Ник оставил Маркуса и ушел в сторону своего дома, настаивая, что ему необходимо расследовать убийство, которое он вряд ли сумел бы раскрыть, тревога лишь усилилась.
Для Маркуса существовало лишь одно объяснение того, почему во взгляде Ника больше нет мучительной боли.
Глядя, как друг проходит через гараж, собираясь взглянуть на изуродованное тело Джулии, он понял, что тот больше не отдает отчета в своих поступках. Разум погрузился в ложную реальность. Душевное здоровье Ника серьезно пошатнулось.
Пройдя через гараж, Ник вошел в прихожую. Стены были покрыты побеленными деревянными панелями, пол выложен серой терракотовой плиткой. Комнату украшали полки для обуви, вешалки для одежды и шкафы для вещей, ожидавшие будущего прибавления семейства. Куинны обсуждали размер семьи с тех пор, как полюбили друг друга; Ник хотел двух мальчиков и девочку, Джулия предпочитала трех мальчиков и трех девочек, как в телесериале «Семейство Брэди».
В соответствии со своими планами оба они год назад побывали у врача, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо незримых препятствий к тому, чтобы Джулия забеременела, когда придет время. Врач посмеялся над расчетливым подходом к жизни, сказав, чтобы они не беспокоились и что репродуктивная система их не подведет. Он заверил, что когда они будут готовы, беременность наступит практически немедленно — если, конечно, они будут знать, что делать, и при наличии достаточного опыта.
Шагнув за угол, Ник увидел торчащую из-под лестницы желтую туфлю Джулии. Медленно приблизившись, он пробежал взглядом вдоль ее длинной стройной ноги, до самой черной юбки, которую она надела утром на работу. Он подошел ближе, и взгляд его скользнул дальше, по белой блузке, которая больше не была белой. Она словно угодила под кровавый дождь; плечи покраснели полностью, шелковая ткань впитывала кровь из лужи, в которой она лежала. Ник уставился на красный ореол, окружавший Джулию. Он никогда не представлял, что в теле может быть столько крови.
Взгляд остановился на плечах — остальное милосердно скрывали нижние ступени лестницы. Ник избегал ее лица, не в силах вынести вида того, что осталось от жены. Сколь бы поверхностно это ни звучало, он не мог избавиться от мысли, что уничтожая лицо, уничтожаешь и человека, лишая его личности, его истинной сущности. Наклонив голову, он пробежал глазами по полу в поисках чего-либо, что могло пролить свет на то, кто совершил столь ужасное злодеяние.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
