– А коль не поможет? – осмелился вставить слово Вильсет, что, однако, на этот раз не разозлило Дарка.
– Там поглядим, что да как… – ответил моррон, бережно опуская полностью одетую красавицу на камни. – Обождем несколько часов в домишке лекаря, затаимся на время. Коль лечение наше Ринве поможет и она обузой не станет, дальше вместе пойдем, ну а коль нет, то уж извиняй… – Аламез развел руками, показав этим жестом, что иного выбора нет. – Придется ее оставить, бросить, так сказать, на произвол судьбы. Если, конечно, хочешь, можешь при ней сиделкой побыть, а я к врагам в логово один отправлюсь…
– Ну уж нет! – замотал Крамберг головою. – Я с тобой, Дитрих. Вдвоем сподручней, да ты и языка не знаешь…
– Не хочу тебя расстраивать… – усмехнулся моррон, понявший истинную причину привязанности разведчика, – …но в цитадели клана Мартел без разницы, знаешь ты шеварийский или нет. К тому же шанс, что мы там оба головы сложим, настолько велик, что я бы на твоем месте подумал, что для тебя меньшее зло: смерть в бою да в пыточных муках или прослыть трусом в глазах фон Кервица?
– А я уже подумал, я с тобой! – заявил Крамберг уверенно, но абсолютно без напускного пафоса.
– Ладно, поживем, увидим, – подытожил моррон, сам не знавший, что его в ближайшем будущем ожидает, и не желавший ни секунды о том задумываться. – Факел вот-вот погаснет, нам двигаться пора. Сам-то ты как, идти можешь?
– Могу, – кивнул Крамберг, и в подтверждение того, что уже способен твердо стоять на ногах, резко поднялся и, вытянув перед собой руки, быстро сделал несколько приседаний, а затем, для пущей убедительности, перевернулся, встал на руки и несколько секунд на них простоял, причем ни чуточки не покачнувшись.
– Убедил, – кивнул Дарк, пораженный, насколько быстро разведчик сумел собраться с силами и побороть последствия похмелья, усугубленные болью в промежности. – Тогда Ринву первым ты тащишь. Давай-ка, взваливай девицу на плечи, да и не забудь волосы ей под шляпу заправить! Не думаю, что в подземелье женщины есть. Ну, а коль парочка потрепанных прелестниц даже и водится, то они явно мастера не горняцкого дела… – произнес Дарк с печальным смешком и, поднявшись на ноги, направился к выходу из пещеры.
– Может, ты хоть палки с гвоздями мне дашь? – спросил Вильсет вслед. – У самого-то вон, меч на боку мотается.
– Нет, не дам, – произнес Дарк, скупо покачав головой. – У костра четыре меча шеварийских валяются. Мимо пойдем, подберешь! Чай, ради такого дела и нагнуться не грех!
Аламез не стал объяснять, насколько грозно для врагов пропитанное редким ядом оружие. Моррон устал и не хотел попусту утруждать язык объяснениями, а голову подбором слов, тем более что в первом же бою Крамберг сам быстро понял бы, какая убийственная мощь сокрыта в этих убогих с виду «палках с гвоздями». Жаль только, что, как недавно выяснилось, она действовала далеко не на всех. Некоторые люди были не восприимчивы к яду «матерого убийцы».
* * *
Хорошего хозяина отличить от плохого не так уж и сложно, достаточно взглянуть на забор его дома да бегающую по двору скотину. Если поросята упитанны, а пес на цепи не завшивел, значит, мужик работящ и не лежит на завалинке без дела. Если же наоборот, то это означает, что здесь проживает ленивый увалень, ценящий собственный покой гораздо больше, чем достаток, и относящийся к собственному добру как к чужому.
Хоть шеварийцы уже довольно давно обосновались в подземелье, но все равно относились к новым территориям, как к чужим владениям, из которых хотели выкачать все ресурсы и при этом не дать ничему взамен. С первых же минут, как троица герканцев вступила на дорогу, по которой то и дело ездили нагруженные горной породой телеги, Дарк не мог избавиться от странного ощущения, что окружающий мир не настоящий, а всего лишь иллюзия, жалкая декорация, где все держится на ржавых гвоздях да на честном слове. Как ни странно, но заброшенные, уже давно заваленные камнями, поросшие дикой травой да изъеденные влагой караванные пути Махакана, по которым ему совсем недавно приходилось брести, выглядели куда более ухоженными и величественными, чем только что обновленная дорога, идущая от карьера к Марфаро. Несмотря на пыль, грязь и запустение, царившее теперь на торговых трактах когда-то величественного Махаканского Сообщества, идя по ним, Аламез чувствовал величие былого и основательность подхода гномьих мастеров ко всему, в том числе и к обустройству дорог, переживших их на долгие годы. Здесь же, на территориях, обжитых шеварийцами, этого ощущения не возникало. Упадком тут и не пахло, но зато бросалось в глаза наплевательское отношение к делу новых хозяев.
На дороге, по которой они с Вильсетом шли, инстинктивно стараясь держаться ближе к обочине, лишь кое-где имелись небольшие участки, выложенные еще в давние времена булыжниками. Куда подевались камни из старой мостовой, обтесанные и уложенные еще вольными гномами в эпоху процветания подземного государства, оставалось только гадать. Наверное, шеварийские первопроходцы разобрали дорожное покрытие для возведения собственных домов и иных целей, поскольку не предполагали, что когда-нибудь будут в пещерах что-либо добывать и, соответственно, перевозить по тоннелям грузы. Их же нерадивые потомки не стали утруждать себя восстановлением гномьих дорог, а только расчистили их от камней, немного расширили по краям, практически лишив обочин, да на тех местах, где влага сотворила ямы да рытвины, соорудили временные деревянные помосты. Конечно, телегам по ним было ездить удобно, но доски из-за сырости быстро гнили, а хозяева карьеров и ферм, которые было бы более уместно назвать тюрьмами под открытым небом, не удосуживались за ними присматривать и регулярно их обновлять. В результате чего дерево помостов гнило и быстро превращалось под колесами тяжелых повозок в обломки да в зловонную, сырую щепу, которая мерзко пахла, отвратительно хлюпала под ногами и в которой к тому же ползала какая-то мелкая живность.
Именно этот прискорбный факт и заставил Аламеза разочароваться в шеварийских башмаках, в которых и ходить было удобней, чем в кожаной обуви, и ноги гораздо меньше прели. Однако у сапог было два существенных преимущества, которых в данный момент что Дарк, что его спутник были лишены (Ринва не в счет, она покоилась у Крамберга на плече и не ступала по гнилым настилам). За их высокие голенища мерзким букашкам не удалось бы заползти, да и сапоги никто не пытался сожрать. Деревянная же обувь, как только соприкоснулась с трухой, мгновенно подверглась нападению полчищ крошечных паразитов. Оставалось только гадать, как по этой дороге ходили шеварийские мастеровые: то ли они вовсе и не ходили, а только разъезжали верхом да на телегах, то ли передвигались аккуратно, обходя помосты стороной и карабкаясь по камням, вместо того чтобы смело, как герканцы, ступить на огромное покрывало из древесной трухи.
Впрочем, сохранность башмаков, густо облепленных букашками, впившимися во вкусную древесину, подобно клешням, крохотными лапками и зубками, моррона мало волновала. Их стенки были толстыми, и сколь голодны ни были бы паразиты, но за несколько часов пути до поселения горняков на месте гномьего города им было их насквозь не прогрызть. Раз уж так получилось и лазутчики совершили глупость, наступив на труху, то теперь им было проще раздобыть новую обувь, чем бороться за ее сохранность, тем более что ни у идущего немного впереди Аламеза, ни у следовавшего за ним с Ринвой на плечах Крамберга абсолютно не было времени, чтобы смотреть под ноги.
Почти каждые пять минут на довольно оживленной подземной дороге что-то происходило, и лазутчикам приходилось либо прятаться за камнями, либо притворятся троицей изрядно подвыпивших мастеровых, скучающих на обочине, пока их четвертый «воображаемый» собутыльник чуток облегчится. Наиболее талантливо исполняла роль пьяницы, конечно же, Ринва. Ее вальяжно развалившееся на камнях тело и красные-прекрасные щеки не вызывали у случайных прохожих подозрений. Им сразу становилось понятно, что юный паренек очень сильно перебрал, а его более опытные в хмельном деле коллеги исполняют товарищеский долг, стараясь дотащить его до постели.
К счастью, подобные спектакли маленькой труппе герканских бродяг устраивать приходилось нечасто, только пару раз, когда мимо проходили горняки-мастеровые да те шеварийцы, кто занимался разведением гномов на фермах. На телеги же, как груженные рудой, так и возвращающиеся порожняком на карьер, Дарк с Вильсетом внимания совсем не обращали, разве что прижимались к обочине, когда те проезжали мимо. Выращенным, как рабам, возницам-гномам, не было дела, что делают их господа пешком на дороге. Они лишь кланялись переодетым в шеварийские наряды диверсантам и, тут же смиренно потупив взоры, проезжали мимо. В остальных же случаях путники не полагались на удачу, а поспешно прятались, когда в камнях, а когда и в густых зарослях диковиной подземной растительности, которую, естественно, никто не удосуживался выпалывать или хотя бы стричь. Трофейные одежды, конечно, делали их внешне похожими на шеварийцев, но это был более подходящий маскарад для горняцкого поселка, до которого еще предстояло добраться. Встреч же на дороге с большими группами людей лучше было избегать. Всего один нелепый ответ на заданные им вопросы, и шеварийцы раскусили бы, что перед ними не соотечественники, а переодетые чужаки.
