Следующее важное обстоятельство, которое было основой американской исключительности и частью американской мечты, — это неограниченные возможности для вертикальной мобильности. И с этим, конечно, сегодня все обстоит совсем не так, как многим кажется или как, по крайней мере, утверждается в мифологии об американской исключительности. Среди развитых государств США занимает одно из последних мест по вертикальной мобильности, а, собственно говоря, бесперебойная работа в течение длительного времени именно социальных лифтов подпитывала миф об американской исключительности, была сердцевиной этого мифа. Американский исследователь Люттвак то ли по наивности, то ли надеясь, что в России никто понятия не имеет, что происходит в США, приводит в качестве примера вертикальной мобильности случай с сенатором Менендесом, который, будучи из иммигрантов, занял такой высокий пост. Один из моих американских коллег, бывший высокопоставленный сотрудник администрации президента США, на это утверждение Люттвака заметил, что случай с Менендесом не является подтверждением американской исключительности, потому что сегодня любой дурак может стать депутатом парламента любой страны. Справедливости ради надо признать, что и это не является элементом американской исключительности. По данным исследовательского центра Пью (Pew Research Center), полученным в результате анализа социальной мобильности за последние десятилетия в США, если вы родились в бедной семье, где родители имеют низкий уровень дохода и низкий уровень образования, у вас гораздо больше шансов остаться в той же страте, чем у жителей Северной и Западной Европы и даже соседней с США страной — Канадой, чем оказаться в более высокой страте американского общества. Это говорит о том, что произошел очень серьезный сбой в американской экономической и общественно-политической жизни, но мифы довольно живучи, и они, конечно, как мантры, повторяются политиками, экспертами, аналитиками, да и пока что сохраняются в средствах массовой информации как определенное клише, которое все еще формирует сознание значительной части населения.
Третий элемент, который составлял одну из основных идей «американской мечты» и американской исключительности, — это практически бесклассовый, как утверждали многие, характер американского общества, где нет острых социальных конфликтов, где средний класс является доминирующим и где уже многие десятилетия ведется борьба с бедностью. И в этом отношении, увы, к сожалению, за последние почти 50 лет происходят явления весьма и весьма неблагоприятные, которые также разрушают один из элементов мифа об «американской мечте» и исключительности. По социологическим данным с 1970-х годов численность среднего класса не только не растет, но и сокращается, при этом одна треть респондентов относит себя к низшему классу или к же нижнему слою среднего класса. Причем бедность, несмотря на постоянную борьбу с ней начиная со времен Линдона Джонсона, не только не сокращается, но и увеличивается: по недавним оценкам в этом веке еще 15 миллионов добавилось к тому количеству бедных, которые до этого существовали в американском обществе. Никогда за всю историю США 1 % американцев не получал 19,3 % всего совокупного дохода, что говорит о том, что социальное расслоение общества идет очень стремительными темпами. Не случайно на прошлых президентских выборах демократы говорили, что республиканцы представляют 1 % миллионеров и миллиардеров, а демократы представляют 99 %, которые проигрывают на свободном рынке и нуждаются в государственной поддержке и помощи.
Еще одно очень важное обстоятельство свидетельствует, что миф об американской исключительности переживает серьезный кризис. Это то, что если когда-то многие страны пытались копировать американскую политическую систему и не без зависти читали американскую конституцию, удивляясь ее долголетию, то сейчас все очевиднее становится тот факт, что конституция, написанная в XVIII веке, оказывается неадекватной сегодняшним американским политическим реалиям. А сама власть, по мнению политиков и аналитиков, становится все более и более дисфункциональной. Это подтверждает и нынешний «шат даун» (частичная приостановка деятельности) правительства. Впереди маячит и угроза государственного дефолта с самыми серьезными последствиями как для американской экономики, так и для мировой. Дело в том, что написанная в XVIII веке конституция, с разделением властей и системой сдержек и противовесов, отягощенная некоторыми другими дополнениями, увеличивающими количество сдержек и противовесов, в этой политической системе создает фактически механизм власти, который не способен в изменяющихся условиях американской политической жизни нормально функционировать, если одна партия не имеет контроля над Белым домом, над двумя палатами Конгресса, да к тому же требуется, чтобы и в Сенате эта партия имела супер-большинство в 60 и более сенаторов, с тем чтобы можно было принять хоть какое-то серьезное решение. Иначе любое решение может быть заблокировано механизмом сдержек и противовесов, которые существуют в нынешней политической системе.
И последнее, что хотелось бы сказать по поводу американской исключительности. Когда распался Советский Союз, особенно в 90-е годы, оставшаяся одна в мире глобальная сверхдержава США сияла как недосягаемый идеал для остального мира, став образцом как «мягкой», так и «твердой» силы, страной, которая эффективно решает свои социальные, экономические и политические проблемы внутри и является эффективным лидером на международной арене. Увы, через 10–15 лет после распада Советского Союза, от этого образа великой державы для подражания остались в значительной степени только воспоминания. Мировой экономический кризис 2008–2009 годов показал, что американская экономика, по всеобщему мнению, в гораздо меньшей степени смогла ответить на вызовы этого кризиса, чем, например, китайская. Политическая система, как уже было сказано, проявила свою крайнюю неэффективность при принятии очень важных и серьезных решений. В международных отношениях оставшаяся одна-единственная сверхдержава после 11-го сентября приняла целый ряд важных решений в своей внешней политике, что привело к длительным войнам в Ираке и в Афганистане с самыми серьезными негативными последствиями как для США, так и для этого региона. Не отличались особой мудростью внешнеполитические шаги по отношению к Ливии, Египту и Сирии. США ушли из Ирака, так и не добившись своих целей, не создав демократию в этой стране, не установив порядок и стабильность, не оставив после себя дружественный режим по отношению к США. Они уходят из Афганистана с неясными последствиями для будущего этой страны. Они своим участием в гражданской войне разрушили вместе с французами, итальянцами и другими союзниками ливийское государство, что привело к непредсказуемым последствиям. Вашингтон сегодня не знает, что делать с Египтом, к дестабилизации которого в значительной степени приложил свою руку. Сегодня США оказались в сложной ситуации по сирийскому, иранскому и целому ряду других вопросов. Из этого можно сделать однозначный вывод о сегодняшних роли и месте США в мире. Политикам в Вашингтоне следует осознавать, что закончился этап истории, когда американским стратегам казалось, что им под силу устанавливать одностороннее доминирование в мире. Начался другой этап, который настоятельно требует от США договориться с союзниками и партнерами, научиться учитывать их интересы, создавать коалиции для решения наиболее острых проблем современного мира, которые не поддаются одностороннему решению даже для такой страны, как Соединенные Штаты. США по-прежнему являются в экономическом отношении наиболее мощной державой, хотя они и обременены колоссальным государственным долгом, неподъемными социальными и другими проблемами. Они по-прежнему являются в военном отношении могущественной державой. Военные расходы остальных ведущих держав мира в совокупности не дотягивают до американских расходов, но при этом очевидно, что страна находится не на подъеме, а совсем наоборот. Страна все в большей степени теряет как внутри себя, так и во вне все те элементы исключительности, которые все еще культивируются в американской мифологии и в идеологических установках, которые, как мантры, повседневно звучат пока что из уст американских политиков и многих аналитиков неоконсервативного толка. Вот почему, я думаю, заключительный абзац статьи Путина в «Нью-Йорк Таймс» вызвал такую бурную реакцию среди американского истеблишмента. Там если и не прямо указано, что король голый, то, по крайней мере, было сказано, что король, в общем-то, сам не очень хорошо понимает, насколько и как он одет. Когда я обсуждал это с одним из моих друзей — очень серьезным американским аналитиком, то он очень остроумно заметил, что король пока еще не голый, но, кажется, не заметил, что уже давно начал раздеваться.
