Мужчина под навесом, пыхтя, подтянул овцу повыше – и уронил на землю. Та издала короткий возмущенный звук, подошла к миске и чем-то захрустела.
– Что ж ты, Остин! Мало пирогов, что ли, съел? Иди подкрепись, за такой подъем я тебе приз не отдам! Ну, следующий! Кто затмит славу Джонни?
– Ну и жуть, – пробормотал Тис. – Разве такие развлечения были в мое время на ярмарках?
– А если я подброшу эту овцу, вы меня отпустите? – на всякий случай попытался Генри, но Тис только застонал и пошел дальше.
Под другим навесом двое неуклюже лупили друг друга, а другие люди подбадривали их криками. Потом был не навес, а что-то странное – дети с чудовищным скрипом толкали большой железный круг с разноцветными железными фигурами лошадей, раскручивали его и вскакивали сверху, – и в голове Генри вдруг вспыхнуло слово «карусель». Он же никогда не видел такой вещи, так откуда он мог знать, что это?
И тут Тис издал радостный вопль, ткнув пальцем в сторону железного круга:
– Я помню мастера, который ее сделал! Такой у него был дар – строить карусели. Над ним даже смеялись, потому что это явно не тот дар, о котором всякий мечтает, – лучше всех делать железных лошадок и круги, на которых они крутятся. Но гляди – прошло триста лет, а она все еще работает! Пошли покатаемся. – И он за рукав потянул Генри к железному кругу.
Тот прикосновение стерпел, даже не отбил руку старика, но и к карусели, ясное дело, не подошел: вдруг это все-таки ловушка.
– Ты какой-то пугливый. Если скажешь, что и каруселей боишься, я тебя превращу в лягушку, – веско сказал Тис.
– А вы можете? – уточнил Генри.
– Несомненно. Залезай. Мне нравится вот эта, гнедая. А ну-ка, ребятки, раскрутите нас получше, старичок триста лет не катался!
Генри, холодея от ужаса, протиснулся мимо детей и сел на большую черную лошадь. Краска на ней облупилась и облезла, понять, что это лошадь, можно было только по форме, но сидеть на ней оказалось неожиданно удобно. Дети засмеялись, показывая на них с Тисом, и начали всей толпой толкать железный круг.
– Спасибо, детки! – бодро сказал Тис, вертя головой во все стороны, как будто пытался смотреть сразу на всех. – А в благодарность я расскажу вам историю про Сердце волшебства, хотите?
– Да! Да! – закричали отовсюду.
Отец всегда говорил: детеныши людей еще злее, чем взрослые, но эти казались безобидными, как щенки. Еще одна ложь. Генри нахмурился.
Тис внимательно посмотрел на него и начал мягким, незнакомым голосом, – как будто каждое слово отмывал, чистил до блеска и уж потом красиво выкладывал в воздухе.
– Даже у величайших из нас есть свои причуды – и самый великий волшебник на свете издавна любил путешествовать в виде барса. Однажды он решил создать королевство, где у людей будет все, что только можно пожелать, – прекрасная природа, огромные богатства, существа, которые будут во всем им помогать. Но самое главное: он подарил первому правителю этого королевства предмет невероятной силы, ценнее которого нет ничего на свете, – его называли Сердцем волшебства.
Карусель крутилась все быстрее. Первые секунды Генри чувствовал себя, как в ловушке, но потом стало лучше, почти приятно. Он посмотрел наверх: бледно-серое небо тоже будто кружилось. Было еще рано, но, как всегда зимой, сумерки притаились глубоко в небе, словно ждали удобного момента, чтобы накрыть все вокруг. Дети смеялись и толкали карусель – и сигнал опасности в его голове вдруг взял и оборвался окончательно. Он почти не слушал Тиса, слишком был потрясен ужасной мыслью: ему здесь нравилось.
– Барс верил: люди становятся счастливыми, когда чувствуют себя особенными. Сердце хранилось в королевском дворце, и его сила наделяла каждого новорожденного особым даром, который проявлялся со временем: делать музыкальные инструменты, или оживлять взглядом цветы, или рисовать, или лечить прикосновением – на каждое дело был свой мастер. И все было хорошо, пока на трон не взошел король Освальд. А теперь, детки, расскажите-ка мне, что было дальше?
– Освальд был злой король! – крикнул один мальчик. – И больше всего на свете боялся умереть.
– Он хотел стать бессмертным, – прибавила девочка с длинными волосами и, пыхтя, подтолкнула карусель.
– И тогда один злой волшебник сказал ему: «Если ты Сердце волшебства тронешь, любое желание исполнится, это же самый сильный предмет в королевстве!»
– Король его тронул и загадал желание, и оно сбылось. Он себя даже мечом ткнул, а рана тут же срослась, он ведь теперь бессмертный был!
Лица детей мелькали мимо, сливались, теперь Генри уже не мог различить, кто что говорит, – голоса неслись сразу со всех сторон.
– Но Сердце после этого ослабело и совсем тусклое стало – и дары у людей ослабели.
– Освальд подумал: «Ну и хорошо, так они меня лучше слушаться будут!» И решил еще одно желание загадать, чтобы Сердце совсем погасло и все навечно бездарными стали. Но тут появился Сивард!
Дети сразу загалдели громче, повторяя это имя.
– Он был герой, и он хотел, чтобы Сердце опять для всех светило, и у каждого был дар. Барс ему подсказал, где Сердце можно спрятать, чтобы Освальд его никогда не смог найти. И Сивард пошел в поход.
– Но Освальд разозлился и послал за ним вдогонку своего лучшего воина, разрушителя, – громко сказала девочка с длинными волосами. – И мой папа говорит: чудовище, которое в нашем лесу живет, такое же, как разрушитель из сказки.
Генри показалось, что ему за ворот насыпали снега. К счастью, никто на него не смотрел, дети беспокойно переглядывались между собой. Они перестали крутить карусель, и мир тут же стал вращаться медленнее.
– Вас, наверное, чудовищем пугают, чтобы вы кашу хорошо ели? – с улыбкой спросил Тис.
– Нет, – неловко сказал мальчик в красной шапке, пиная ногой снег. – Оно настоящее. Мой брат говорит, его сегодня ранили, и оно теперь на нас еще год не нападет.
Генри едва не подавился воздухом. Что за ерунда? Он никогда в жизни не собирался на них нападать. Это они завидуют его дару, поэтому хотят его убить, так отец говорил.
Карусель остановилась совсем.
– Ты, наверное, что-то перепутал, малыш, – фыркнул Тис. – А вы толкайте, толкайте карусель, ребята, – дедушка хочет побыстрей кататься. Разрушитель был только один, в сказке про Сердце волшебства. Таких, как он, больше не было и, надеюсь, не будет.
– А что он сделал? – севшим голосом спросил Генри.
– Он был очень злой, – хмуро сказал мальчик в зеленой шапке с острым верхом. – Что ни тронет, оно в золу превращается. Мама говорит, если я не буду мыть руки перед едой, он ночью ко мне заберется и напугает.
