Желание отвести взгляд, желание подчиниться воле этих черных омутов было сильно, настолько сильно, что если бы на задворках сознания не билась мысль: «Отступишь — умрешь. Не физически, нет. Плоть останется живой и может даже невредимой, а вот того что делало тебя не похожей на других, поддерживало и помогало выживать все это время, больше не будет. Не будет Мири, останется лишь покорная раба недостойная этого имени». И я откликнулась, еще выше вскинула голову, еще больше непреклонности добавила во взгляд.
В голове тенью воспоминания мелькнула, рассказанная Лисой притча про три дерева: сосну, дуб и иву. Вспомнилась сама Лиса, что так же, как и та ива, прогнулась под тяготами судьбы, и выжила, но все же не выдержала и чуть не сломалась. Вспомнилось, как маленькая я убежала гулять в лес и часами бродила, касаясь шершавых стволов, выспрашивая у деревьев ответа на вопрос, кто же я: сосна, что предпочтет сломаться, но будет так же гордо возноситься в небо, раскидистый могучий дуб, не сломленный, но вырванный с корнем, или гибкая ива, чья сила в слабости.
«Лиса, Лиса», — позвала я, влетев в детскую, спеша поделиться принятым решением и открывшимися мне сакральными знаниями, — «Я поняла! Я не хочу быть кем-то одним. Хочу быть гордой, как сосна, могучей, как дуб, и гибкой, как ива».
«Если хочешь, то обязательно будешь», — рассмеялась нянюшка и нежно взъерошила мои растрепанные волосы.
Все это мелькнуло в моей голове одной яркой вспышкой, заставляя выпрямить спину и шире расправить плечи, не отрывая взгляда, смотреть в безжалостные глаза.
— Не обольщайся, девочка, — с кривой усмешкой заметил мужчина. — Жизнь в нашем мире и не таких ломала.
— Значит, я буду первая, кто устоит!
— Ладно, — глядя в мои метающие молнии глаза, неожиданно согласился Бренден.
— Ладно? — ошарашенно переспросила, вдруг утратив весь пыл. Его согласие выбило почву из-под ног, подействовав на меня, как ведро холодной воды вылитой на дерущихся мальчишек.
— Ладно, — рассмеялся блондин, видя мою растерянность. — Я отпущу тебя, если ты сама этого захочешь.
— Поверь, захочу, — пробормотала, чувствуя, что просто не могу промолчать.
Сейчас, когда пыл эмоций несколько поутих, мое поведение выглядело глупым и безрассудным, я словно вошла в клетку с бергом и принялась тыкать в него мечом. Чуть не застонала от собственной опрометчивости, но отмотать все назад, попросить прощение и покаянно склонить голову даже мысли не возникло.
Перевела взгляд на Рейна, что с нечитаемым выражением наблюдал за мной.
— Сила и свобода или бессилие и эйра? — сделав вид, что задумался над этим вопросом, смакуя эти слова, повторил Рейндел и так каверзно усмехнулся, что я сразу поняла, он что-то задумал и это что-то мне не понравится. — Я, пожалуй, выберу второе.
— Почему? — не сдержалась я.
— Разве ж кто-то в здравом уме откажется от сокровища, за которое заплатил столько алмазов? — шутливо поддел меня мужчина. — К тому же, если это сокровище ценнее алмазов. Нет, малышка, я не собираюсь от тебя отказываться.
— На меня можешь даже не смотреть, Мири, — спокойно пресек мои попытки отделаться хотя бы от одного из навязанных мужей Себастиан. — Я от тебя не откажусь, даже если ты заберешь все мои силы.
Изумление, растерянность, отчаяние, облегчение — все это навалилось на меня, смешавшись в какой-то странный коктейль и не давая мне разобраться самой в себе.
— Но почему? — повторно вырвался тревожащий душу вопрос.
— Мы уже отвечали, девочка. Со вчерашнего вечера ничего не изменилось, — сухо ответил Бренден.
— Но вы же получили свое. А как ваше «Пустая»? — не желала сдаваться я.
Он снова скользнул и очутился рядом, так некомфортно близко, тревожно, подавляюще. В нем было столько силы и властности, что она ощутимой тяжестью ложилась на мои плечи:
— Мой клан воюет, с каждым днем нас все меньше и меньше. Каждый день кто-то из керсов, умирает, не справившись с тварями, а нам остается только оплакивать смерть брата. Наш провидец, предсказал, что мой выбор эйри изменит ситуацию, так как она наделит меня силой, равной которой не будет. И я поверил ему… Но когда… Разочарование было так велико, что я не сдержался. Это непростительно, — и так несвойственно этому мужчине, что говоря эти, казалось бы, такие простые слова сжал ладони в кулаки до белых костяшек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это возмутительно, — пробормотала я, неготовая спускать обиды, что от этих его слов стала еще горче. Я лишь средство, средство достижения его цели.
— Согласен, — выдернул меня из области влияния Брендена Себастиан и сразу стало легко, тепло и безопасно. — Хватит, мучать Мири. Никто не будет ее принуждать или будет иметь дело со мной, — грозно сверкнув глазами, обвел взглядом мужчин.
— А ты? — ухмыльнувшись, спросил Рейндал.
— И я, — усмехнулся ему в ответ Себастиан. — Но это будет очень непросто, потому что наша девочка — чистый соблазн.
Волна благодарности наполнила меня, затрепетала в душе, рождая новое удивительное ощущение защищенности, каменной стены, пробуждая желание довериться и поверить. Поверить в то, что я больше не одна. Почти такое же чувство рождалось у меня в присутствии Джея. Воспоминание о любимом, заставило сердце болезненно сжаться и упрекнуть себя за легкомысленность. Как я могла так быстро забыть своего первого мужчину? Планировать свою жизнь без него.
«Он остался в другой жизни и в другом мире. Теперь тебе нужно выживать в этом и без защитника это будет сложно», — напомнил разум, а сердце на это напоминание откликнулось болью. Чуть больше суток прошло с церемонии, а эти несносные мужчины уже успели перевернуть мою жизнь с ног на голову, получить мое тело, выпотрошить мою душу и заставить меня совсем иначе посмотреть на мир. Ничего, я сильная. Я справлюсь. И обязательно сохраню воспоминание о своей первой любви.
Рука непроизвольно опустилась на живот. Мне очень хотелось, чтобы мое предположение было верным и я, на самом деле, оказалась бы беременной. Как бы сложно мне потом не пришлось, но ребенок Джея был бы самым ценным даром, что я могла получить в этой жизни.
Словно прочтя эти мои размышления, Себастиан накрыл мою маленькую ладошку своей, широкой, большой:
— Чей бы он не оказался, я буду любить его как своего, — заверил меня этот нереально чуткий мужчина.
А меня не привычную к такой чуткости и заботе, впервые кольнуло иголочкой закравшегося сомнения: разве мужчина может быть таким сказочно-идеальным? А может, он просто очень умело и искусно притворяется? Но зачем? Родившиеся в смятенном мозгу вопросы заставили меня по-другому взглянуть на стоящего рядом мужчину, теперь я вспоминала каждое его слово и действие, следила за ним внимательно, выжидающе, выискивая подвох, но ничего не замечала. Вскинула недоверчиво глаза, наталкиваясь на его взгляд и увидела, как будто пропустив удар под дых, тускнеет зелень: ошеломляющая нежность сменяется болью, радостное ожидание — сожалением, упоительная надежда — горьким пониманием. И ни единого упрека, лишь легкая печальная усмешка на губах.
Искренность это или притворство? Интуиция, всегда предупреждающая об опасности, потрясенно молчит. Лишь время все рассудит и расставит по местам, но как же хочется верить… И я улыбаюсь ему тепло и открыто. Пусть это будет моей самой большой ошибкой, но этому мужчине мне хочется довериться.
Глава 16. Мужчины
Принесенные из библиотеки книги ответа на вопрос как эфири возвращали магию мужчинам, не дали, несмотря на то, что мы просмотрели их вдоль и поперек. Да, и в легенде не было ничего существенного. Ну, подумаешь, какие-то особенные женщины с какой-то там способностью делать мужчину магически сильнее и все. Никаких больше упоминаний об эфири не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И что будем делать? — разочарованно спросила я мужчин.
— Ужинать, — ответил Себастиан, убирая книги со стола.
— Я вас оставлю, в клане неспокойно, нападения участились. Понадобится помощь, свяжитесь со мной, ‑ засобирался Бренден, а я облегченно выдохнула — присутствие третьего мужа напрягало и тревожило, давило на меня, заставляя чувствовать себя беззащитной и беспомощной. — Так радуешься моему уходу, малышка? — усмехнувшись, заметил мужчина.
