— Но ты, Бренден и Себастиан… Вы же не из одного клана.
— Нет. Формально мы принадлежим к своим кланам, но власти над ними и места в них не имеем, пока не родится сын. Бренден исключение из правил: керсы самый могучий клан и когда погиб отец Брена, они почти единодушно выбрали его своим вождем, проигнорировав претендента, у которого был сын. Тот не смирился с этим и вызвал Брендена на поединок, но проиграл. Даже пять лет назад Брен был сильнейшим, да и сейчас на турнире он был на равных с Басом, а мне уступил, — недовольно поморщил нос Рейндал, и я прямо нутром ощутила, что то, что он мне скажет дальше, мне не понравится. — По нашим законам жена рожает ребенка первому мужу, а потом переходит ко второму…
Неожиданно вернулся он к теме обсуждения, а я пыталась вникнуть во все перипетии их мира, и пока ничего не понимала, поэтому сосредоточилась на том, что волновало меня сейчас больше всего.
— Ребенок?
— Ребенок остается в клане отца.
— То есть меня заставят родить, а потом заберут ребенка и отправят ко второму мужу? — озвучила я страшные перспективы своей новой жизни. — А когда я рожу всем мужьям, я смогу вернуться к своим детям? — задала тревожащий душу вопрос и увидела в глазах мужа растерянность. — Или мне выберут новых мужей? — едва заметное в потемневших еще сильнее глазах подтверждение догадки, ударило, распарывая душу на множество мелких осколков. — И когда я смогу вернуться к своим детям? — сыпала я вопросы и без зазрения читала ответы в его глазах. — Ты видел свою мать?
Рейндал поморщился. Снова. А в его глазах застыла тревога, беспокойство, осознание, боль…
— Никогда… Она просто исчезла сразу после моего рождения.
Я горько усмехнулась:
— Ушла рожать другому мужу, а потом еще одному… Пока не умерла в родах или же не потеряла способность рожать и закончила свою жизнь в доме Греха. Если конец жизни одинаков, то зачем вы выбрали меня? — истерично вскрикнула я, чувствуя, как внутри меня волной подымается ярость, заставляя бунтовать против несправедливости этого мира.
Миров… Да, имари побери, я хочу просто спокойно жить и сама решать как мне жить, а не быть послушной игрушкой или утробой для возомнивших о себе богиня ведает что мужчин. От гнева темнеет в глазах. Бешенство расползается по телу яростным огнем.
— Аааа! — кричу, переполненная необузданной злобой.
Никто и никогда не будет решать за меня! Диктовать свои условия, навязывать мужей, давать напрасные надежды на возможное счастье, внушать, что я кому-то нужна просто так, а не как средство получения власти и долгожданного наследника. И ребенка у меня никто не отберет. Не позволю! Даже если у меня будет двадцать наследников от двадцати разных мужчин — они все будут мои! Дети, естественно. А мужья… Сама разберусь!
Кончики пальцев уже давно жжет силой, и я перевожу взгляд на руки — синий, голубой, оранжевый и зеленый канаты скручены между собой, переплетены в один жесткий и толстый, связанны и опутаны крепкой желтой нитью. Вот, что удерживает чужие силы внутри меня. Вот, в чем мой дар, он склеил силы мужчин, позволив соединить в одну более мощную.
— Мири, успокойся, я не дам тебя в обиду, — слышу сквозь нарастающий гул в ушах, голос Себастиана.
— Не верю, — злюсь я, выплескивая прямо в него поток этой новой силы.
— Что ты ей сказал? — бросает он зло, впиваясь острым взглядом в Рейна.
Его рука с трудом удерживает щит, отражая мой поток. Я вижу, как от напряжения появляются капельки пота на его лице.
— Ты в безопасности. Мири, я никому не позволю тебя обидеть. Даже себе…, - тяжело вздыхает он, но…
— Обидеть? — коварно смеюсь я, упиваясь своей силой. — Я сама теперь могу, кого хочешь обидеть. Уничтожу вас всех. Сотру в порошок этот проклятый богиней мир!
— Ты можешь, — подтвердил Себастиан, неожиданно оказываясь рядом. Он пах копотью и грязью, чьей-то кровью и недавним сражением. Усталые зеленые глаза полные искреннего раскаяния и сожаления смотрели прямо в мои. Так спокойно и уверенно, даря уже знакомое тепло, успокаивая вспыхнувшую бурю…, - но не сделаешь этого, лучик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он говорит, что-то еще, но я не слышу. Чувствую только, как опутывают сильные руки, не давая упасть ставшему безвольным телу, как меркнет сознание, словно дневное светило перед темной ночью…
Глава 19. Новый дом
Но, что удивительно уплыть в манящую темноту не получается. Обессиленная, не в состоянии даже сглотнуть собравшуюся во рту слюну, не то, что открыть глаза, я остаюсь на руках Себастиана. Что-то меняется, я буквально кожей ощущаю появление третьего из своих мужей. Слышу тихое переругивание, негромкий спор, но вслушиваться нет сил. Меня касаются чьи-то руки — не теплые большие ладони Себастиана, нет. От этих рук расплывается совсем другое тепло. Подчиняющее, приказывающее. Поразительно, но я тянусь за ним. Хочется прильнуть к этой силе, очутиться в полной власти и отрешится от всех проблем. Удерживает только то, что и в руках Себастиана я ощущаю себя умиротворенной.
— Погостим немного у меня, — будто специально для меня говорит Бренден.
— Да, так будет лучше, — неожиданно для меня соглашается с ним мой первый муж.
А как же то, что я должна жить с ним и быть в его власти, пока не рожу наследника? Вопросы рождаются в голове и пустыми, безжизненными, как осенняя листва, опадают не находя ответов. Мысли путаются. Я уже не знаю, как жить и быть в этом новом мире. Столько лет. Столько лет я брела к одной цели. Столько лет избегала мужчин, пока не смогу выйти за того одного, единственного. А сейчас… Я запуталась. Ощущала себя человеком, у которого из-под ног внезапно вытянули лестницу, и вместо нее подсунули шаткие трехногие стропила, и я… Я просто не знаю, куда наступить, чтобы удержаться. Куда идти? К чему стремиться? На кого опереться, чтобы не упасть.
«Неприятности нужны нам, чтобы стать сильнее», — всплыла в голове давно забытая, вычитанная в какой-то книге, фраза. Только почему все неприятности достаются женщинам?
Зябкий холод окутал мое тело, свет померк, накатила головокружительная тошнота.
— Сейчас все пройдет, — прошептал мне в ухо Себастиан, и его дыхание немного отогнало липкий ужас. Согрело. В мыслях вспышкой мелькнуло уже однажды принятое решение: довериться этому мужчине. И я снова устало согласилась с ним. Посмотрим.
Холод отступил. Стало неожиданно тепло. Сухой раскаленный воздух обжигал ноздри, резал легкие. Мне повязали что-то влажное на лицо, и дышать стало легче.
— Еще немного, — тихий спокойный голос Брендена разорвал окружающую тишину.
Под мужскими ногами, что-то громко шуршит, из-за чего кажется, что нас идет значительно больше — не пара человек, а целая армия. Шорох сменяется на хлюпанье, воздух пахнет затхлой сыростью. Сквозь прикрытые веки ощущаю, что свет сменился темнотой. А потом снова все меняется. Резко. Так словно мы прошли через какую-то занавесь и попали в другой мир. Мир, наполненный удивительной свежестью, запахом сладковатых цветов и щебетом птиц.
С моего лица сдирают повязку, но как-то нежно и аккуратно, а мне хочется избавиться от нее как можно быстрее. Пытаюсь распахнуть глаза, но веки только насмешливо подрагивают, сил во мне все также мало. Наконец, мне это удается, и я щурюсь от резко бьющего в лицо солнца. Жалобный стон срывается с губ.
— Потерпи.
Себастиан смотрит в мои широко распахнутые глаза, замечает мои попытки оглядеться и немного меняет мое положение на своих руках. Теперь я могу видеть: зеленую долину, полную аккуратных домиков, небольшую группку детей, с удивление раззявившую рты, женщину, с каким-то ожиданием смотрящую на кого-то рядом со мной, Ингрид… Незнакомая женщина приветливо улыбается кому-то слева от меня, и я силюсь повернуться, рассмотреть того, кто вызвал у нее такой восторг. Но повернуть голову не удается…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы приближаемся к небольшому каменному замку, что удивительно гармонично смотрится в окружении деревьев. Нет той уродливой гротескности, что у замков моего мира, и того обилия защитных сооружений, что были в доме эйри. Ни ворот, ни каменных оград. Он кажется беззащитным, но это не так. Очередная невидимая пелена, которую мы проходим, свидетельствует о гораздо более серьезной защите, чем водяные рвы и каменные стены.
