Я даже с шага сбился от неожиданности.
– Прям любовь? Как у взрослых? – спросил Машу, уже думая, как бы познакомиться с этим Ромео.
– Неа, по-настоящему
Выдала это и снова убежала вперед, лишь косичками на голове махнула.
Я перевел ошарашенный взгляд на Софию, та же закатила глаза и прикусила губу. Понял, что она едва сдерживается от смеха.
– И давно это у них? Что за Паша?
С губ Софии все же сорвался смешок.
– Мальчик из ее группы. Отдает ей свою запеканку, – объяснила она. – Такой романтик.
Улыбнулся в ответ, но внутри разлилась горечь. От осознания того, как много я потерял. Я ничего не знаю о своей дочери. Дальше мы шли молча, каждый пребывая в своих мыслях.
Впереди показалось здание сада, Маша уже нетерпеливо стояла у резных ворот. Я взял Софию за локоть, вынуждая остановиться в нескольких шагах от дочери. Так, чтобы она не слышала нас.
– Я хочу сделать тест на отцовство, – видел по глазам Деевой, как она потрясена. – Завтра жду тебя в офисе, поговорим. И можешь даже не заливать говорить про больничный, хватит бегать от меня.
Соня резко выдернула руку, к ее щекам прилил румянец.
– Мой больничный никак с тобой не связан.
Развернулась и направилась к дочери. Та повернулась ко мне и махнула ладошкой. Помахал ей в ответ, и они скрылись за забором. А я, стиснув зубы, стоял как истукан и смотрел им вслед. На мгновение меня посетило такое чувство, будто такой и должна быть моя жизнь. Вот она, семья. Не тот суррогат, которым жил до этого. В сердце защемило от тоски. И тогда я дал себе обещание. Расшибусь, но сделаю все, чтобы эта малышка приняла меня.
10
София
Всю ночь не спала, ворочалась из стороны в сторону. Так тяжело на душе было. Хотелось, как в детстве, когда я чего-то боялась, закрыть глаза… А когда открою, страшно уже не будет. И почему этот метод не работает во взрослой жизни? За что мне все это... Голова просто раскалывалась от роившихся мыслей.
Естественно, утром я встала невыспавшаяся и с дикой головной болью. Пока заваривала кофе, с удивлением поняла, что не злюсь на Марка… Да, он козел и все такое, но именно злости на него нет. Куда только делась? Осталась обида, это и понятно…
Но я даже начала обдумывать вариант, что, может, и стоит Машке с папой познакомиться. Это что получается: Шаховский пришел, начал мне козырять своим тестостероном, и я уже со всем согласна? Тьфу ты.
И тут я вспомнила Михаила и по венам растеклась ярость. Какая гнида! Я его увижу и голыми руками напополам порву, как салфетку. Урод, просто урод… Как он мог так поступить?! Неужели ему вообще плевать на меня и Машку? Просто в голове не укладывается, как и почему он мог так поступить… За что?
Ладно, что гадать, увижу этого парнокопытного и вытрясу всю правду.
Мы с Морковкой собрались в садик и я, как чувствовала, что Марк от нас так просто не отстанет. Появился собственной персоной. И Машка была рада его видеть. А у меня сердце заходилось от боли. Я так боялась, что Шаховский разобьет сердечко нашей принцессе… Со мной может делать все, что хочет, только пусть Машу не обижает.
Когда он разговаривал с дочкой, у меня душа начинала кричать… Почему мы, два эгоиста, лишили Машку семьи? Разве имели право? Нужно было быстрее уходить, пока я не расклеилась окончательно. Хорошо, что к садику подошли, и я смогла спрятаться за спасительными стенами. Мне нужна передышка.
Долго, очень долго я прощалась с дочкой. Помогала ей переодеваться. И другим детям помогала. Я банально боялась выйти за ворота и обнаружить там Марка.
Я собиралась прибраться в раздевалке, когда ко мне подошла Маша.
– Мама, тебе разве на работу не пора?
– Нет, – ответила своей малышке.
– Мам, ну тогда просто уходи. Все родители ушли… Одна ты осталась, – и смотрит своими огромными глазюками на меня.
– Ну, может, я хочу сегодня остаться с тобой в садике.
– Ты не можешь.
– Почему?
– Ну… Ты же мама.
– Это все объясняет, – ответила с улыбкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дожили. Родная дочь выгоняет из садика.
– Иди, завтракай, Морковка, я уже ухожу, – крепко обняла дочь и пошла прочь из группы.
Признаюсь, у меня была мысль спрятаться в какой-то подсобке… Но я отбросила ее от себя. Я все же взрослая и самодостаточная женщина, нельзя мне по подсобкам прятаться.
Оглядываясь по сторонам, я вышла из садика и мелкими перебежками, прячась за кустами, гаражами, стенами домов я добежала до квартиры. Как только за мной закрылась дверь подъезда, изо рта вырвался нервный смешок.
М-да, Деева, кажется, пора лечиться, совсем плохая стала.
Взбежала по ступеням и открыла дверь квартиры. В глубине послышался какой-то шорох. Иван и Михаил в это время должны быть на работе. Я сначала испугалась, а потом, как настоящая русская женщина, решила взять справедливость в свои наманикюренные руки.
Взяла биту, которая была спрятана в шкафу и пошла на звук. Будь то злоумышленник, либо приведение – никто не сбежит отсюда целым, все огребут битой справедливости.
Медленно и тихо зашла в дальнюю комнату, которую делили между собой Ваня и Миша, и резко распахнула дверь. Посреди комнаты стоял мой «ненаглядный» муженек и спешно собирал вещи в мусорный пакет. Он так сильно был занят, что даже не заметил моего поведения.
Зато меня при виде него чернотой накрыло. Ах ты ж му…равей поганый. Я ж его сейчас задавлю! Переложила биту из одной руки в другую, прикидывая как бы так ударить, чтобы не прибить, но при этом, чтобы было очень-очень больно.
Мишаня как раз наклонился за чем-то, чтобы взять с пола, ну я и треснула его по мягкому месту. Мужчина взвизгнул и схватился за филей.
– Соня?! – глаза «муженька» полезли из орбит.
– Соня-Соня, – прорычала я и снова замахнулась на идиота.
Но в этот раз Миша успел отпрыгнуть.
– Ты что творишь, женщина? – закричал, спасаясь от моего гнева с помощью подушки.
– Пытаюсь прибить тебя! – закричала в ответ.
Замахнулась и попала по подушке.
– Прими смерть, как мужик! На колени!
– Сумасшедшая! – Миша хотел выбежать из комнаты, но был остановлен брошенной битой.
Мужчина упал на пол и застонал, хватаясь за все места и сразу, он начал ползти к выходу.
– Ползи, ползи, червь!
– У тебя что «эти дни»? Ты чего психованная такая?
Я обошла Мишу и встала у него на пути. Мужчина поднял на меня взгляд.
– Мы будем продолжать играть в эту игру, Михаил? Ты, словно крыса, пришел в квартиру и собирал свои вещи… Как ты мог? Со мной, с Машкой? У тебя вообще нет ни капли сострадания? Почему ты всегда ставишь свои интересы выше всего? Хоть бы раз подумал о маленькой девочке…
Меня просто трясло от эмоций. На глаза выступили слезы, и я быстро стерла их с лица.
Не сразу, но муженек встал с пола и посмотрел на меня так, словно я сказала несусветную глупость.
– Как я мог? Да я ради вас… Нас все и делаю! Он должен нам, Соня! Где он был, когда Машка проглотила туфлю от куклы? А когда она упала с дерева? Когда болела? А? Где он был?
– Причем здесь это, Миша?!
– При том, что я был рядом! Я! – он уже кричал на меня. – Я тот, кто сидел с Машкой, когда ей было страшно. Я тот, кто учил завязывать ее шнурки, я тот, кто пьет чай с ее игрушками! Я, Соня! Не этот #цензура# отец!
– Но он ее отец... – говорю хрипло.
А Мишка таким взглядом смотрит, столько боли на его лице.
– Нет, это ты так только считаешь. Ты даже не разрешила Маше называть меня папой… А я все терпел, Соня. Потому что люблю Морковку и тебя люблю. Как только увидел, сразу с ума сошел. Если бы только знала, что со мной творилось… А потом ты согласием на предложение ответила, я поклялся, что расшибусь в лепешку, но мы будем счастливы… – мужчина смеется, но смех больше похож на карканье вороны.
Я обнимаю себя руками, мне почему-то так холодно и неуютно стало. Его слова… Столько в них ничем не прикрытой обиды.
