Они и показались: три бедуина, на серых, как на подбор, кобылах, колено к колену влетели в поле зрения стрелка – все трое на бешеном аллюре уходили прочь. Правый всадник неловко свешивался с седла, одной рукой хватаясь за гриву; сосед тянулся к нему, пытаясь удержать повод, выпавший из рук пострадавшего собрата. Третий ловко крутанулся в седле и выстрелил из ружья – с вытянутой руки, как красноармеец в фильмах про «Неуловимых». Пуля, видимо, не попала даже в дом – во всяком случае, Ваня не услышал треска, с которым смертоносный кусочек свинца входит в кирпичи из сушеной на солнце глины пополам с верблюжьим навозом.
Однако ж дело свое араб сделал – Ваня невольно отшатнулся, и ответный дуплет, посланный вслед улетающий на карьере троице, пропал впустую. Хотя – нет, не совсем: два-три свинцовых шарика из двух снопов картечи видимо, все же зацепили крайнего коня; тот шарахнулся в сторону, всадник извернулся в седле, дернув на себя повод коня подстреленного собрата – и конь послушно прянул за ним, выкидывая хозяина из седла. Третий араб, тот, что только что стрелял навскидку, осадил лошадь буквально на месте и свесился с седла, пытаясь подхватить с земли подраненного товарища. Тот неуклюже встал и, держась за бок рукой, другой слепо шарил перед собой. Ваня мазнул рукой по поясу – в гнездах патронташа было пусто. Тогда мальчик отшвырнул лупару и рванул из-за ремня «галан». Бах-бах-бах! – творение французских оружейников запрыгало в руке. Поздно – налетчики уже уходили вдаль в клубах пыли, причем подраненный араб сидел за спиной своего спасителя, вцепившись, чтобы не упасть, тому в кушак…
* * *
Олег Иванович не сразу заметил преследователей. Уж слишком безмятежно протекало путешествие – если не считать мелочей, типа враждебной деревни да общей, привычной уже неустроенности быта. И когда за спиной раздался нарастающий грохот копыт, он обернулся, не ожидая, в общем, ничего дурного – мало ли кому приспичило прокатиться с ветерком по оживленному тракту? Потом, вспоминая этот эпизод, Олег Иванович признавался себе: если бы у преследователей хватило ума не скакать во весь опор, размахивая оружием, и не вопить, они могли бы неспешно догнать путешественников и напасть внезапно – и тогда спасти их не смогло бы уже никакое чудо. Но – арабы есть арабы. Поняв, что обнаружены, бедуины хором завопили, дали нестройный залп в воздух и пришпорили своих скакунов. Ездили верхом разбойники отлично; уйти от них на пустой дороге нечего было и думать. Путешественников снова выручил тактический гений ближневосточных воителей, «удачно» выбравших место для нападения: недалеко от дороги, на холмике, высилась полуразвалившаяся хибара из обычного для здешних мест обожженного на солнце кирпича. Туда и метнулись отец с сыном – и успели таки добраться до спасительных стен раньше распаленных погоней бедуинов.
Олег Иванович слетел с седла, выдергивая из чехла винтовку. Клацнул затвор – и навстречу накатывающимся всадникам торопливо застучал «лебель». Те явно не ожидали отпора – хоть пули не задели ни одного из бедуинов, они сразу же отхлынули назад. Всего Олег Иванович насчитал десятка полтора всадников в живописном тряпье и платках-арафатках (Бог знает, как они на самом деле называются). Половина бандитов потрясала саблями, в руках остальных были разномастные ружья – и эти ружья немедленно выпалили в сторону путешественников. Именно что в сторону – разгоряченные скачкой арабы не сумели попасть даже в кирпичную развалину.
Навстречу сдвоенно ухнула лупара – Ваня кое-как привязал лошадей и вступил в бой. Олег Иванович покосился на сына – глаза мальчика горели, он не успел ни испугаться, ни осознать, как паршиво обстоят дела. Для Ивана все это пока еще приключение.
А дела, и правда, складывались отнюдь не радужно. Встретив сопротивление, бедуины явно не собирались отступать. Олег Иванович узнал этих «барсов пустыни» – те самые обвешанные оружием оборванцы, у которых они недавно покупали лошадей. Он вспомнил, какой алчностью горели глаза арабов, когда он рассчитывался за покупку – вот только приписал этот блеск радости по случаю удачной сделки. А те, выходит, решили довести торговую операцию до конца – как они это понимали. В самом деле, с какой стати, получив с заезжих лохов деньги, еще и лошадей им оставлять? А заодно – и остальное их имущество? Нет, не для того Аллах сделал бедуинов хозяевами этих пустынных земель.
В общем, путешественники попали в настоящую осаду. Осознав, что добыча вооружена (во время странствий с караваном паломников Олег Иванович с сыном избегали демонстрировать свой арсенал), разбойники отошли на безопасное расстояние и оттуда вяло постреливали по развалине, в которой скрылись их будущие жертвы. Без видимого, впрочем, успеха – после того, как пули из французской винтовки цвиркнули в опасной близости от бедуинов, те немедленно увеличили расстояние вдвое – а на такой дистанции древние карамультуки не позволяли попасть даже в цель размером с дом. Олег Иванович в оптику хорошо видел нападавших и, пожалуй, вполне мог бы подстрелить пару-тройку из них – но каждый раз уводил прицел в сторону, ограничившись подраненными лошадьми. Дело было отнюдь не в неуместном в этой ситуации гуманизме; он догадывался, что стоит всерьез завалить хотя бы одного бедуина, и его соплеменники (а, может и родственники, кто их знает) кинутся мстить всерьез, не боясь пуль и не считаясь с потерями. Восток – дело тонкое это сейчас они крутятся вдалеке, понапрасну изводя порох и подбадривая друг друга воинственными гортанными воплями – а вот если кого-то из них и вправду убить… Так что Олег Иванович неспешно постреливал по всадникам, стараясь держать их в отдалении. Иван благоразумно не вмешивался – на такой дистанции картечь из его обреза вряд ли бы даже долетела противника. Несколько раз арабы бросались в атаку – группки всадников по трое-четверо во весь опор проносились мимо хибары, оглашая пустынный воздух воплями и пальбой. Во время последнего наскока один из бедуинов ухитрился-таки словить пулю и покатился под копыта лошади – впрочем, тут же поднялся и сумел даже запрыгнуть в седло. Олег Иванович машинально отметил – конь раненого не улетел вперед, вслед за остальными, а замер, как вкопанный, ожидая своего невезучего хозяина; похоже, то что писали в его время об арабских наездниках и их лошадях оказалось-таки правдой.
В общем, действия окончательно перешли в позиционную фазу. Видимо, арабы, не собираясь упускать жирную добычу, собирались дождаться, когда у кафиров[18] закончатся боеприпасы – а Олег Иванович, в свою очередь, прикидывал, когда, наконец, конные кавасы, едущие в голове каравана услышат вдалеке перестрелку и удосужатся проверить, в чем дело. И тогда бедуинам придется убираться несолоно хлебавши – местные племена, расселившиеся вдоль тракта жили за счет паломников и нипочем не потерпели бы чужаков в своем огороде.
Беда была в одном: путешественники, желая проделать как можно больший путь до полуденной жары, отправились в дорогу слишком рано – и успели проехать изрядное расстояние. Олег Иванович припоминал селение, где их встретили камнями – одна надежда на то, что паломники захотят поскорее миновать негостеприимное местечко и не станут задерживаться на дневной привал. Тогда, пожалуй, имелся шанс дождаться помощи. А вот если начальник каравана договорится со стариками, чтобы те уняли своих отпрысков (а что бы не договориться – деньги все любят!), – тогда паломники наверняка захотят отдохнуть и освежиться на площади возле колодца. Мукари вроде упоминали, что на ночь в этом селении караваны обычно не останавливаются – но мало ли? А Олегу Ивановичу с Ваней ночи, скорее всего, не пережить – стоит сгуститься тьме, как арабские бандиты начнут воевать по-другому – подползут к зданию, возьмут в ножи.
Так что Олег Иванович не прекращал стрельбу по кучковавшимся вдали арабам, хотя теперь выстрелы раздавались куда реже – пора было экономить боеприпасы. За два часа осады он извел их не меньше трети. Правда, патроны к револьверу и ваниной двустволке в изобилии – но это на крайний случай, если арабы все же решатся на штурм.
Глава одиннадцатая
В комнате пластами плавал табачный дым. Курили все – пожалуй, кроме Ольги, сидевшей в углу, протертого кое-где до дыр дивана. Она смотрела прямо перед собой, поджав слегка губы – и это придавало лицу независимое выражение. Собеседник ее выделялся в компании строгим, с галстуком костюмом; остальные же были кто в чем – в футболках, джинсах; «Дрон», щеголял натовским «пустынным» камуфляжем. Молодой человек в костюме стоял; остальные сгрудились за столом, заваленным пакетиками из-под чипсов и пивными бутылками, и в разговор предпочитали не вмешиваться.
— И все же я не понимаю, зачем мы это затеяли, — девушка говорила с отчетливой отчетливая гримаска брезгливости. — Надо же – такой спектакль, и все – чтобы обдурить двенадцатилетнего мальчишку! Стратегический ход…
