— Ну слава Богу! — с облегчением выдохнул Энтони, глядя ей в глаза. — А то я уже подумал, что разучился тебя смешить.
Польщенная и взволнованная, она шла с ним по аллее в глубину сада, где белел ажурный литой столик. Голову кружил дурманящий запах душистого табака, на черном бархате неба мерцали звезды, прохладный ветерок играл листвой… Энтони отодвинул стул, Лина села и, приняв от него бокал с шампанским, спросила:
— А что ты здесь делаешь?
— Полагаю, то же, что и ты. Впрочем, нет. Ты пришла с Марком, а для него вечеринка — всего лишь повод для установления нужных связей. Верно?
Черт бы его побрал вместе с его проницательностью!
— Вечеринки, где собираются коллеги, никогда не бывают исключительно светскими, — парировала Лина. — Не хочешь ли ты сказать, что пришел сюда с единственным намерением хорошо провести время?
— Вовсе нет. Я пришел сюда с единственным намерением увидеть тебя.
У Лины задрожали руки, и она отпила глоток — от холодного шипучего вина в животе разлилось приятное тепло.
— Вот как? Полагаю, я должна зайтись от восторга?
— Необязательно, — мрачно буркнул Энтони.
— Так о чем же ты хотел со мной поговорить?
— О твоей карьере.
Лина опешила. Чего греха таить, она-то полагала — а может, надеялась? — что разговор будет совсем о другом. О работе она сейчас думала меньше всего.
— А с какой стати?
— Просто мне интересно.
— И что же именно ты хочешь узнать?
Энтони потягивал шампанское, пристально глядя на Лину.
— Хотел кое-что уточнить. Насколько я понимаю, ты работаешь в отделении «скорой помощи» для приобретения практического опыта в области хирургии?
Сколько раз Лине приходилось говорить об этом — с преподавателями, сокурсниками, родителями, — но до сих пор душу жгла боль. Придав лицу безучастное выражение, она ответила:
— Нет. Я не собираюсь быть хирургом.
От неожиданности Энтони на миг замер, а потом, поставив бокал с шампанским на столик, произнес всего одно слово:
— Что?!
— Я не хочу… — Лина осеклась. — Я не собираюсь быть хирургом, — повторила она. — Стану терапевтом.
Энтони нахмурился.
— Не верю.
— Я вполне серьезно.
— Но ведь ты мечтала о хирургии! Господи! Нет, этого быть не может! Вот так все бросить?!
Лина почувствовала себя Иудой.
— Энтони, мне тогда едва исполнилось семнадцать, — напомнила она. — Многие бросают свои юношеские мечты.
— Только не ты. — Он буквально впился в нее глазами. — А золотая медаль, а диплом с отличием? Ты не из многих.
— Откуда тебе все это известно?! — изумилась Лина, и сердце ее снова затрепыхалось.
— Такие сведения публикуются в некоторых медицинских журналах.
— Ты следил за моими успехами?
— Разумеется.
— Зачем? — почти шепотом спросила она.
— Мне было интересно.
Надежда вспыхнула и тут же погасла, как мокрая спичка. Значит, все девять лет Энтони знал, где она учится, и ни разу не удосужился с ней встретиться… Лине захотелось плеснуть ему в физиономию шампанским, вернуться в гостиную и попросить Марка отвезти ее домой. Хотеть не вредно… Ноги у нее сделались ватными, к тому же она прекрасно знала, что Марк не простит ей, если она прервет его беседу с драгоценным сэром Стэнли.
— Ну вот, теперь ты все знаешь, — небрежно проронила Лина и даже умудрилась изобразить подобие улыбки.
Энтони упрямо покачал головой.
— Нет, не знаю. Скажи мне, только откровенно, почему? Почему ты поставила крест на своей мечте?
— Ну ладно! Я скажу тебе почему. — Лина с грохотом поставила бокал на столик. — Потому что я — женщина. Как видишь, все очень просто.
Он прищурился.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А ты не понял? — Она вперила в него гневный взгляд. — Только то, что сказала. Сам посуди. Не женское это дело — хирургия. В основном ею занимаются мужчины. Да это практически мужской клуб! Это работа для сильных мужчин. Женщинам тут делать нечего. Знаешь, во многих гольф-клубах есть комнаты, куда женщин не пускают. Вот и в хирургии так, только намного изощреннее. По закону дискриминация женщин запрещена, но…
— Ты хочешь сказать, что подверглась дискриминации?
— Здесь все гораздо сложнее. Приходится доказывать, что ты лучше мужчины не в два раза, а в десять! И все равно этого мало! Просто руки опускаются… Не веришь? А ты открой глаза! Посмотри, сколько женщин уходит из хирургии. Чем выше поднимешься, тем труднее. Особенно если женщина обременена семьей. Скажи мне, Энтони, много ли женщин-хирургов ты знаешь?
Он молча смотрел на нее, его лицо было непроницаемым, но Лина не сомневалась — Энтони ее поймет. Пусть в юности он ее обидел, но то были дела сердечные, а как профессионал Энтони не может не быть на ее стороне. Он должен понять.
— Ты меня разочаровала, Лина! — наконец ответил он, скривив губы в презрительной улыбке. — Я думал, ты сильная, а ты при первой же трудности сошла с дистанции.
Лине захотелось спрятаться от его сурового взгляда.
— Да как ты можешь судить об этом?! — выпалила она. — Ведь ты…
Он не дал ей договорить.
— Да, я мужчина, ну и что? В данный момент речь не обо мне, а о тебе! Ты — женщина, умная и талантливая! Ты сумела поступить в медицинскую школу. И окончила ее с золотой медалью. С блеском сдала выпускные экзамены на степень бакалавра! — Он вскочил и теперь стоял перед ней, гневно сверкая глазами. — Ты пока не обременена семьей и можешь без особого труда как профессионал расти дальше, а ты? Тоже мне, жертва дискриминации! Легко же ты сдалась!
Лина вскочила будто ужаленная — Энтони ударил по больному.
— Ты закончил? — спросила она, побелев как мел.
— Нет, не закончил! Я еще даже не начал!
И, схватив ее за плечи, Энтони привлек Лину к себе и впился в губы. Она почувствовала, как его гнев перетекает в нее, огненной рекой растекается по жилам, но очень скоро от него не осталось и следа. Гнев сменило безудержное мучительное желание заняться любовью — чувство, дремавшее в ней девять долгих лет, проснулось и рвалось наружу.
— Энтони… — беспомощно выдохнула она, отрываясь от его губ, а он нежно обхватил ее грудь ладонью.
От его ласки соски заострились и сладко заныли. У Лины подкосились ноги от накатившей страсти, густой, как мед, и пьянящей, как крепкое вино. Она даже не пыталась остановить его, когда Энтони, не прекращая целовать, увлек ее в заросли кустарника.
— Не надо, — шепнула Лина, на миг освободившись от его губ, а ее пальцы, словно наперекор словам, погрузились в густые черные волосы Энтони.
