Открытая страна, открытая элита, не прячущаяся от глобального мира ни за железным занавесом национализма, ни под пуховой подушкой обломовщины
Итак: общество а) замкнутое, отгороженное от мира, б) замкнутое в том смысле, что внутри него конкуренция ведется не по рыночным, «прагматическим», а по партийно-догматическим критериям – это общество обречено на воспроизводство неэффективной элиты. Следовательно, альтернатива – в формировании общества, открытого в обоих этих – кстати, взаимосвязанных – смыслах.
Во-первых, открытая страна, открытая элита, не прячущаяся от глобального мира ни за железным занавесом национализма, ни под пуховой подушкой обломовщины.
Во-вторых, конкуренция элит внутри страны по рыночным, прагматическим критериям. В целом это и называется – при всей банальности данного выражения – «построением демократии». Точнее – выработкой элиты демократического общества.
Собственно, весь доклад Суркова и состоит в его анализе трудностей данного пути и возможностей их преодоления.
Причем о второй проблеме – конкуренции элит внутри страны, в том числе конкуренции в рамках партийной борьбы, – Сур ков в докладе говорит довольно своеобразно. Он выделяет «два основных направления, две основные противостоящие нам политические силы („партия олигархов“ и „партия националистов“. – Л. Р.). Они могут оформляться в разные партии, коалиции и т. д. Но именно с ними нам (ЕР. – Л. Р.) придется иметь дело в 2007—2008 годах, и именно у них нам надо вырвать победу».
Что ж, возможно (и даже весьма вероятно), что к 2007—2008 годам эти силы укрепятся. Вполне естественно и то, что при любом раскладе ЕР (как всякая партия) стремится к победе. Но жаль, что при этом Сурков не затрагивает достаточно важную тему пирровой победы, грозящей ЕР.
В самом деле: ЕР может сформироваться в качестве эффективной демократической партии, «не впасть в КПСС» только в условиях конкуренции. ЕР должна конкурировать с сильными партиями. Их сегодня нет – скажем, на выборах в местные законодательные собрания в марте 2006 года о серьезных соперниках для ЕР речь не идет. Должна ли в этом случае ЕР конкурировать сама с собой – или искусственно выращивать для себя конкурентов?
Однако эту тему Сурков не обсуждает. Вернемся к тексту доклада.
Изменилась ли все-таки наша элита – не просто персонально, а качественно по сравнению с советскими временами? Перефразируя классика, «изменилась ли элита, решив свой квартирный вопрос?».
САМЫЕ ЦЕННЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ – В МОЗГУ
Сказав много «теплых слов» про 1990-е годы (кстати, главную их особенность он, на мой взгляд, подметил точно – власть была куда менее «демократична», чем сегодня, в том смысле, что не имела такой, как сейчас, поддержки общества, отсюда и ее «вечные вздрагивания», особенно в самом конце 1990-х), Сурков констатирует: «… в такой достаточно зоологический период нашего развития к ведущим позициям пробились по-настоящему активные, стойкие, целеустремленные и сильные люди, материал для формирования нового ведущего слоя нации».
Речь, очевидно, идет о тех «молодых волках», которые, по законам социал-дарвинизма, матерели в рыночных джунглях начала 1990-х – то есть в первую очередь не о политиках и чиновниках, а о бизнес-элите. Правда, в последнее время идет мощное движение из бизнеса в политику – губернаторы Хлопонин, Зеленин, министры Левитин, Рейман и т. д. Кстати, и сам Сурков долго работал в бизнесе. Таким образом, бизнес-элита и политическая элита переплетаются, хотя о полном единстве, понятно, говорить не приходится.
Итак, «материал для формирования» есть. Но какие здесь встают трудности?
Как стране не превратиться в сырьевой, а еще и в психологический придаток передовых держав, в «пикник на обочине» для «белых джентльменов»?
Сурков опять и опять (это было и в его предыдущих докладах) повторяет: «Здесь есть одно лекарство, по большому счету, – формирование национально ориентированного ведущего слоя общества».
В самом деле, в открытом, глобальном мире что является реальной защитой суверенитета страны? Как стране не превратиться в сырьевой, а еще и в психологический придаток передовых держав, в «пикник на обочине» для «белых джентльменов»?
Сурков верно пишет, что времена изменились (смею думать – необратимо). И прямых военных угроз, против которых традиционно консолидировалась Россия, сегодня нет (опять же от себя добавлю – смею думать, и не будет в обозримом будущем). Готовиться к 22 июня 1941 года – занятие абсолютно тупиковое. Это значит – двигаться в XXI век задом наперед, а точнее не двигаться, а стоять в движущемся потоке, свернув шею назад…
Нет, оккупация России (как и никакой большой стране) не грозит. Не стоит тратить силы на привычную борьбу с призраками.
Между тем конкуренция в глобальном мире никуда, естественно, не испарилась, в том числе и национальная конкуренция. Причем эти конкуренции, эти технологии подавления «становятся все более сложными, все более, если угодно, мягкими и изощренными». Сурков цитирует статью Иосифа Бродского (что, кстати, любопытно само по себе – Бродский к числу «утвержденно-благонамеренных авторов» до сих пор едва ли относится). Так вот, Бродский: «Подлинным эквивалентом третьей мировой войны представляется перспектива войны экономической… где смысл победы – доминирующее положение. Битвы этой войны будут носить сверхнациональный характер, но торжество всегда будет национальным».
Глобальные финансовые, информационные потоки погранстолбами не разгородишь. В этом мире, где «сила силы меняется на силу слова», танками и овчарками страну не защитишь и ничего никому не докажешь.
По мере того как конкуренция железа уменьшается, конкуренция менталитета элит в мире резко возрастает. Кстати, ведь и нынешняя «война цивилизаций» есть прежде всего не военная, не экономическая, не политическая даже, а именно психологическая война, столкновение культур, представленных прежде всего элитами, с их ментальностью. Другой хрестоматийный пример: СССР развалился, сохраняя мощнейшую армию в мире, российская элита всю первую половину 1990-х считала своим почетным долгом просто побирушничать по белу свету, а ракеты и бомбы были нужны… как аргумент для выклянчивания милостыни у тех, против кого вся эта груда железа создавалась, – «подайте денег, а то окончательно развалится» (как уличный попрошайка – «дай рубль, а не то плюну, а я туберкулезный»). Горькая нужда? Но ведь, что особенно характерно, – когда что-то изменилось даже не в ценах на нефть, а в сознании элит, когда представители России стали говорить в мире немного иным голосом, когда перестали так много занимать у МВФ, ничего страшного не случилось. Наоборот – влияние страны только выросло. Значит, как всегда, – «разруха не в сортирах, а в головах», причины пришибленности были не столь уж объективны, они коренились прежде всего в менталитете «ошеломленной элиты» начала 1990-х.
Примат менталитета над «железом» относится не только к военно-политической сфере. «Объективную», материальную экономику угля/стали все больше сменяет «субъективная» виртуальная экономика знаний – по определению ясно, что в ней решающее место играет ментальный фактор. И речь идет не только о знаниях программистов и конструкторов. Если в менталитете высших менеджеров, высших руководителей страны есть такое «знание» – «наша страна – вечный аутсайдер, где нам суконным рылом в калашный ряд», то это их «знание» станет самосбывающимся пророчеством. А вот если у них есть «знание» того, что у страны действительно гигантский потенциал (знание не для ТВ-криков, а для себя!), то тогда… тогда картина другая. Победное знание куда труднее сделать самосбывающимся пророчеством, чем капитулянтское, но хотя бы есть шанс!
Менталитет элиты – да, сегодня это важнейший ресурс всякой нации во всем, в сфере безопасности, в экономике, в геополитике
Менталитет элиты – да, сегодня это важнейший ресурс всякой нации во всем, в сфере безопасности, в экономике, в геополитике. Россия – не исключение. Не случайно доклад Суркова так и называется: «Суверенитет – это политический синоним конкурентоспособности». Судя по тексту доклада, я бы добавил «конкурентоспособности… элит, в огромной степени».
«КРЕПОСТЬ РОССИЯ» ИЛИ «ОФШОРНАЯ РОДИНА»
В менталитете российских элит Сурков выделяет два противоположных полюса.
Один раньше величали «оборонным сознанием»: помесь имперской мании величия и провинциальной мании преследования. «Назову их изоляционистами, потому что слово „патриот“, которое они сами к себе прилагают, я бы не пачкал об них. Это такие почти нацисты, люди, которые муссируют дешевый тезис, что и Запад – это страшно, нам Запад угрожает, и китайцы на нас наступают…». Кстати, с моей точки зрения, эта позиция действительно часто декларируется представителями элиты, но скорее они это делают на распродажу – «пипл хавает». Широкие массы действительно легко «разводятся» на подобные страхи и ксенофобские эмоции – тут ведь работает почти биологический, племенной инстинкт «против чужака». Что же касается самих «патриотических элит», то образ жизни многих их представителей почему-то находится в полном противоречии с их шумными декларациями. Похоже, что «наркоторговцы ненавистью/страхом» наедине предпочитают «Мутон Ротшильд».
