Вернулась я домой. И стали мы с Марусей каждую смену давать по семьсот пятнадцать метров молескина, втрое больше, чем год назад, и совсем без брака. А в начале сентября пришло письмо. - Евдокия встала, прошла в соседнюю комнату и вышла с сумочкой в руках, достала конверт и начала читать.
«Товарищ Виноградова!
Ваша работа на семидесяти ткацких автоматических станках и выполнение вами производственной программы из месяца в месяц на 102-103 процента при браке 0,54 процента, а также работа Ваших сменщиц, ударниц Виноградовой и Сомдаловой, показывают, какие огромные резервы имеют текстильные фабрики для поднятия производительности труда.
Партия и правительство поставили перед нами - перед рабочими, специалистами и руководителями легкой промышленности - задачу решительного улучшения работы. Мы должны выпускать больше товаров и лучшего качества, поднять в 1936 году производительность труда в хлопчатобумажной промышленности минимум на двадцать процентов.
Повышать производительность труда мы должны не только механизацией производства, но и за счет уплотнения рабочего времени, лучшего использования оборудования...»
Девушка остановилась и перевела дыхание.
- Читать дальше? - спросила она.
- Конечно, Дуся, все это очень интересно. И послушать о таких славных делах весьма полезно, - подбодрил ее Петров.
«Я надеюсь, товарищ Виноградова, что Вы сумеете передать опыт другим ткачам, научите их работать так, как работаете Вы. Желаю Вам успеха и надеюсь, что, совершенствуя свои методы работы, Вы в недалеком будущем добьетесь мирового рекорда обслуживания ткацких автоматических станков.
Народный комиссар легкой
промышленности М. Е. Любимов».
Дуся сложила письмо и обратилась к Стаханову:
- Я прочла о тебе в газетах. И сразу подумала: «Стаханов добился мирового рекорда на отбойном молотке, может быть, и я смогу дать больше тканей?» В наш цех стали приезжать ткачи из Иванова, Закавказья, Барнаула, посмотреть, как мы управляемся с семьюдесятью станками. Присмотрелись и мы сами к своей работе и увидели, что у станков есть еще некоторые резервы. Пришла к Марусе и говорю: «Пойдем к директору фабрики и скажем, что берем сто станков». Пришли к нему, а он нам:
«Что вы, девицы! Хорошо ли подумали?»
«Продумали, рассчитали. Если вы распорядитесь, чтобы все станки исправили да отрегулировали, чтобы самоостановы четко работали и были подсобные материалы, мы справимся».
«Все, что вам надо, сделаю и дам девяносто четыре станка».
«Нет, сто. На меньшее не согласны», - стояли мы с Машей на своем. И вот 25 сентября на конференции меланжистов в Иванове я сообщаю, что мы с 1 октября переходим работать на сто станков. Об этом написала и нашему наркому, пообещала работать по-стахановски, учить других ткачих и вовлечь всех прядильщиц в соревнование.
- 1 октября в первую смену вышла я, - перебила подругу Мария Виноградова. - А Дуся пришла посмотреть, как мне работается. Хожу по цеху, точно выполняю маршрут и успеваю следить за всеми станками. Все идет гладко. И так до конца смены. В общем, смена прошла хорошо.
- Я сменила Марусю, тоже работаю спокойно. Даже выкраиваю время на уборку. К концу смены подсчитывав результаты: 1085 метров молескина, брака нет. На станко-час норма 146 сантиметров, а у меня получилось 155. Товарищи стали поздравлять. Пришла домой. Мама подала ужин и спрашивает: «Как станки шли?» - «Хорошо! Если и дальше будем так работать, красота».
- А потом вызвали нас, стахановок с текстильных фабрик, в Москву в Совнарком, принимал нас секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Андреев. Расспрашивал, как помогает технический персонал. Становится ли наше движение массовым.
А в конце беседы спросил: «Наверное, сильно устаете от такой работы?» - «Конечно, - отвечаю, - работать не на печке лежать, но мы с Марусей вечером еще на танцы бегаем». А еще интересовался, как мы живем.
Мы зарабатываем больше инженеров, и квартиры нам с Машей дали хорошие, новые. Хорошо живем! - Дуся замолчала.
- Я вот сегодня слушал Александра Бусыгина, Петра Кривоноса, Николая Сметанина и тебя, Дуся, - медленно, словно размышляя, заговорил Алексей Стаханов. - Думаю, до чего же мы в хорошее время живем. Бусыгин, как и я, из крестьян-бедняков, вы, девчата, и Николай Сметанин из простых рабочих, и вот смотрите, как нам партия и правительство руку подали. У всех заработки хорошие, всем новые квартиры дали, в гости на праздник пригласили. Разве могло быть такое, если бы не Советская власть? Приеду на шахту, буду работать как зверь и других учить стану. Весь секрет наших результатов - хорошо отлаженный паровоз, станки или отбойный молоток. Это раз. Отличное знание своего дела - это два. Исамое главное - уплотнение рабочего времени - три. - Алексей, словно ожидая возражения, посмотрел на женщин, на Дюканова и, заметив насмешливую улыбку Петрова, спросил: - А что, Костя, разве не так?
- Так-то так. Но и о другом подумай! Стал бы ты для кулака или для хозяина шахты четырнадцать норм уголька рубать? Никто бы из нас и не подумал. Вот я и считаю, что все стахановские выводы верны только для нашего, социалистического государства. Когда прибавочная стоимость - результат его труда - идет на благо социалистического общества и частично достается рабочему. Ну ладно, мужики, мы девчат совсем замучили. - Петров встал. - Пошли узнаем, какие планы у организаторов. Выяснилось, что они могут немного побродить по Москве.
- Я здесь уже третий раз, - безаппеляционным тоном сказала Дуся, - поэтому я вас поведу и покажу самое интересное.
Все охотно согласились. Стахановцы вышли к Охотному ряду, полюбовались недавно выстроенной гостиницей «Москва», Домом Совнаркома.
- Пошли посмотрим Большой театр, - предложила Дуся.
Возражений не было.
- Я в Москву приезжал, когда в ЦК вызывали, - сказал Петров, - два дня пробыл, и так получилось, что ничего не посмотрел, совсем времени не было, а какая наша столица красивая.
Действительно, Москва была хороша. Той яркой торжественной красотой, которая всегда бывает перед праздником. Здания, убранные гирляндами разноцветных лампочек, лозунгами, плакатами, портретами членов правительства, фотографиями знатных людей. Свежий ветерок быстро гнал облака, колыхал флаги, раскачивал гирлянды. Казалось, что все: и на небе и на земле, - несется в едином стремительном радостном порыве...
Вечером стахановцы собрались в Большом театре на торжественном заседании, посвященном восемнадцатой годовщине Великого Октября. Залитый светом зал с позолотой, расписанным потолком и красными бархатными креслами поражал своим великолепием. Огромная люстра со множеством переливающихся подвесок сияла, спускаясь с потолка, и придавала залу еще большую праздничность и торжественность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
