— Не делайте глупостей, — вполголоса, приблизившись к ее уху, произнес судья, — просто идемте со мною. Позже я все объясню. И змея замерла, остановленная звуком его голоса… Петровна сделала шаг, другой — и наваждение исчезло — снова навалились усталость и апатия.
Они почти подошли к двери, когда наверху что-то громыхнуло, дом содрогнулся, светильник в прихожей замигал и погас. Голова Петровны вспыхнула болью, словно кто-то с размаху двинул кулаком в висок.
— Уходите, немедленно! — приказал Карлус и вытолкнул обоих на улицу, а сам вернулся в дом.
Стоило перешагнуть порог, как Петровну повело от слабости. Она вцепилась в плечо Алмуса.
— Держись, Бабазина! — мальчишка обнял ее, помогая устоять на ногах.
В доме снова грохнуло, из замочной скважины резанул зеленый свет. Сознание Петровны стало меркнуть.
Однако она еще успела увидеть, как из хаоса, творящегося в доме, словно демон из преисподней, выскочил Карлус, захлопывая за собой дверь. Последним, за что зацепился ее взгляд, была глубокая ссадина у него на щеке, из которой текла кровь. После чего мир померк окончательно.
Она пришла в себя в небольшом помещении с каменными стенами и забранной решеткой дверью. Повернулась на бок и с удивлением обнаружила, что лежать ей удобно — матрас толстый, подушка мягкая, а одеяло теплое и уютное. Петровна закрыла глаза и снова погрузилась в сон.
Когда она проснулась, на столе горела лампа, мягкий свет которого делал помещение почти уютным. Тут же на столе обнаружилась тарелка, накрытая утепляющим колпаком, под которой оказалось жаркое. Кусок хлеба и ложка лежали рядом. Чувствуя себя разбитой и измотанной, Петровна поела — и снова завалилась спать.
Казалось, время превратилось в один сплошной поток. Петровна просыпалась, ела, ходила в туалет (здесь же в камере нашлось ведро с крышкой, которое всякий раз оказывалось пустым, хотя Петровна не замечала, чтобы к ней в камеру кто-то заходил), снова ложилась спасть — и так по кругу. Все эти однообразные, почти механические действия ничего не оставляли в ее душе. Она словно скользила по льду, ни за что не цепляясь, пребывая непонятно в какой реальности… Однажды в булочках, которые обнаружились на столе вместе со стаканом чая, ей померещился знакомый вкус Валентининой выпечки.
Съев булочки, Петровна опять уснула…
В этот раз сон ее оказался неспокоен — ей снилось, что рядом кто-то ходит. Да еще и не один. Слышались какие-то разговоры. Мерещилось, что ее тормошат, пытаясь разбудить, зовут по имени… точнее, по отчеству:
— Петровна! Проснись, Петровна!
Она нехотя, превозмогая себя, открыла, наконец, глаза… моргая и щурясь, попыталась вернуться в действительность. Но увиденное никак не могло уместиться в голове. Петровна села, потерла глаза и, наконец, неуверенно произнесла:
— Валентина?
Женщина в длинной коричневой юбке, жилете и оборчатом чепце, с радостным восклицанием, заключила ее в объятья.
— Но как ты… Откуда?.. — Петровна не могла поверить глазам.
— Ах, долгая история, — воскликнула Валентина, наконец отпустив ее и отдалившись на расстояние вытянутых рук, разглядывала ее с теплотой и заботой, — пойдем, я все тебе расскажу, — она направилась к двери и поманила ее за собой.
Только сейчас Петровна заметила, что дверь открыта. Сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности.
— Вообще-то я… как бы в тюрьме сижу, — произнесла она, — под стражей.
Валентина рассмеялась:
— Не под стражей, а под наблюдением. Идем, все уже закончилось. Не бойся, — она протянула Петровне руку. И та после секундного раздумья взялась за ее ладонь.
Коридор по ту сторону двери оказался пуст. Сразу через несколько метров начиналась лестница и, чем выше они поднимались, тем меньше окружающее пространство напоминало тюрьму. Коридор, в котором они оказались, и вовсе ничем не отличался от коридора жилого дома: пахло супом и булочками, по стенам висели гобелены с козами и пастушками на зеленых лугах.
— Где это мы? — крутя головой по сторонам, произнесла Петровна. Но Валентина лишь таинственно улыбнулась, продолжая вести ее за собой.
Спустя два поворота и еще одну лестницу, они оказались в просторной комнате с горящим камином и стоящими возле него креслами. На столике перед ними стоял стол с вазой, полной фруктов.
— Присядь, я позову брата, — произнесла Валентина и, устроив Петровну в кресле поближе к огню, поспешила прочь.
В кресле оказалось тепло и уютно, и Петровна, прикрыв глаза, едва опять не уснула, сразу же встрепенувшись, когда в коридоре послышались шаги. Еще через секунду дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошел Карлус, следом за ним — Валентина.
— Зинаида, дорогая, как вы себя чувствуете? — воскликнул он, подходя.
— Спасибо, я отлично выспалась, — не удержалась от подколки Петровна.
— Замечательно, — обрадовался тот. Достал из кармана какой то круглый камушек. — Будьте добры, вашу руку, — он положил камушек ей на ладонь, и тело Петровны окутало облаком тепла. Камушек засветился ровным розовым светом. — Замечательно! — еще раз повторил судья, — теперь с вами действительно все в порядке!
Петровна нахмурилась.
— Может вы объясните, наконец, что происходит? — произнесла она. Чувствовать себя в роли подопытной мыши было крайне неприятно.
— Конечно, — кивнул судья, занимая кресло рядом. Валентина устроилась по другую сторону от Петровны. — Думаю, стоит начать с самого главного — с того, почему пришлось устроить этот спектакль с вашим заключением под стражу. Мне очень жаль, что я доставил вам столь неприятные переживания, но проделано это было для вашей же пользы. К тому же, я как мог попытался смягчить условия вашего… скажем так, заточения.
— Да, я всё время спала, — Петровна посмотрела на него подозрительно. — Вы что, подмешивали мне снотворное?
— Самую малость. Чтобы уменьшить неприятные последствия при восстановлении вашего организма от влияния тех сил, которым вы подверглись.
— Каких сил? — озадаченно уставилась на него Петровна.
— Видите ли, — задумчиво произнес мужчина, подбирая слова. — Дом, в котором вы жили, сам по себе является довольно своеобразным местом. Для мальчика, который там родился и сам является в каком-то смысле его частью, он не представляет той опасности, которую несет для вас. Мало того, что там обитают сразу несколько неупокоенных душ, так еще и нестабильный портал…
— Но я там видела только одну душу, — напрягшись, произнесла Петровна.
— Что неудивительно. Игра, которая с вами велась, предполагала именно такое положение дел.
— Родители Алмуса… — наконец дошло до Петровны. — Это ведь они, верно?
Карлус кивнул.
— Вы правильно догадались. Покойная бабушка Алмуса была в этой игре лишь пешкой. Какой бы сильной колдуньей она при жизни ни была, сын и его жена оказались сильнее. Именно они затеяли преступление, в которое вы невольно оказались втянуты. Галкея немного спутала им карты, преследуя свою цель. И тем самым дала возможность вмешаться нам и вывести вас из-под удара. Ваше сознание было почти подчинено воле родителей Алмуса, именно они внушили вам подсыпать яд в пирожки…
— Но зачем, ведь Алмус — их сын?!
— Он оказался неуправляемым — магические способности защитили Алмуса от подчинения. И это стало угрозой для их планов, поэтому его было решено убрать. Вашими руками. Однако Галкея имела на вас свои планы — и вот что вышло.
— Но разве могут родители так поступать с ребенком?!
— Насколько я знаю, они никогда не были близки. А вот амбиций им было не занимать. И даже смерть не стала помехой для того, что они задумали еще при жизни, но не успели осуществить. Их жизни оборвались внезапно, в расцвете лет. Магическая сила, которой они обладали, находилась на самом пике и не рассеялась, как это обычно бывает, а превратила их в призраков.
— А как же Галкея? Она, как я знаю, умерла в преклонных годах.
