была фантастика. Довольно скоро мы уже страстно ласкаем друг друга, я попеременно дышу ему то в ухо, то целую в шею, и тут мне приходит в голову, что, возможно, Рик — именно то, что мне нужно.
Отстранившись от него, я спрашиваю низким сексуальным голосом:
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
Он смотрит на меня с таким ужасом, будто я спросила его, мастурбирует ли он, рассматривая семейные фотографии.
— Вау… умеешь ты настроение испортить, — говорит он, откидываясь на спинку сиденья, чуть ли не впихивая обратно прикуриватель.
— Я не собиралась испортить тебе настроение, — говорю я, проклиная себя за столь несвоевременный вопрос, но прижимаюсь к нему поближе и достаю у него из пачки еще одну «Мальборо Ред». — Просто интересно, потому что ты — крутой парень. — И только эти слова вылетели у меня из глотки, наступает полная тишина, и я понимаю, какую чушь только что сказала.
Рик зажигает сигарету, затягивается и выпускает дым.
— У меня нет девушки, если ты про это.
Я улыбаюсь и тоже затягиваюсь, а Рик пускается в чудовищно непоследовательные рассказы о девушке, с которой он встречался, но которая вечно все портила своими попытками перевести их отношения в более серьезное русло. И слово «серьезное» произносит так, как, наверное, вегетарианец произносит слово «стейк». А я сижу, курю и жалею о том, что довела его до таких мыслей, когда слышу, как он промурлыкал:
— Не правда ли, любопытно, что одним и тем же словом — неистовый — называют и тех, кого сдают в психушку, и тех, кто завязывает серьезные отношения?
Я киваю, впервые задумавшись над своей способностью принимать спонтанные решения, которая проявилась в последние несколько часов. И хотя эта тирада помогла мне совершено ясно понять его отношение к данному вопросу, мне хочется знать, нравлюсь ли я ему еще, и будем ли мы встречаться или мое знакомство с Риком Уилсоном окажется столь же эфемерным, как и успешная карьера в Голливуде. Кинув взгляд на часы и увидев, что уже полвторого ночи, я решаю, что пора сваливать.
Я быстро наклоняюсь к нему, целую и отстраняюсь со словами:
— Если захочешь со мной пересечься, Билл скажет тебе мой телефон. — Открываю дверцу с пассажирской стороны, выхожу, твердо встаю на асфальт в своих лодочках «Miu Miu» и слышу, как Рик говорит (видимо, самому себе):
— Господи, ты — самая резкая телка из всех, которые мне встречались! — Я с улыбкой захлопываю дверцу. Мне нравится слышать слово «самая», пусть даже оно сопровождается таким нелицеприятным, как «резкая».
На следующее утро я просыпаюсь около шести и уже не могу снова уснуть. В такие дни от меня совершенно никакой пользы. Знаю, что устают многие, но я буквально схожу с ума. Такое ощущение, что мой IQ опускается на несколько сотен баллов, я плохо вижу, и единственное, что помогает мне как-то прожить день, это мысль о том, что ведь когда-нибудь эта пытка закончится и я снова смогу лечь в постель и уснуть.
Но раз уж я встала, и у меня еще целых два часа, прежде чем я даже подумаю о том, что надо идти на работу, я решаю отправиться в спортзал. Может, пропотев там как следует, я смогу прийти в себя. Понимаю, что это нелепо, но в таком состоянии я просто не могу мыслить здраво.
Оказавшись в спортзале, я заставляю себя влезть на беговую дорожку. В зале никого нет, чего никогда не бывает в спортзалах Лос-Анджелеса, где все поголовно подсели на спорт. Должно быть, сегодня какой-нибудь еврейский праздник или что-нибудь вроде этого. И я настолько углубилась в эти мысли, что не сразу заметила, как в зал вошел кто-то еще. Тут я поднимаю глаза, встречаюсь взглядом с этим человеком и тут же молю Бога, чтобы он послал мне машину времени и возможность оказаться где-нибудь в другом месте.
— Привет, Чэд! — ору я Чэду Милану таким фальшивым радостным голосом, что сама в шоке от того, что он может так звучать. В голове бешено вертятся смутные воспоминания о том, как сегодня утром я пришла домой после того, как меня высадил Рик, и натирала свой потрескавшийся подбородок увлажняющим лосьоном. Позвонила я Чэду, как планировала, или совершенно об этом забыла? И внезапно преисполняюсь твердой уверенностью, что я все-таки это сделала. Помню, я чуть ли сознание не потеряла от облегчения, когда отправила ему сообщение на голосовую почту. Все эти мысли молниеносно пролетают у меня в мозгу за то время, что я обращаюсь к нему с милой улыбкой:
— Ты получил мое сообщение?
Чэд кивает, остановившись подле моего тренажера.
— Получил, — говорит он. — Извини, что не ответил.
Я уже собираюсь сказать, что все в порядке, когда он подходит к «Стейрмастеру» и добавляет:
— Просто, учитывая, что я вышел на улицу, надеясь разыскать тебя, и увидел, как Рик за руку ведет тебя к своей машине, твое сообщение о том, что ты меня повсюду искала, показалось мне не очень убедительным.
Тут он взбирается на «Стейрмастер» и начинает заниматься. Я молчу. Мне нечего ему ответить. Я вижу только Чэда Милана, пустой зал, и меня охватывает неподдельный ужас. Чэд не произносит больше ни слова, и, даже несмотря на это жуткое унижение, я не могу не восхищаться тем, что у него хватило отваги поставить меня таким образом на место. «Теперь-то я понимаю, чем он может привлекать женщин», — думаю я в следующую минуту, выскальзывая из зала.
Глава 8
Мой первый порыв, когда я вижу у своего порога потягивающую из фляжки Стефани, за спиной у которой маячит Джейн, сказать ей, что мне никуда сегодня не хочется идти. Я вымотана даже больше обычного, и, наверное, лучше сейчас провести спокойный вечерок дома. Но эта мысль по какой-то причине даже не оформляется в слова. — Пойдем на подготовительную вечеринку у Стива? — спрашивает она, и я киваю.
Вечеринки Стива Розенберга — это массовые собрания успешных исполнительных директоров, режиссеров и «звезд второй величины», которые проходят в его громадном особняке с баскетбольной площадкой и теннисными кортами. Сегодня без Алекса никак не обойтись.
— Как насчет мексиканской кухни? — спрашиваю я Джейн, которая прекрасно знает, что слово «мексиканская» относится к коке, которую мне поставляет Алекс, а «итальянская» — к коке, которую можно достать у этого бывшего мудреца с претензиями по имени Джои, а еще есть вариант, который мы называем «Нарушим
