меня пахло только совсем чуть-чуть, переложить содержимое своей коричневой сумки с бахромой в вечернюю поддельную от «Прада» и в следующие три минуты покинуть квартиру. Но пока я душусь и перекладываю вещи в другую сумочку, до меня доходит, что я сейчас накокаинилась так, что теперь мне придется пережить отходняк, который — если я не ошибаюсь по поводу своих способностей прогнозирования, учитывая консистенцию наркотиков в своем организме — наступит после того, как подадут аперитивы. «Ладно, постараюсь как можно сильнее напиться», — решаю я. Алексу я звоню только тогда, когда собираюсь с друзьями, поэтому определенно не буду просить его подъехать на какую-то крикливую вечеринку в Калвер-сити.
«Если я так сделаю, это будет означать, что у меня проблемы», — думаю я и напоминаю себе, что я — только любитель — вполне могу чуть-чуть нюхнуть коки и отправиться после этого на вечеринку.
— И если б меня не преследовали эти мысли, меня не одолевала бы паранойя, — произношу я уже вслух и тут же понимаю, что сказала все наоборот.
К тому моменту, когда я паркую машину, у моей паранойи, судя по всему, отросли не только ноги, но и руки. Я пытаюсь стряхнуть ее с себя, приближаясь к стойке с твердой уверенностью в том, что «Отвертка» вернет меня в режим «приятного хмеля». Коктейль идет хорошо, и я понимаю, в чем заключалась моя проблема: я просто вовремя не вмазала. Тут я решаю покружить по залу в поисках знакомых.
Обойдя зал по кругу и пройдя мимо Тори Спеллинг (которая потчует каких-то мужиков рассказом о своей собаке), Билла Мейхера[21] (нежно поглядывающего на груди какой-то азиатки, к ее нескрываемому восторгу) и стилиста Филиппа Блока (который рассказывает о том, как выбирал платье для Холли Берри в тот вечер, когда ей вручили Оскара), пока наконец не натыкаюсь на лицо, которое кажется мне знакомым, потому что мы на самом деле знакомы: это Бретт Лосон из «Спринт», который спокойно звонит знаменитостям и другим влиятельным людям, но никогда не звонит мне. Не то чтобы мне так уж этого хотелось — вообще-то, у меня есть коммуникатор, которым я более чем довольна, — просто мне всегда хочется казаться для него слишком значимой персоной, чтобы принять его предложение. Порой он ведет себя слишком мило, порой — слишком нахально, в зависимости от того, с кем он разговаривает — с кем-то более значимым, чем я, или менее значимым, так что общение с ним — это всегда тест на пригодность.
— Бретт! — восклицаю я, и он целует меня сначала в одну щеку, потом в другую. Лос-Анджелес просто захлестнула мода на двойной поцелуй.
— Амелия, ты знакома с Трентом? — спрашивает он, кивнув в сторону загорелого нагеленного парня, в котором я сразу признаю гея и публициста еще прежде, чем он успевает раскрыть рот. Мы с Трентом пожимаем друг другу руки, и Бретт объясняет, что Трент работает в «Сони», а до этого шесть лет был ассистентом у Пэт Кингсли[22].
Я начинаю расспрашивать Трента о предстоящем выпуске продукции «Сони», но когда замечаю, что Тренту и Бретту гораздо более интересно находиться в обществе друг друга, чем обсуждать что-либо со мной, то понимаю, что сорвалась в Пустоту и дороги обратно мне сегодня уже не найти.
Пустота — это то, что случается с тобой, когда ты немного перебираешь коки, и вместо того энергичного бесстрастного общительного человека, которого должен был пробудить кока, возникает молчаливый и крайне уязвимый параноик. В таком состоянии я думаю только о том, насколько неуверенно звучит моя речь и насколько всем на меня наплевать. Я попыталась избежать наступления Пустоты, увеличив число дорожек, но в состоянии наркотического опьянения избавиться от дурного настроения невозможно, это вам подтвердит каждый, кто принимал наркотики.
И я резко принимаю решение немедленно отсюда смыться, пропустить ужин, и пусть мои соседи по столу переживают из-за пустого места. Я прощаюсь с Бреттом и Трентом, но они настолько заняты разговором, что даже меня не слышат.
* * *
На следующее утро я подхожу к своему кабинету, думая о том, какая я вымотанная, несмотря на подкрепленные эмбиеном десять часов сна, и вижу, как Брайан царапает мне записку одним из своих фломастеров.
— Меня ищешь? — спрашиваю я.
Вид у него невероятно измученный.
— Угу, оставляю тебе записку. Надо поговорить.
— О чем? — спрашиваю я, мгновенно превращаясь в параноика.
— Меня беспокоит твой низкий уровень профессионализма, — говорит он так, будто выражает беспокойство по поводу того, что кофе в офисе недостаточно крепкий. Он что, не понимает, какие резкие и ужасные слова он только что произнес? И не чувствует, как у меня мгновенно участился пульс и сердце стало биться гораздо быстрее, чем после кокаина? Ну как так можно? Вчера изображать из себя моего величайшего обожателя и восторженно отзываться обо мне в разговоре с очаровательным английским издателем, а завтра играть роль жесткого босса, который не собирается шутить.
Брайан скрещивает руки на груди, и его белая рубашка на пуговицах сама собой вылезает из джинсов.
— Что с тобой случилось вчера вечером? Мелани Мак-Грат оставила мне сообщение. Говорит, видела, как ты пришла, но к началу ужина ты уже смылась.
— Мне стало плохо, — начинаю я робко протестовать и напоминаю себе, что это не так уж далеко от истины. И для усиления драматического эффекта добавляю: — Меня рвало всю ночь.
— Амелия, ты пошла туда вместо меня. Если тебе стало плохо, ты должна была хотя бы познакомиться с публицистом и объяснить ей, что очень сожалеешь, но не можешь остаться на ужин.
Я злобно смотрю на него.
— Я не специально сделала, чтобы мне стало плохо.
— Учти это, Амелия, — говорит он. — И, пожалуйста, больше не доводи до такого.
И тут я раздражаюсь.
— Хватит меня учить, — говорю я и, наверное, с некоторым опозданием добавляю: — Пожалуйста.
Чем-то этот разговор напоминает мне об одной из моих стычек с отцом.
— Тебя надо учить, — ухмыляется Брайан, и я буквально впадаю в ярость.
— Хватит! — говорю я. — Пожалуйста, оставь меня в покое, может, тогда мне станет хоть немного лучше?
Брайан смотрит на меня, качая головой.
— Соберись, Амелия, — уходя, говорит он.
Глава 7
Если перед ужином я фактически убедила себя в том, что Чэд Милан — вполне сексуальный и привлекательный парень, то это полностью сошло на нет, не успели мы даже заказать аперитивы.
