- Понятно.
- Зато хоть заплатили неплохо.
- Ну, это другое дело. Так что сейчас плюешь в потолок на меткость?
- А ты как думала?
- Именно так. Кстати, я сейчас занимаюсь вопросами подрастающего поколения.
- Ты имеешь в виду дочку Гореславских?
- Да, точнее этим занят с моей подсказки Полянский.
- Это ему полезно будет.
- И я так думаю. Кстати, у меня к тебе будет маленькая просьба.
- Ты что, хочешь, чтобы у нас была стопроцентная раскрываемость?
- Упаси Боже, я же без работы останусь.
- То-то, - Стеклова усмехнулась и продолжила, видимо, все же заинтересовавшись. - А что тебе так необходимо?
- Ты не могла бы перечислить имена всех участников твоего несостоявшегося процесса и дела Аристова.
- Сейчас.
Лена положила трубку и пошла искать записную книжку, куда она по обыкновению заносила всю необходимую ей по ходу дела информацию.
- Записывай. Я буду говорить в беспорядке... Во-первых, сам Сергей Аристов. Подробности нужны?
- Потом потребую. А то сейчас у меня голова от них распухнет.
- Не хочешь, как хочешь. Тогда свидетелей.
- Давай.
- Михаил Евгеньевич Гореславский, пенсионер. Петр Михайлович Гореславский, ведущий инженер АМО ЗИЛ. Работает там с восемьдесят третьего года. Раньше...
- Это неважно, давай далее.
- Давид Евгеньевич Амбарцумян, приятель Гореславского-младшего. Технолог на ЗИЛЕ. Знакомы почти пять лет. Ровные отношения. Свидетель как обвинения, так и защиты. В обеих делах, то бишь. Знаком с Аристовым с шестого класса. Отношения сейчас нарушены, правда уже давно. Так, еще один мой свидетель. Василий Степанович Ухтомсткий. старый знакомый Аристова, почитай друг детства. В тот день видел его последним, за два часа до предполагаемого убийства. Работает в ремонтной мастерской "Орбита-Сервис".
Свидетели обвинения. Игорь Вячеславович Львов. Пенсионер, нигде не работающий. Первым поднял шум.
- А где сам Аристов работает?
- Теперь уже нигде. Раньше работал на ЗИЛЕ, вытурили за частые прогулы. Сейчас его кооперативчик по пошиву модных ярлыков погорел и он в очередной раз остался без работы.
- Женат?
- Никого у него нет. По крайней мере, в Москве.
- Сирота, значит.
- Да, не отвлекай меня. Следующий. Марк Химмельберг, сосед Аристова. Работает в "Красном октябре". Давно не в ладах с ним, не помню из-за чего. И последняя. Жена Марка, Зинаида. Домохозяйка, имеющая зуб на Аристова из-за того, что он отравил ее собаку. Это так она думает. Кстати, главный свидетель обвинения.
- Это все?
- По Аристову да. Теперь по Кипарисову. Да, знала, что с тобой пришлось бы работать, пошла бы в продавцы. На кой мне сдалась адвокатура. Молоко за вредность не дают.
- Замечательно. И это все, что ты можешь сказать о нашей дружбе?
- Нет еще. Тебе связь между этими двумя делами нужна?
- Да.
- Так давай я тебе и так этих двоих перечислю.
- Нет уж, мне все нужны.
- Да, - вздохнула Стеклова, - не знаешь ты правило "двадцать на восемьдесят". Ничего не поделаешь. Ладно, слушай.
- Внимаю.
- Сперва двое: Давид Амбарцумян и сам Петр Гореславский. оба свидетели и оба мои, теперь, как понимаешь, обвинения. Прямо как в дешевом романе.
- Или повести.
- Теперь о прочих. Кипарисов.
- О нем поподробнее.
- Так, Кипарисов Сергей Львович. Устроился на ЗИЛ по распределению, на должность эмэнэса в местном КБ. Постоянно шел в гору. С 80 года по 87 стал начальником этого КБ. В 91 его сделали главным менеджером, почему - непонятно. Никакого опыта подобной работы он не имел. Как следствие этого - уход с занимаемой должности спустя довольно короткий срок в несколько месяцев. Но о нем не забыли. Через год Кипарисов становится вторым замом директора, спустя два года - первым. Будучи вторым, он знакомится с Надеждой Лайме. А став первым, уже делает ее своей секретаршей. Кстати, любовная связь, если тебе это будет интересно, обнаружилась у них с девяносто четвертого года. Вот в этот самый волнующий момент на сцене и появляется Гермашевский. Появление последнего было связано с поведением его сестры. Ему не нравилась их связь, или он попросту хотел отомстить, не знаю, а врать не буду. Главное, что в лицо они были знакомы.
Теперь о других.
Горьков Евгений Георгиевич. Кадровик со стажем. О нем тебе что рассказать?
- Да что есть, то и говори.
- А ничего особенного и нет. Вот разве что рабочий стаж у него сорок три года и из них на ЗИЛЕ - тридцать шесть. Ветеран, одним словом. Не думаю, чтобы он тебя каким-то образом привлекал.
- Ладно, давай других.
- Мясницкий Александр Сергеевич. Ветеран, знатный вахтер предприятия. Кстати, самый бестолковый свидетель из всех, с кем мне доводилось встречаться.
- Он твой?
- В том-то и дело. Был бы чужой, я с ним и не связывалась бы никогда.
- Мы отвлеклись, - напомнила я.
- Да, ты права. Переверзев Андрей Андреевич. Старший мастер сборочного цеха. Там, как я поняла, кузова собирают. Вместе с ним попал на завод по распределению. Свидетель защиты. Кстати, единственный человек, который присутствовал при одном из разговоров между Кипарисовым и Соболевым.
- Это тот человек, которого Кипарисов надул? - решила уточнить я.
- Именно он.
- А в чем там было дело?
- Соболев - начальник ведомственной охраны, к сведению. Кипарисов рекомендовал ему выгодное дельце, что-то связанное с мошенничеством по службе. Выгодный контракт на стороне, так что все "левые" денежки задержались бы у Кипарисова. Проблема вся была в том, что Соболев хочет разобраться с Кипарисовым, но боится сам загреметь в места не столь отдаленные. Потому и врет постоянно и что-то невразумительное лепечет иногда. Тяжело, в общем.
- Да уж, нелегко тебе с такими, - посочувствовала я, - Хорошо, что отозвали.
- Теперь я и сама начинаю радоваться помаленьку. Не то, что раньше.
- Что там с остальными?
- Да, интересная деталь. В качестве свидетеля обвинения могла бы быть по всем статьям вызвана Надежда Лайме. Не думаю, правда, что она что-нибудь бы сказала, но чисто психологический эффект был бы недурен.
- Это точно. По какому поводу ты ее собиралась приводить на заседание?
- Ей кое-что было известно о готовящейся махинации. А когда Кипарисов провернул дело и не соизволил вознаградить Соболева, она присутствовала за дверью при памятном скандале между этими двумя людьми.
- Значит Соболев пришел выяснять отношения прямо в его кабинет?
- Именно так. Ор стоял ужасный, как уверяют затесавшиеся в этот момент в приемную свидетели, в частности сам Горьков, у которого было какое-то малозначительное дельце к обвиняемому. Понятное дело, что он тотчас же забыл о нем.
- Это точно. Значит есть версия...
- Увы, нет, - Стеклова угадала мои мысли. - К несчастью для тебя. Кипарисов заимел где-то железное алиби не то, что на случай возможной проверки его месторасположения, так еще и против своей возможной причастности к заказному убийству Лайме. К нему не подкопаешься.
- Очень жаль. Что, никаких шансов.
- Абсолютно никаких.
- Досадно, право слово. Не знаю, что и сказать.
- У тебя есть кто-нибудь на примете? - внезапно поинтересовалась Стеклова.
- В том то и дело, что нет. Вот может быть Полянский позвонит, что-то прояснит.
- Понятно. Тогда желаю удачи.
Лена отключилась. Я же сделала еще несколько заметок в порядком поистрепавшейся записной книжке.
Через пару часов позвонил Полянский. Увы, его данные были точным повторением стекловских и ровным счетом ничего нового мне не дали.
- Ну ты не огорчайся, Жанна, - в завершении сказал он. - Уж что-нибудь мы обязательно обнаружим. Честное пионерское.
- Хотелось бы верить.
- Мне тоже. Ладно, шучу. Не буду доводить своими остротами тебя до нервного срыва.
- Да уж не надо, пожалуйста.
- Еще позвоню, если что.
Он отключился.
Полистав свою записную книжку, я бросила это занятие. Дело странным образом становилось то проще, то сложнее. Сейчас следовал новый виток. И конца этому видно не было.
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
Вечером, как раз перед тем, как лечь спать, я еще и еще раз прикидывала возможные варианты происшедшего почти месяц назад события. С тех пор дело сдвигалось немало раз, но верен ли был этот путь - я не знала. Пока не знала. Да и подвижки происходили в самых разных направлениях, а какой из них был верным? Ответа на свой вопрос пока я не получила.
Надежда, по крайней мере, еще оставалась. Я чувствовала, что дело это не заглохло. Оно, как подсказывала мне интуиция, постепенно продолжало свое тайное развитие. И как только оно выйдет тем или иным образом на поверхность, это даст толчок и моим изысканиям. А пока я не могла ничего изобрести, сколько не старалась.
Поэтому приходилось только ждать. А тогда я уж смогу уцепиться за увиденное, услышанное, прочитанное и распутать новую ниточку. На сей раз до конца. И мне даже не пришло в голову, что я могу и не заметить этого события, или неправильно его истолковать. Да, надежда действительно умирает последней.
