По плану Макгарика Бишоп должен был сыграть роль американского мафиози, заинтересованного в покупке украденных картин. Чарльзу Берману предстояло стать посредником, который познакомит Бишопа с людьми Кэхилла.
Том прилетел в Дублин, чтобы встретиться с представителями продавца. Агент взял с собой альбом с фотографиями, на которых запечатлелся вместе с Джо Баннано и другими известными гангстерами. Фотографии сработали в ФБР весьма правдоподобно — хоть обрамляй рамочкой и ставь на стол. В альбоме также нашлись фотографии якобы купленных им ранее краденых картин Джорджии О’Киф и других художников. Посмотрев альбом, Хилл и Бишоп остались довольны, но кое-что ускользнуло от их внимания.
В какой-то момент переговоров с представителями Кэхилла Бишоп достал папку с альбомом. Во время просмотра фотографий преступниками из альбома вдруг случайно выпал лист бумаги — бланк ФБР с пометкой, сделанной от руки: «Том, не забудь это».
Люди Кэхилла незамедлительно встали и покинули номер Бишопа. Ему повезло — остался жив. Кто знает, каким был бы исход встречи, если бы она происходила не в гостиничном номере, а на территории, подконтрольной Кэхиллу.
— Провал Тома Бишопа означал и провал операции Чарльза Бермана, — вспоминает спустя годы Хилл. — Если Том Бишоп из ФБР, то кто, если не агент, Чарльз Берман?
Итак, Чарльзу Берману пришел конец.
Прошло три года. В мае 1990 года турецкая полиция в Стамбуле арестовала шотландца из Данди, который пытался купить партию героина для продажи в Великобритании. Он собирался расплатиться за товар полотном Метсю «Женщина, читающая письмо», украденным из особняка Рассборо.
На протяжении последующих нескольких лет всплыли почти все украденные из Рассборо произведения. В апреле 1992 года в Лондоне полицейские задержали грузовик с партией наркотиков и наткнулись в кузове на «Портрет мадам Бачелли» Гейнсборо. В марте 1993 года полиция, расследуя дело о наркоторговле, нашла спрятанную в контейнере на лондонской железнодорожной станции Эустон картину голландского художника Антони Паламедеса. В том же месяце во время обыска в заброшенном доме в Хертфордшире британская полиция случайно обнаружила за диваном «Портрет доминиканского монаха» Рубенса. Поражают злоключения «Монаха». Прежде чем оказаться в Хертфордшире, полотно вынесли из дома владельцев в Лондоне. Другой грабитель, не связанный с преступной группой Кэхилла, ограбившей Рассборо, выкрал ее у новых владельцев и спрятал в доме в Хертфордшире.
В списке ненайденных произведений, украденных из Рассборо, значилось четыре шедевра, среди которых портрет кисти Гойи и «Дама, пишущая письмо, и ее служанка» Вермеера.
Хилл до сих пор поддерживает связь с Герри Макгариком, дублинским детективом, расследовавшим ограбление Рассборо. В начале девяностых Чарльз по делам ездил в Дублин, и сыщики договорились о встрече в баре. По имеющимся у Макгарика данным, из Ирландии все похищенные произведения вывезли. Большинство творений из коллекции супругов Бейт, хотя и не самые лучшие, находилось в Лондоне, остальные — в Бельгии.
— После слов Герри я был готов навсегда распрощаться с надеждой вернуть украденное, — вспоминал Хилл в 2002 году.
Глава 11
ОПЕРАЦИЯ В АНТВЕРПЕНЕ
Некоторое время спустя поступили сведения от информаторов в Бельгии. Картина событий буквально складывалась из фрагментов, как мозаика: банда Кэхилла, десять лет назад продавшая дельцу в Антверпене партию промышленных алмазов, вновь вышла на него, чтобы, отдав в залог несколько украденных картин — каких именно, неизвестно, — получить один миллион долларов. Полученные деньги Кэхилл собирался вложить в торговлю героином.
Миллион долларов за несколько шедевров, стоимость которых на открытых аукционах могла бы составить двадцать миллионов долларов, — скромная сумма, но ведь и преступникам творения достались даром. Кому-то может показаться странной эта сделка, но таковы правила игры на черном рынке произведений искусства. Грабители исходили из того, что лучше выручить хотя бы миллион, чем остаться ни с чем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Покупатель алмазов отдал картины на хранение в люксембургский банк, зная, что полотна не утратят своей ценности, в отличие от краденых машин и компьютеров, которые уже через неделю падают в цене. Вероятно, он подумывал когда-нибудь их продать или расплатиться ими за крупную партию наркотиков, оружия или другой товар, имеющий ценность на нелегальном рынке. Произведения признанных мастеров кисти — отличное вложение средств.
Перед полицией встала задача каким-нибудь образом получить доступ к картинам, хранящимся в банке. Хиллу опять выпало играть — на сей раз роль американского артдилера, представляющего интересы ближневосточного магната, коллекционера мировых шедевров. Ему под псевдонимом Кристофер Чарльз Робертс удалось познакомиться с одним из норвежских криминальных авторитетов. Это же имя он возьмет себе на время расследования похищения картины «Крик». В тот период жизни, как, впрочем, и в другие, Хилла раздирали противоречия. Работая агентом, он подмечал малейшие детали и одновременно оставался легкомыслен. Перефразируя Ребекку Уэст, которая однажды охарактеризовала кого-то как «джентльмена до кончиков пальцев», Хилла можно было назвать «профессионалом до кончиков пальцев». Он мог часами корпеть над поддельными документами, доводя их до совершенства, или изучать города и здания, которые никогда не видел, чтобы в ответственный момент не попасть впросак.
Рискованные импровизации порой ставили Хилла в затруднительное положение, которого новички избегают, но он всегда блестяще выкручивался из передряг.
Личная жизнь Хилла также не походила на тихую гавань. Он отличался достаточной осторожностью, чтобы после угроз по телефону снять табличку с номером с фасада дома, и одновременно бесстрашием, поскольку даже в самое непростое для себя время ни от кого не прятался.
История Хилла о таинственном богаче с Ближнего Востока казалась почти нереальной, но Чарльз азартно работал над тем, чтобы сделать легенду безупречной.
Он никогда не продумывал истории в деталях, предпочитая импровизацию. Хилл решил, что преступникам, с которыми ему придется иметь дело, надо бросить приманку, основанную на голливудских клише: представить магната неторопливым, уверенным в своем вкусе знатоком искусства, который кладет ноги на стол, закуривает сигару и в одиночестве наслаждается новым приобретением — украденным шедевром в золоченой раме.
— Нужно понять, чего они ждут, и сыграть на этом, — говорит Хилл. — И тогда они поверят в кого угодно — в доктора Но, господина Бига или капитана Немо со всеми их несметными богатствами. Все это полная чушь, но отчаянным парням нравится жить в выдуманном мире. Они не хотят знать ничего, что не соответствует их представлению о мире.
Новый знакомый Криса Робертса — по легенде посредника ближневосточного магната — предложил помочь приобрести несколько произведений из коллекции Рассборо. Он пообещал познакомить его с таинственным Ниллом Малвихиллом, предполагаемым партнером антверпенского продавца алмазов.
В ирландской прессе о Малвихилле писали как о бизнесмене из Дублина. Его бизнес нигде не упоминали, но в том, что он преуспевает, никто не сомневался. Малвихилл коллекционировал антикварные машины, жил в громадном доме недалеко от Дублина и владел недвижимостью в Марбелле, на испанском побережье Коста дель Соль. Высокий и представительный, почти всегда одетый в яркий блейзер, брюки для гольфа и мокасины с кисточками, он выглядел очень импозантно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хилл решил, что он должен выглядеть похоже.
— Мокасины так мокасины, если это нужно для дела, — вспоминал Чарльз в интервью несколько лет спустя.
План удался. У мужчин сложились дружеские отношения. Перед агентом стояла непростая задача — заставить владельца вывезти картины из Люксембурга, где после инцидента с гестапо тайные полицейские операции запретили в превентивных целях. И без того непростая работа артсквода усложнилась предельно.
