– Надо ее успокоить. – Галина Сергеевна отключила все еще включенный утюг. – Объяснить, что он умер раньше, чем они там оказались. Ты посмотри, что с ребенком!
– Прошу тебя не делать этого. – Григорий Ильич потер лоб. – Такое нельзя забывать. Жизнь впереди большая, Ирке необходимо знать, как страшно может повернуться самое простое равнодушие.
– Ладно, пойду гляну, как она.
– Только ничего не говори. Она сейчас должна сама все понять.
20
Ира легла прямо в одежде. Спать ей вовсе не хотелось. Та самая тоска, что по рукам и ногам скрутила после обморока, сейчас давила все сильнее. «Как же так вышло? Ну ладно я. Но Артем?»
И тут она еще раз вспомнила разговор в саду: «Принял, бедняга, на грудь и теперь отдыхает… Идем, кажется, я чувствую запах дыма…» – «Может поднять его?..» – «В тебе говорит элементарное незнание жизни…» – «Ты точно уверен, что он пьяный?» – «Совершенно». – «По-моему, он не похож ни на алкаша, ни на бомжа…» – «Ну, человек странное существо… Какое право мы имеем навязывать ему свои представления о добре и зле?» – «Никакого…»
Так просто и так страшно.
В комнату тихо вошла мама.
– Разденься. Не спать же одетой.
Ира равнодушно разделась и снова легла. Долго она думала о себе, об Артеме, его дедушке и умершем ученом. Девушка была абсолютно уверена, что этой ночью ей уснуть не удастся, однако очнулась она поздним утром. Родителей уже не было, и Ира вяло порадовалась. Сейчас ей ни с кем не хотелось говорить.
Девушка поднялась совершенно разбитая, с сильнейшей головной болью. Следовало выпить таблетку и привести себя в порядок. Именно этим Ира и занималась чуть ли не два часа. Голову отпустило, но унылое отупение так и осталось. Все вокруг: и небо, и деревья, и дома за окном – казалось ей теперь серым, блеклым, скучным.
– От такой жизни в петлю полезешь! – Ира произнесла эти слова вслух, и звуки гулко отдались в пустой квартире.
«Но должно же быть хоть что-то радостное и светлое, – думала она. – Артем! Надо ему позвонить, он ведь ничего еще не знает, иначе обязательно появился бы сам. – Девушка набрала номер. – Только бы не дед, – повторяла она после каждой цифры, – только бы не дед».
К телефону подошел Тема.
– А, это ты, день добрый. – Голос такой же, как всегда. Ира удостоверилась, что он не в курсе.
– Знаешь, я вчера по телевизору видела того… ну того человека. Помнишь? Он еще в саду лежал.
– Да, не повезло бедняге. Я, знаешь ли, тоже репортажик поглядел. Журналистик, я тебе скажу, ужасно убогий. – Артем усмехнулся. – По-русски толком высказаться не может, но сколько пафоса.
– Переживаешь? – Девушка все еще не понимала.
– Ах, вот ты о чем! Да нет, к счастью, дед жив-здоров. Шутка ли, в его годы инфекционные болезни. И ведь я сколько говорил: незачем этих бомжей прикармливать. Никому не нужно – ни им, ни ему.
– Я про того человека в Ботаническом саду…
– А… – Тема сразу поскучнел. – Все люди смертны. Хотя, возможно, отправься с ним гулять кто-то из родных или коллег, и обошлось бы.
– Но ведь мы же…
– Хочешь сказать, должны были что-то предпринять. Так ведь на лбу у него не написано, что он ученый. Мы не могли копаться в чужих вещах, искать документы и прочее.
– Мы могли спасти его! – Ира почти кричала, от ее вялости и апатии не осталось и следа. – Мы его убили! Убили!
– Глупости, наверное, ты плохо выспалась. – В Темином голосе слышалось отчуждение.
– Нет, ты настоял на том, чтобы мы ушли, а я, дура, послушалась.
– Не люблю истерик. – Темин тон стал ледяным. – Вот что, я сегодня перебираюсь от деда в местечко потише. Вы с ним будто сговорились… Следовало бы конечно обидеться, но так уж и быть. Дам тебе шанс, дед передаст мои координаты. Думаю, через пару дней ты войдешь в разум, тогда милости прошу. Всего хорошего. – И он повесил трубку.
Ира ничего не понимала. Совершенно подавленная и оглушенная стояла она с трубкой в руках. Неужели это был он? Тонкий, благородный, прекрасный…
На негнущихся ногах девушка подошла к письменному столу и выудила оттуда папку, с которой ходила на занятия. Там лежал Темин портрет. С тетрадного листочка на нее смотрел совершенно чужой человек. Она попыталась вспомнить тот самый его взгляд и не сумела. «Неужели конец? Ведь столько всего было! Наверняка он решил, что я все на него валю, и обиделся. Нужно успокоиться, извиниться, и все пойдет по-прежнему».
Ира снова схватила трубку, но как назло телефон молчал. Она вытащила мобильник и набрала нужный номер, но в ответ раздались лишь длинные гудки – никто не отвечал.
Ира села за стол чуть ли не в обнимку с трубой. Долго и внимательно смотрела она на Темин портрет, потом зачем-то достала портрет Константина Юрьевича, сделанный давно, еще после презентации, и положила листки рядом. Даже странно, какие похожие и какие разные лица.
Несколько дней назад по требованию преподавательницы Ира притащила ей все, что рисовала в последнее время: натюрморты, пейзажи, этюды и эти два портрета. Художница внимательно разглядывала все работы, время от времени кивала, качала головой. А вот на портретах этих задержалась, долго их рассматривала, крутила так и эдак, а потом вынесла вердикт:
– Отвратительная техника, но есть глубина и чутье настоящего художника. За месяц-два тебе надо написать этих людей маслом. Их и понесем на творческий конкурс. Тут что-то есть, определенно есть. Вот так.
Ира тогда очень удивилась. Константин Юрьевич действительно неплохо вышел, а вот Тема получился хоть и похоже, но ужасно. Ира опять вглядывалась в его черты. Наверное, именно так он смотрел, когда они только что говорили по телефону.
– Другой человек, – вслух сказала она. – Это ведь другой человек.
Пораженная внезапной мыслью, Ира вскочила. На самом деле он совсем не такой, каким ей казался. Много дней Ира смотрела на Артема и ничего не желала видеть, ничего, кроме хорошего. Словно искорки в ее памяти вспыхивали мелкие, незначительные эпизоды. Прежде она не придавала им значения, но теперь, теперь… Девушка вдруг поняла, что не питает ни малейшей симпатии к тому Артему, который есть на самом деле. Ну, а человек, в кого она была без памяти влюблена все эти месяцы, исчез, умер.
По настоянию того же Темы Ира прочла «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Ее герой был красавцем, а на его портрете волшебным образом отпечатывались все его пороки. Тогда книжка ее только посмешила, а теперь, теперь она почти поверила, что такое возможно.
21
Пару дней Ира никому не звонила и из дому не выходила. С головой она погрузилась в работу, благо заданий у нее было очень много. За это время несколько раз появлялась Аня Малышева, но Ира отвечала, что с головой ушла в рисование, и сворачивала разговоры. А тут вдруг взяла трубку и, сама не зная зачем, набрала заветный номер.
– Слушаю, – ответил Константин Юрьевич.
Девушка ужасно обрадовалась, что к телефону подошел не Артем.
– Здраствуйте, это Ира.
– Да-да, Ирочка, Темочка оставил вам клочок бумаги и номер телефона. Прочесть?
– Нет! – выкрикнула Ира. – Не сейчас, ой, извините. Я ведь вам звоню.
– Мне? Интересно. – Он усмехнулся. – Молоденькие девочки не удостаивали меня вниманием последние лет сорок. Так чем могу быть полезен?
– Я хотела бы написать ваш портрет. Мне нужно, если разрешите.
– Ах вот оно что… – Он немного помолчал. – Милости прошу. Только я, видите ли, в последнее время нездоров. Все больше в кресле сижу.
– А можно, я сегодня приеду?
– Вот так, с места в карьер? Ну что с вами поделаешь, приезжайте. По дороге хлеба захватите. Договорились?
– Конечно. Спасибо, огромное спасибо. Я скоро приеду. До свидания.
Ира лихорадочно собиралась. Зачем она напросилась к Константину Юрьевичу, она и сама не знала. Может, хотела узнать новый Темин телефон, а может, его бывшая девушка хотела посмотреть на его бывший дом.
Константин Юрьевич открыл не сразу.
– Прошу в комнату. Только обождите немного, у меня важный разговор. Простите. – И он удалился с телефоном в Темину комнату, но дверь не закрыл.
Войдя в квартиру, Ира сразу же заметила запустение. Бумажки на полу, на кухне полная раковина грязной посуды, серая пленка пыли на книгах, запах аптеки. Да и сам старик выглядел не лучшим образом, постарел, осунулся.
Ира впервые за последние дни почувствовала неожиданный прилив энергии. Тоска отступила, и явились силы. Пока Константин Юрьевич с кем-то по-английски беседовал, времени она не теряла. Старик говорил минут сорок, и за этот срок девушка справилась и с бумажками, и с посудой, и с пылью, мысленно нахваливая себя за то, что догадалась купить не только хлеб, но и лимоны.
Потом Константин Юрьевич освободился, включил музыку, сел в кресло и положил книгу на колени.
– Благодарю вас. – Он окинул взглядом комнату. – Но право, не стоило беспокоиться. Совсем скоро я поправлюсь и приведу в порядок домашнее хозяйство.
