Когда начался спор между Сталиным и меньшевиком Мамулия, Таир задумался. По ходу пьесы он и раньше догадывался, что Мамулия - предатель и враг рабочих. Сталин с каждой фразой делал шаг вперед, а Мамулия пятился назад. Увидев это, Таир рассмеялся в душе: "Убирайся-ка лучше подальше! Тебе ли, карлику, тягаться с великаном?.."
Сцена ранения Ханлара и вылившаяся затем в скорбную демонстрацию похоронная процессия произвели сильное впечатление на всех зрителей.
Всю дорогу от театра до общежития Таир разговаривал с Джамилем о спектакле. В главном они сходились, только одно вызвало между ними горячий спор. Джамиль считал непростительной ошибкой Ханлара, как рабочего и революционера, его любовь к воспитаннице богача - Мехрибан. Он говорил:
- Мехрибан должна была выйти замуж за доктора Сохбата. Они - люди одного круга.
Таир возражал:
- Неверно! Девушка полюбила Ханлара за его мужество. Не посмотрела на то, что он бедняк! Любовь, брат, не считается с тем, беден ты или богат. Мехрибан было ясно, что доктор Сохбат не может любить ее так, как любит Ханлар...
Но Джамиль твердо стоял на своем:
- Мехрибан по всему своему душевному складу была гораздо ближе к Сохбату, нежели к Ханлару. Кроме того, она Сохбата знала лучше, Сохбат часто бывал у нее...
- Ну, так что же? Иной раз, чтобы влюбиться, достаточно одного взгляда!
Джамиль рассмеялся:
- Тебе это лучше знать. Влюбился же ты с первого взгляда в Лятифу!
Таир сильно смутился, багровые пятна выступили у него на щеках.
- Ты не смейся! Я говорю о спектакле. При чем тут Лятифа?
Джамиль махнул рукой:
- Короче говоря, такой герой, как рабочий Ханлар, - мог любить какую-то вертихвостку!
- Нет, брат, Мехрибан очень хорошая девушка. Было бы несправедливо так называть ее, - ведь она спасла Сталина от жандармов!
Спор продолжался и в общежитии. В самый разгар его дверь открылась, и вошли вернувшиеся с работы Самандар и Биландар. Сняв пиджаки, они аккуратно повесили их на гвоздики возле своих коек.
Самандар, выпятив живот, без особого интереса, спросил:
- Ну как, были в театре?
- Были, - ответил Таир, глядя на Самандара, и по голодным, лихорадочно поблескивающим глазам толстяка понял, что мысли его заняты больше тем, нет ли чего поесть, чем их впечатлениями о театре.
Впрочем, Самандар и сам не стал затягивать вступление.
- Опять этот проклятый буфет закрыт, - сказал он, устало опускаясь на койку, и уже более мягко спросил: - Ребята, поесть у вас ничего нет?
Джамиль взял с подоконника завернутый в газету бутерброд с сыром и протянул Самандару:
- Бери, бедняга. Сегодня буфет совсем не открывали. Хорошо, что это осталось у меня от завтрака.
А то - ужаленный змеей заснул бы, а ты вряд ли...
Забыв об усталости, Самандар с легкостью птицы вспорхнул с койки, схватил бутерброд и вмиг проглотил его. Все вернулись к предмету спора между Таиром и Джамилем. Самандар твердо выступил в защиту мнения Таира.
- Нет, приятель, ты не прав, - сказал он, обращаясь к Джамилю. - Почему бы Мехрибан не полюбить такого замечательного парня, как Ханлар, а? Рабочий, говоришь, - ну и что же? Что, он у бога теленка съел? Такие девушки, как Мехрибан, смотрят прежде всего в душу человека.
4
Дня три спустя Таир встретился на улице с Лятифой. Увидев его еще издали, девушка замедлила шаги, дав понять, что хочет поговорить с ним.
- Здравствуй, Таир!
- Здравствуй.
Они пожали друг другу руки. В больших, с длинными ресницами глазах девушки не было прежней насмешливости. Лятифа улыбалась, но Таиру было ясно, что причина тут совсем иная. И эту причину Лятифа не замедлила открыть:
- Сегодня утром Кудрат Исмаил-заде приезжал на буровую. Тебя спрашивал.
- Зачем?
- Как - зачем? Интересовался твоей работой.
- Да?
Таир смутился, густо покраснел. Это не ускользнуло от внимания девушки.
- Чего же краснеешь? - спросила она. - Мастер хорошо о тебе отзывается. - "Какой же он самолюбивый!" - тут же подумала она и, чтобы переменить разговор, спросила: - Ты куда направился?
- В библиотеку. Хочу взять книгу для Самандара.
- Какую?
- "Гурбан Али-бека".
- Рассказ Молла Насреддина? Но он отдельно не издавался. Придется взять сборник рассказов.
- Я еще не был в библиотеке. Ты не проводишь?
- Почему же нет? Идем.
Лятифа повела Таира во Дворец культуры, видневшийся в конце широкой асфальтированной улицы.
Они шли рядом, Лятифа делилась своими впечатлениями о прочитанных в последнее время новых книгах. Она называла совсем незнакомых Таиру авторов, и, слушая ее, он испытывал чувство стыда за свою отсталость.
- А русский язык ты хорошо знаешь? - спросила Лятифа по-русски, когда они подходили ко Дворцу культуры.
- По сравнению с тобой очень плохо! - признался Таир.
Лятифа решила подбодрить его:
-При Дворце культуры открыто несколько кружков, в которых молодые рабочие изучают русский язык. Тебе следовало бы записаться в один из них. Знание русского - первейшая обязанность нефтяника. Иначе ему не освоить технику. Вот я, например, хорошо знаю русский язык и немного даже английский.
- Что, - не мог скрыть своего удивления Таир, - английский?
- Да. А если позволят обстоятельства, займусь и немецким. Не думай, что изучение иностранных языков напрасная трата времени. Они всегда могут пригодиться.
Таир опешил. "Вот оно что! Вот, оказывается, что сулит жизнь в Баку!" подумал он, удивляясь знаниям Лятифы и завидуя ее успехам.
Несколько минут спустя они вошли в здание Дворца культуры рабочего поселка.
На одной из внутренних дверей висела табличка: "Районная передвижная библиотека".
- Если нужной книги здесь не окажется, попроси, чтобы взяли из библиотеки имени Сабира, - сказала Лятифа, и первая шагнула в комнату. - А где Зивар? - спросила она, обращаясь к старушке, которая выдавала книги. Выходная?
- Да.
- Анастасия Ивановна, вы можете записать вот этого товарища?
- Конечно.
Лятифа с улыбкой обернулась к Таиру:
- Ну, чем еще могу быть полезной?
- Навеки мне быть бы твоим невольником!.. - ответил Таир отжившим свое время выражением, которое он перенял от отца.
- Что ты сказал? - не поняла Лятифа.
- Говорю: большое тебе спасибо.
- Не стоит.
Таир был тронут вниманием Лятифы, и ему захотелось как-нибудь отблагодарить ее. Девушка протянула ему руку и опять улыбнулась:
- До свидания.
Таир нехотя протянул свою, но тут же спохватился:
- Теперь, разреши, я провожу тебя.
- Нет, спасибо. Спешу.
Быстрыми шагами она вышла из библиотеки.
Пожилая библиотекарша записала Таира и выдала ему требуемую книгу.
Выйдя на улицу, Таир оглянулся по сторонам. Лятифы нигде не было видно. Ругая себя за нерасторопность и застенчивость, он зашагал в общежитие. "Честное слово, хорошая девушка!" - повторял он про себя и никак не мог расстаться с мыслью о Лятифе.
Таир сам не понимал, что творилось с ним. Неужели это была любовь?
5
В баркасе сидело шестеро. Глаза всех были выжидательно устремлены на Таира, который настраивал саз.
Море было чисто и прозрачно, как стекло. Баркас слегка покачивало, и люди, подставив лица северному ветерку, наслаждались прохладой после жаркого дня. Широкая грудь утомленного моря слегка вздымалась, и над Каспием снова всеми красками переливались огни заката. Солнце уже скрылось, оставив на горизонте свой розово-багряный след.
Рассекая зеркальную поверхность моря, словно торопясь поскорее доставить рабочих ночной смены, "Чапаев" несся к маячившей далеко впереди буровой вышке.
Мастер Рамазан, положив руку Таиру на плечо, сказал:
- Пой, играй, сынок. Песня помогает человеку жить. - Старик вздохнул, и Таир понял, что он думает о своих сыновьях. - Когда я слышу звук этих струн, будто молодею...
Таир прижал саз к груди, ударил гибкой косточкой по струнам и вдохновенно запел:
Ты мой месяц высокий, солнце мое и луна,
Жизнь, богатство, счастье мое и весна!
О тебе лишь единой мечта у меня одна.
Сказкой стали слова твои на устах у меня.
Таир словно искал глазами возлюбленную, но вокруг расстилалось лишь море, и только одинокие вышки проплывали мимо баркаса.
Играл Таир с большим мастерством и пел именно то, что хотелось слышать сидевшим здесь молодым людям. Лица у них светились улыбкой.
- Браво, Таир, браво! - восторженно сказал Джамиль. - Все у тебя есть, жаль вот, только нет твоей Зухры...
Но Джамиль ошибался. В душе Таира была своя Зухра - Лятифа. И если бы не мечта о ней, его песня не звучала бы так волнующе. Затягивая на высоких нотах заключительный стих строфы, он думал о Лятифе. Ему даже казалось, что девушка стоит где-то вдали, прислушиваясь к его пению, и он пел все громче, и все сильней ударял по струнам саза.
Теперь Таир часто встречался с Лятифой. При каждой встрече он открывал в ней все новые прекрасные черты, ранее не замеченные, и радовался, что первое впечатление не обмануло его. Он уже искал случая, чтобы открыть ей свое сердце, но, не будучи уверен в ответном чувстве Лятифы, не решался, и заветные слова любви так и оставались невысказанными. Ему хотелось, излить свою душу хотя бы словами песни. Видя, что баркас подходит к буровой, Таир выпрямился и, повернув голову в сторону культбудки, где в это время должна была находиться Лятифа, пропел последний куплет с особенной силой:
