— В твой мир?
Что-то в тональности голоса Джокера заставило Мию снова обернуться к мужчине и посмотреть в его мало что объясняющее лицо.
— Откуда у тебя эта странная уверенность, что не это ТВОЙ мир?
— Ага, а мы все, на деле, находимся в Матрице. И я, судя по всему, попала каким-то невообразимым образом из одной программы в какую-то глюкнутую и лишённую всех привычных мне форм и законов моей Вселенной.
— Это всего лишь ещё одна теория, из миллионов других схожих теорий, которые тоже имеют право на жизнь. Только никто ни здесь, ни где либо ещё не может подтвердить или опровергнуть ровным счётом ничего. Потому что человек определяет для себя реальность сам и сам решает, что настоящее, а что нет, даже если кто-то и убеждает его в обратном. Он ведь не может забраться в голову другому существу и увидеть мир чужими глазами с помощью чужого восприятия.
Что-то знакомое. Или Мие это просто показалось. Как с чувством дежавю, которое вдруг начинает вибрировать в твоём сознании в определённые моменты, а ты не можешь найти этому ощущению никакого разумного объяснения. Тем более, что рано или намного раньше, ты всё равно о нём забудешь.
— Так можно договориться вообще до чего угодно.
— Ну, почему же. Человек на деле — это не тело, которое он кормит, моет и одевает, подражая культуре того социуму, в котором был вынужден родиться и вырасти. Человек — это прежде мозг и накопленная в нём память. Самое неразгаданное в мире вещество с самими непредсказуемыми способностями и скрытыми в нём аномалиями. Не будет мозга — не будет и человека, хотя тело может и остаться, и даже дышать. Не тело получает и испытывает боль или удовольствие. Всем этим управляет мозг. Хотя, порою кажется, что это не так. И, да, это всё очень попахивает Матрицей, которую ты упоминала.
— И то, что вы знаете, что такое «Матрица», тоже говорит о многом. Вам известен мой предыдущий мир, да? Вернее… если бы вы не знали о его существовании, то не знали бы, откуда мы тут у вас появляемся.
Хантер решил в этот раз промолчать, ответив одной из своих самодовольных ухмылочек, которые, как и все его слова, ничего в сущности не объясняли и не меняли.
— У тебя появится возможность проверить все свои догадки на этот счёт, причём в самое ближайшее время. Мне просто не хочется тебя расстраивать касательного твоих не озвученных надежд, Мия. Нет, ты не «проснёшься». И ты не вернёшься туда, откуда так самозабвенно до этого пыталась сбежать. Хотя бы потому, что я тебя нашёл раньше… И я теперь сделаю всё, что в моих возможностях и власти, чтобы ты уже никогда и никуда не вернулась. Как и не попыталась сбежать от меня здесь. Теперь ты моя, Мия. Вся моя. И я обещаю…
Он вдруг поддался вперёд, приближаясь к лицу девушки своим вроде бы и красивым, но с тем же и ужасающе жутким из-за дурацкого грима лицом, который сейчас напоминал запёкшуюся красную кровь. И, да. Она слышала всё тот же исходящий от него запах — чистый мужской и, в каком-то смысле, едкий запах, которым она успела пропахнуть сама после того, как он об неё потёрся и «поцеловал».
Хотя Мия и не могла сказать наверняка, что же в нём пугало больше всего. Скрытый в его огромном теле физический потенциал, или что-то пострашнее этой самой физической силы? И это не говоря про его взгляд и глаза неестественного цвета, которые буквально заглядывали тебе в душу и сканировали её до самого нутра.
— Ты скоро и сама уже не будешь думать о том, куда и как отсюда сбежать. В особенности от меня.
Понять, что это прямая угроза, а не ласковое предупреждение, не составило вообще никакого труда. Кроме одного незначительного факта. Зачем ему выносить подобный ультиматум неизвестной ему девушке и для чего конкретно её запугивать? Обычно так говорят тем, кого действительно пытаются уже довольно долгое время привязать к короткому поводку, после чего укоротить данный поводок до максимального минимума.
Разве что Хантера Мия видела впервые в своей жизни, поэтому и не имела никакого понятия — ни что у него на самом деле было на уме, ни какие истинные причины побудили его на столь странное решение. Если только не брать во внимание тот факт, что он являлся полным психом, а у психов всегда мозги работают не так, как у нормальных людей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хотя… откуда ей вообще знать, что за люди населяли этот мир, чем привыкли тут заниматься в своей повседневной жизни и какие цели преследовали? И чем ближе они подъезжали к центральной башне Остиума, тем меньше ей хотелось вообще что-либо из этого узнавать. А то, что они ехали именно к ней, у неё не осталось ни единого сомнения.
Когда основание башни вытеснило своими границами прочие границы городских кварталов и улиц, растянувшись перед шокированным взором Мии в бесконечную чёрную стену с хаотичным барельефом из громоздких террас, балконов и разнокалиберных окон, девушка практически успела позабыть обо всём, что с ней уже успело произойти за последний час. Точнее, новая порция (или доза) из ирреальной действительности перекрыла собой все предыдущие катастрофы, психологические стрессы и иже с ними.
Наверное, ей до последнего хотелось верить, что всё это неправда. Что ещё чуть-чуть и совсем немного, и она проснётся, а этот жутко прекрасный кошмар бесследно растает в памяти вместе со всеми предыдущими снами. И желательно без возможности вспоминать о нём время от времени.
Но броневик Хантера уже сбавлял скорость, перед тем как окончательно остановиться у одного из многочисленных входов в башню. И, судя по его виду, самому, что ни на есть, парадному и вычурному, во всех смыслах данного слова, — это был вход в ту часть башни, куда мог попасть далеко не каждый желающий. Как и войти в огромные двери из чёрного стекла и хромированного (тоже чёрного) металла, которые, в свою очередь, были украшены массивным портиком с квадратными колоннами из чёрного глянцевого мрамора и парочкой (кажется чугунных) статуй всё тех же большущих языческих богов. При этом, и колонны, и статуи подпирали собой на удивление пропорциональный и идеально симметричный треугольный фронтон.
Про вооружённую до зубов охрану в немного отличительной чёрной форме и масках у данного входа, наверное, можно было и не говорить. Как и о том факте, что никто из этих «гвардейцев» при выходе мистера Хантера (всё в том же нелепом костюмированном прикиде а-ля Милдред Рэдчет) из бронированного джипа практически не шелохнулся и не начал требовать у столь важного «гостя» каких-либо действий или документов для идентификации личности.
К слову, Хантер не сразу рванул к впечатляющим дверям чудо-башни, немного задержавшись рядом с открытой дверцей джипа и дождавшись, когда Мия самостоятельно вылезет из салона без чьей-либо помощи. Но если бы эта помощь ей вдруг и понадобилась, её бы оказали девушке незамедлительно в ту же секунду. И, скорей всего, это бы сделал один из вооружённых охранников Джокера, сопровождавший их на одном из военных мотоциклов в общем кортеже. Тем более, что несколько телохранителей успели к этому времени слезть со своих железных скакунов и оцепить защитным периметром практически всё расстояние, ведущее от броневика к парадному входу башни.
Если у Мии и возникали до этого хоть какие-то нелепые мысли с безумными идеями о возможном побеге, то при выходе из машины от них не осталось даже кучки тлеющего пепла.
— С возвращением, мистер Хантер. Как ваша поездка к южным «вратам» Остиума? Удачная на этот раз?
У самого входа в невероятно огромный вестибюль (больше схожий по своим размерам на космический ангар для межзвёздного шатла) их встретил пожилой швейцар в необычной тёмно-антрацитовой форме с золотыми нашивками и кантом. Немолодой и уже полностью седой мужчина с неподдельной искренностью улыбнулся, тут же приложив кончики пальцев правой руки в белоснежной лайковой перчатке к козырьку нестандартной фуражки.
— Даже более чем, Арни. Сегодня я наконец-то устрою воистину королевскую вечеринку и отпраздную столь грандиозное событие, по всем канонам классики жанра.
