Притом умаление этого вида добра не должно быть понимаемо в смысле вычитания, как умаление в количестве, но скорее в смысле ослабления, как умаление в качествах и формах. Таким образом, ослабление этой способности является, по сути, противоположностью ее силы. В самом деле, такого рода способность усиливается через расположенность, приуготовляющую материю к актуальности; чем больше такой расположенности в субъекте, тем более тот готов к принятию совершенства и формы; и, напротив, она ослабляется через обратную расположенность, усиление которой в материи означает возрастание потенциальности в ущерб актуальности.
Поэтому, если противоположные расположения не могут умножаться и усиливаться до бесконечности, но – только лишь до некоторого предела, то и вышеупомянутая способность также не может уменьшаться или ослабляться до бесконечности, что видно на примере активных и пассивных качеств элементов; так, охлаждение и увлажнение, благодаря которым уменьшается и ослабляется способность материи к восприятию формы огня, не могут быть умножены до бесконечности. Но если противоположные расположения могут быть умножены до бесконечности, то и вышеупомянутая способность также, в свою очередь, может быть бесконечно уменьшена или ослаблена; тем не менее и в этом случае она не может полностью исчезнуть, поскольку всегда остается ее причина, а именно субстанция субъекта. Так, если между солнцем и воздухом поместить бесконечное множество непрозрачных тел, способность воздуха быть освещенным будет бесконечно уменьшена, но все же полностью не исчезнет до тех пор, пока сохранится сам воздух, который по своей природе прозрачен. Подобным же образом можно бесконечно нагромождать и грехи, вследствие чего способность души к добродетели будет все более и более ослабевать; в самом деле, эти грехи подобны препятствиям, помещенным между нами и Богом, согласно сказанному: «Беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом» (Ис. 59:2). И все же вышеупомянутая способность души полностью не исчезает, ибо принадлежит ей по природе.
Ответ на возражение 1. То добро, которое противоположно злу, может быть полностью истреблено; но, как было указано выше, другие виды добра полностью не уничтожаются.
Ответ на возражение 2. Вышеупомянутая способность посредствует субъекту и действию, и что касается действия, то оно умаляется злом, но что касается субъекта, то он сохраняется. Поэтому, хотя добро и целокупно, тем не менее, с точки зрения его соотнесенности с различными вещами, оно истребляется, но не полностью, а лишь отчасти.
Ответ на возражение 3. Иные, вообразив, что уменьшение этого вида добра подобно уменьшению в количестве, говорили, что как бесконечно делима непрерывность (если деление совершается в одной и той же пропорции, например, половина делится пополам или третья часть – на три), точно так же происходит и в данном случае. Но такая аналогия неправомочна. В самом деле, при пропорциональном делении с каждым разом отнимаемое [частное] становится все меньше и меньше (ведь половина половины меньше половины целого). Однако последующий грех вовсе не обязательно уменьшает вышеупомянутую способность меньше, чем грех предшествующий: он может уменьшать ее и в той же мере, и [даже] больше.
Поэтому должно говорить, что хотя эта способность и конечна, тем не менее уменьшаться она может и бесконечно, но не через самое себя, а акцидентно, ибо и противоположные расположения также могут увеличиваться бесконечно, о чем было говорено выше.
Раздел 5. Можно ли разделять зло на преступление и наказание?
С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что зло ошибочно разделяют только на преступление и наказание. Ведь любое несовершенство – это своего рода зло. Но всем тварям присуще [общее им] несовершенство, состоящее в их неспособности сохранять собственное бытие, каковое, однако, не является ни преступлением, ни наказанием. Следовательно, разделение зла только на преступление и наказание ошибочно.
Возражение 2. Далее, в неразумных тварях трудно усмотреть преступление и наказание, однако же и им присуща порча и несовершенство, а это суть зло. Следовательно, не всякое зло является преступлением или наказанием.
Возражение 3. Далее, искушение – зло, но это отнюдь не наказание, ибо, как сказано в глоссе на2 Кор. 12, «искушение не поддавшегося соблазну не грех, но упражнение в добродетели»; но это и не преступление, ибо искушение предшествует преступлению, а наказание следует уже после. Поэтому разделения зла на преступление и наказание недостаточно.
Возражение 4. Этому [впрочем] противоречит следующее: кажется, что и такое разделение избыточно, ибо, согласно Августину, вещь зла постольку, «поскольку подвержена порче»[84]. Но претерпевающее порчу претерпевает наказание. Следовательно, всякое зло – наказание.
Отвечаю: зло, как было показано выше (3), есть лишенность блага, которое преимущественно и само по себе есть совершенство и актуальность. Но актуальность двояка: первично актуальность суть форма и целостность вещи, вторично – ее деятельность. Поэтому и зло двояко. С одной стороны, оно выражается через лишение формы или чего-либо, необходимого для целостности вещи; так, слепота – это зло [как лишенность формы зрения], а равно она суть зло как недостающее всем составляющим тела. С другой стороны, зло выражается через изъятие должного действия, то ли таким образом, что последнее отсутствует, то ли таким, что оно [хотя и есть, но] лишено надлежащего модуса или порядка. Но так как благо само по себе является объектом воли, зло, которое суть лишенность блага, особым образом обнаруживается в наделенных волей разумных тварях. Отсюда то зло, которое выражается в лишении формы и целостности вещи, имеет природу наказания; это тем более очевидно, если принять во внимание, что все вещи подчинены божественному провидению и суду, о чем уже было говорено выше (22, 2); ибо такова природа наказания, что оно противно устремлению воли. А то зло, которое заключается в недостатке должного действия со стороны наделенной волей твари, имеет природу преступления; в самом деле, разве не обвиним мы в преступлении того, кто не совершит должного действия при том, что это полностью зависит от его решения. Поэтому любое зло в наделенных свободной волей тварях должно полагать или преступлением, или наказанием.
Ответ на возражение 1. Поскольку зло есть лишенность блага, а не его отрицание (о чем было сказано выше (3)), постольку злом является не недостаток блага вообще, но недостаток того блага, кое должно принадлежать вещи по природе. Так, лишенность зрения, будучи злом для животного, для камня вовсе не зло. И точно так же, коль скоро бытие и [его] сохранность исходят из одного и того же источника, способность сохранять собственное бытие противно природе твари, а потому этот вид несовершенства для твари – не зло.
Ответ на возражение 2. Разделение [зла] на преступление и наказание есть не разделение зла как такового, но того зла, кое усматривается в вещах со свободной волей.
Ответ на возражение 3. Искушение, будучи побуждением к злу извне, всегда зло преступления в искусителе, но не всегда зло преступления в искушаемом (по крайней мере до тех пор, пока оно не найдет в нем отклик как действие действователя в претерпевающем воздействие); и только лишь если искусителю удается обратить искушаемого к злу, тогда и в последнем возникает зло преступления.
Ответ на возражение 4. В ответ на противоположный аргумент должно заметить, что сама природа наказания несет в себе идею причинения вреда действователю в нем самом, тогда как идея преступления несет в себе идею причинения вреда действователю в его действии; таким образом, то и другое – зло, ибо оба они несут в себе идею причинения вреда.
Раздел 6. Верно ли, что наказание имеет природу зла в большей мере, нежели преступление?
С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что в наказании больше зла, нежели в преступлении. В самом деле, преступление оскорбляет добродетель, которую [впоследствии] ожидает награда. Но награда, будучи целью добродетели, по своей благости превосходит ее. Следовательно, в наказании больше зла, нежели в преступлении.
Возражение 2. Далее, то зло большее, которое противоположно большему благу. Но наказание, как было указано выше (5), противоположно благу действователя, тогда как преступление противоположно благу его действия. Следовательно, коль скоро сам действователь лучше, нежели его действие, то похоже, что наказание хуже преступления.
