Наукой доказано, что большинство житейских ситуаций меняется от просто плохих до совсем поганых – кажется, это называется энтропией. Так вот, любой ученый, которому случилось бы наблюдать нас в ту минуту, получил бы отличный повод порадоваться тому, что этот закон природы наглядно действует. Как сказала Дебора, меня и впрямь посещают догадки насчет психологии несчастных, извращенных порождений тьмы. Но только потому, что я и сам из их числа. Дебора единственная, с кем я разговаривал на эту тему. В конце концов, мне вовсе не хотелось бы, чтобы люди задавались вопросом: «Надо же, Декстер думает как убийца. Почему?» И в дополнение к прочему, поскольку эти мысли исходят из очень потаенного уголка моей души, их обсуждение всегда вызывает у меня ощущение наготы. Я думал, сестра это понимает, и все-таки время от времени – как вот сейчас – она вытаскивает меня нагишом в свет прожекторов.
Роберт и Джекки разом повернулись в мою сторону, от чего я почувствовал себя еще более неуютно.
– А, – подал голос Чейз. – Он что, типа психологически профилирует? – Никогда еще не слышал, чтобы данный термин использовали в виде глагола. Не сказать, чтобы от этого мне стало комфортнее.
– Типа того, – кивнула Дебора.
– Ух ты! – Джекки посмотрела на меня с новым уважением. – И как вы этому научились?
Сами понимаете, это оказался именно тот вопрос, на который мне меньше всего хотелось отвечать. Боюсь, обсуждать с Джекки единственно возможный правдивый ответ на него было бы просто невозможно. Поэтому я сделал все, что в моих силах, дабы увести беседу от моей скромной персоны.
– О, – отозвался я как можно искреннее. – Видите ли, я изучал психологию в колледже. А скажи, сестрица, список пропавших вы, конечно, уже изучили?
Дебора презрительно отмахнулась.
– Первым же делом, – буркнула она. – Ну же, Декс, будь серьезнее. – Она подбоченилась и сделала шаг в мою сторону. – Право же, мне очень нужно надеть наручники на этого ублюдка – и прежде, чем Андерсен затопчет все улики. И до того, как этот парень проделает такое еще раз. Потому что ты ведь знаешь: он собирается повторить.
– Возможно, – осторожно произнес я, отмахиваясь от едва слышного голоска внутри меня, заметившего: «Почти наверняка».
– Тогда давай, – сказала Дебз. – Дай мне что-нибудь, с чего я могла бы начать. – Она пристально на меня взглянула, и – что еще сильнее выбивало из колеи – Джекки придвинулась ко мне и сделала то же самое. Я оказался в окружении Дебор, и обе они с нетерпением ждали, чтобы я совершил для них чудо. Слишком много для одного-единственного дилетанта, пусть даже и извращенца. Спасение пришло со стороны Роберта: он снова скрестил руки на груди, и на его лице появилась скептическая ухмылка.
– Да ну вас, – хмыкнул он. – Профиль – это штука серьезная. В смысле, когда это делают парни из ФБР, у них уходят годы, да и они угадывают хорошо если в половине случаев.
Все повернулись в его сторону, и я смог перевести дух. Чейз пожал плечами и пробормотал:
– Ну, я ведь только свое мнение высказал.
– Декстер справляется с этим немного лучше, – заявила Дебора.
– Круто, – сказала Джекки. Она ободряюще улыбнулась мне, и я так и не смог решить, как поступить: пасть у ее ног, позволив почесать себя за ухом, или выпороть сестрицу за то, что выставила меня на обозрение.
– Ну ладно, если так, – подал голос Роберт – немного обиженно, словно он решил, будто мы все ополчились против него. Он поднял подбородок и повернулся ко мне. – Что ж, давайте посмотрим.
Надо сказать, это вышло очень любезно с его стороны: подкинуть мне повод сделать что-то, а не просто мечтать очутиться где-нибудь в другом месте. Это его «давайте посмотрим» прозвучало так оскорбительно, что я даже забыл о нежелании делиться сокровенными мыслями – сразу же захотелось ткнуть его мордой в грязь.
– Ну… – начал я, воскрешая в памяти тело, каким я видел его: странную смесь травм от рук, зубов и ножа. И, конечно, эту штуку с глазами. Все продолжали смотреть на меня, и я понял, что должен сказать хоть что-нибудь.
– Ну, – повторил я. – Для начала взять ее глаза…
– Ну, – встрепенулась Дебора. – Что с ними?
– Это самое главное, – объяснил я. – Он ведь пытался заострить внимание на том, что она видела. И хм… на том, что она не видела.
– Это я и сама знаю, – фыркнула Дебора. – Ну, вырвал он ей один глаз и спустил свою струхню в глазницу – так неужели можно подумать, что это он случайно? Я знаю, он ослепил ее, так как что-то имел против ее глаз. И что?
– Но в этом все дело, Дебз, – настаивал я.
– И что? – поинтересовалась Джекки, очень похоже на Дебору.
– Он ведь ее не ослепил, – напомнил я. – Один глаз не тронул. Он хотел, чтобы девушка видела происходящее.
– Боже праведный! – пробормотал Роберт.
– И все равно я ни хрена не понимаю, зачем или что это означает, – рявкнула Дебора, снова став более-менее собой.
– Для него все вертится вокруг этого, – сказал я и тут же услышал одобрение Попутчика, словно тот шепнул мне на ухо: «Ага! Ну давай! Давай же!..» – Зрение, способность видеть… Все дело именно в этом. Не часть, а все – именно все.
– Но что все это значит? – настаивала Дебора.
– Пока точно не знаю, – признался я, и Роберт кашлянул, словно демонстрируя, что тут все и без слов ясно.
– А я не понимаю, – сказала Джекки. – Я про штуку с глазницей. О чем это говорит… не считая того, что он больной на голову ублюдок?
– Вам надо попытаться залезть к нему в голову, – посоветовал я и сделал глубокий вдох. – Попытаться представить, о чем он думал.
– Чего-то мне не очень хочется, – тихо произнесла Джекки.
Но я уже услышал далекое шуршание крыльев, заметил сгущавшиеся тени и зажмурился, стараясь увидеть все это глазами того, что хоронился в Темных Подземельях, лаская его до тех пор, пока он не взмыл в черное небо и не начал показывать картины Вечной Ночи…
И я увидел, как она бьется, стонет, отчаянно рвется из веревок, пытается выдавить хоть звук сквозь кляп, не замечая ничего, кроме надвигающейся смерти, и не видя самого главного: почему, зачем я делаю это с ней. Она сама отказывалась видеть это – и даже теперь ее взгляд не отрывается от ножа, не замечая руки, которая его держит, а мне нужно заставить ее посмотреть на МЕНЯ, обратить внимание на МЕНЯ. Я отбрасываю нож в сторону и придвигаюсь к ней – ближе, ближе – и начинаю действовать руками, ногами, ногтями, зубами – и все равно она не видит МЕНЯ. Поэтому я хватаю ее за волосы, за эти восхитительные золотые волосы, и рывком поворачиваю ее лицом к себе, чтобы она наконец увидела МЕНЯ.
И она видит.
В первый раз она смотрит на МЕНЯ, и видит МЕНЯ, и понимает, кто я на самом деле, и наконец я могу показать ей, как она дорога мне, как никому другому, показать, что это могло случиться только так и никак иначе, и наконец я могу открыть ей сокровенного МЕНЯ, истинного МЕНЯ.
Я могу показать ей свою любовь.
И чтобы знать наверняка, что она всегда будет видеть мою любовь, я вырываю ее глаз и оставляю его у себя, чтобы и я всегда помнил это.
И чтобы она по-настоящему видела, как я люблю ее, я наполняю своей любовью то место, где прежде был ее глаз.
А потом все позади. И я снова ощущаю горечь. Потому что ничто не вечно. Но любовь должна быть вечной, и я хочу, чтобы с нашей любовью так и произошло. И чтобы эта любовь осталась вечной и не могла больше ни измениться, ни закончиться, я должен сделать только одно. Так, чтобы ничто не смогло заставить нашу любовь потускнеть, оборвать этот идеальный момент. Это очень важно.
Поэтому я ее убиваю.
Кто-то покашлял; я открыл глаза, и первым, кого увидел, оказалась Джекки. Она смотрела на меня с очень странным выражением – смесью восхищения и ужаса, словно услышав негромкий шелест кожистых крыл, все еще раздававшийся в моем мозгу.
– Что? – спросил я у нее.
Она покачала головой, и ее хвост мотнулся из стороны в сторону.
– Ничего, – ответила она. – Просто я… – Она прикусила губу и нахмурилась. – Где это вы сейчас были?
– О, – пробормотал я, ощущая, как краска заливает щеки. – Я… хм… это трудно объяснить.
Дебора хихикнула, что показалось мне не самым дружеским жестом с ее стороны.
– А ты попробуй, – хмыкнула она. – Мне тоже интересно послушать.
– Ну… э… – начал я, демонстрируя отсутствие обычного моего блестящего мышления. – Я… э… Я, видите ли, пытаюсь представить себе. О чем думал убийца, что он чувствовал.
Джекки продолжала, хмурясь, смотреть на меня.
– Ну-ну, – произнесла она.
– Э… – Моя речь по-прежнему состояла преимущественно из односложных слов. – Поэтому я… Я двигаюсь назад, отталкиваясь от того, что мы все видели. С помощью того, что мне известно. То есть, – поспешно поправился я, – с помощью того, чему меня учили, – ну, учебники и…
