24 апреля, очень раннее утро.
Старцев Александр, поезд дальнего следования Москва-Сургут.
Зря я согласился на водку. Решал же повременить чуток, когда выходил в тамбур с Саней. Не, я не бурагозил. Вроде как. Просто когда пришла Анечка, уже был в состоянии крепкого подпития. Блин, о чем я с ней разговаривал? Вроде по времени прилично вместе посидели, только не помню ничего.
Приоткрыл глаза и осмотрелся. Я лежал в одежде на нижней полке без постельного белья, укрытый клетчатым солдатским одеялом. Хм, плацкарт не мой. Соседей тоже нет, но неудивительно, я еще трезвым обратил внимание, что вагон заполнен едва наполовину. Во рту было сухо и ощущение, будто кот нагадил, и в то же время дико хотелось в туалет. Я с трудом встал, сдерживая желание помочиться. Каждое движение отдавалось во лбу над глазами пульсирующей болью. Дурак, намешал и пиво, и виски, и водку. Ах да, вина же еще стакан хлопнул вместо сока. Мда, зато вчера было хорошо. Я дошел до нашего плацкарта, и с облегчением увидел несколько полупустых бутылок с минералкой. Сделав несколько глотков и приглушив жажду, понял, что счастье уже близко, и до него всего метров семь осталось по вагону пройти. Поставил бутылку на стол, на котором еще оставалась недопитая водка и осмотрелся. На нижних полках беспробудно спали Саня и Егор. На моей, верхней, спал Костик, а посмотрев на другую, столкнулся взглядом с Олегом.
- Фу ты епть! - прошептал я, вздрогнув.
- Как, живой? Ухмыльнулся он.
- Да хз. Как все закончилось, было что криминальное?
- Нормально все, не парься. Даже не наблевал никто, - опять усмехнулся Олег. На вот, держи, - он достал из сетки на стене видимо заранее приготовленную пачку таблеток и протянул мне.
- Это что?
- Аспирин. Выпей, две штуки, сразу полегчает. Ну, или пива хлопни, подлечись.
- Не, я с утра не похмеляюсь. Бу. Лучше колеса.
Я закинул всего одну таблетку, не люблю лекарства, но совсем что-то плохо. Запил минералкой, и отдал пачку Олегу, кивнув благодарно.
Идя в сторону сортира, вспомнил, как рассказывал Анечке что-то про любовь с первого взгляда и самую прекрасную девушку на свете. Стало дико стыдно. Шел и крыл себя шепотом последними словами. Надо было так накиряться. В тот момент, когда я давал себе очередной зарок больше не пить, от головы состава послышался дикий скрежет. Как в самолете, когда над шасси сидишь при посадке. Сразу же пол чуть дернуло, и по всему вагону пошла мелкая вибрация.
Несколько секунд я стоял в ступоре, пока не раздались громкие крики Олега.
- Держись! Саня, вставай! От окон все! Держитесь! Леха от окна!
Не совсем понимая, что происходит, отступил с прохода и вцепился в поручни на верхних полках. В животе вниз опустился холодный комок, и я, еще не понимая, что происходит, крепче сжал пальцы на металлических ручках. Глянув вниз, столкнулся с испуганным взглядом только что проснувшийся женщины на нижней полке. Снизу, из-под пола, начал раздаваться скрежет, потом от начала вагона послышались несколько металлических хлопков, и пол резко накренился в сторону движения. Скрежет превратился в гул, пару томительных секунд вагон плавно разворачивался в левую сторону, будто подталкиваемый гигантской рукой. Я стоял, вцепившись в поручни, все еще таращась на проснувшуюся тетку, и не мог себя заставить отпустить руки и развернуться, хотя вагон начал ощутимо крениться, и я вместе с ним, опускаясь спиной вперед. Тут вместе со звоном стекла ударило поочередно сначала с хвоста, потом спереди, я увидел в окне проезжающий мимо вагон с размочаленным переходом, который сам по себе двигался вперед. После этого мои руки резко вывернуло, и потолок прыгнул прямо на меня. Рывка я не выдержал, пальцы сорвались с поручней, и ногами вперед полетел в потолок, который сейчас оказался стеной. Ноги согнуть успел, но удар был такой силы, что приземлился больно на задницу. Верхнюю губу просто расшкивало от встречи с коленом, кровь брызнула в стороны. Так и сел, зажав лицо ладонями и зажмурив глаза от страха. По сторонам больше не кидало, вагон медленно завершил кульбит после рывка, и потолок стал уже полом.
Несколько томительных секунд я приходил в себя. Ныли зубы, и дико болела задница. Во рту стоял медный привкус крови. Меня трясло мелкой дрожью, между лопаток был жуткий холод, в ожидании очередных ударов. Я резко открыл глаза, не отрывая ладони от лица, и уже окончательно поверил в то, что больше пространство вокруг меня не вертится. Непривычно было смотреть на верхнюю сторону полок снизу. Нижние полки были открыты. Из одной сумки не выпали, как-то держались, только ремень свисал. Совсем наверху, на потолке, который когда-то был полом, находился разложенный столик, газета частью прилипла к нему, видимо после застолья, и не падала, болтаясь грязной тряпкой. Неожиданно четко почувствовал струйки крови, которые стекали по рукам в рукава толстовки. Посмотрел на ладони, все мокро красные. Аккуратно провел языком по зубам. Все на месте, но два верхних передних и один нижний ощутимо шатались. Потом уже, вспоминая по крупицам аварию, я порадовался за то, что не стал в детстве прикус исправлять. В момент удара зубы у меня были крепко сжаты, чтоб язык не откусить, и был бы правильный прикус, передних зубов бы не стало просто.
Я опять зажмурился, и прислонил ладони к лицу, размазывая кровь. Открывать глаза снова не хотелось, потому что боялся. Когда я влетел в стену, только одна нога попала в твердую поверхность, вторая скользнула, поэтому меня задницей так сильно и приложило. В этот раз глаза я открыл уже не так резко, и глянул правее от себя. Трупы я до этого видел только когда в морг заходил, и один раз бомжа на улице зимой. Но женщина, с которой я играл в гляделки, когда только поезд с рельс сошел, лежала в такой позе, что сомнений быть не могло, мертвая. Темно русые волосы разметало по полу, а вот лица видно не было, только затылок. Мне очень не хотелось думать, что она кончилась из-за того, что это я ей ногой в шею попал. Наверное, я попал ей в грудь, или в живот, от этого не умирают. В правой ступне до сих пор оставалось ощущение встречи с чем-то мягким, точно не в кость. Меня передернуло. Я перевел взгляд дальше. Народу было неожиданно много. Один мужик стоял на четвереньках и кашлял. Я смотрел на него как в немом кино. Однако стоило только подумать о том, что кашляет он беззвучно, на меня вдруг обрушилась вся какофония звуков катастрофы. Мерно скрипели перекрытия все еще чуть покачивающегося вагона, слышались стоны, издалека доносился просто животный вой. Редким хрустальным дождиком все еще опадало оконные стекла. Мимо меня прошел мужик с бешеными глазами, с неясным бормотанием. Я сидел, глубоко дыша открытым ртом, отняв руки от лица, рассматривая лежащие тела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
