Иона шел вперед, уничтожая крепость за крепостью. Скоро он добрался до столичной планеты кикантов.
- За нами Орден, впереди – враг, - кричали послушники, бросаясь со своими кислотными побратимами на бегущих врагов.
Лястер высадился на главную планету недругов вместе с десятком самых лучших бойцов. Одиннадцать человек, закутанные в белые балахоны, мечами уничтожили целую планету, освободив полмиллиона плененных женщин и младенцев.
Это был конец пути. Завершение мести. Больше не существовало ненавистного врага, главному вождю которого Иона голыми руками вырвал черное сердце. Месть заполонила весь кругозор Верховного Главы, она стала единственной целью и единственным божеством в теософических учениях Ордена. С малых лет монахи учились не любить, а ненавидеть ближнего своего, считая себя выше всех остальных созданий Творца.
Вот отрывок из проповеди Старшего Паладина:
«Дети мои, наша богиня, вторая по важности после Господа, берет свое существование из древних времен. Свою историю она начинает еще от мифической Библии с планеты Земля. Когда-то змей искусил Еву и Адама, хитростью заставив их скушать яблоко познания. Люди одержали возможность различать хорошее и плохое, научились мыслить и анализировать, перестали слепо подчиняться Богу.
За то, что Змей-искуситель сделал запрещенное, Всевышний отомстил ему. Сбросив на твердь земную, и превратив в вечно ползущее хладнокровное животное, которое ядом своим может убить человека. От тех времен Месть – второе имя Искусителя, ибо он, как первый символ живого существа, которое пострадало от божественного недовольства.
После истории о первых людях, мы можем увидеть многочисленные примеры того, как Месть была двигателем прогресса и технологий. Она заставляла людей идти на неимоверные подвиги, восставать против близких своих и супротив целых систем по управлению государствами. Начиная от Каина, потом Ленина, с его отместкой за брата, Кецалькоатль, Шива и другие. Взять того же генералиссимуса Темпла, который во имя Земли вырезал четыре планеты мирных мятежников, не желавших покорятся империи.
И в каждом из нас живет частичка Господа. Равно, как и половина в ней – божественная Месть. И в любом отдельном мече, рукоять которого сейчас каждый из вас сжимает в желании броситься в бой. И в каждом маленьком, невидимом глазу кварке, атоме, молекуле. Всюду есть противодействие действию. Ибо где существует механика и движение, всюду должна находиться сила сопротивления!
Мы, братья мои и дети, есть противодействием мировому порядку. Мы боремся за то, чтобы мир распространялся между живыми существами. Но, помните, что мир и спокойствие возможно только среди мертвых, ведь движимые разумом и местью живые не смогут существовать без того, чтобы не вознести над другими свои ценности и самолюбие.
Дорогие послушники, помните, что Орден будет существовать до того времени, пока не умрет человечество, или не падет последний Паладин! Спасибо, друзья! Прошу всех на трапезу!
Во имя Каина и Сталина, во имя Гитлера и Наполеона, во имя всех войн и смертей. Да будет Месть! Аминь!»
- Ничего себе верования, - воскликнул вслух Антон. Он напряженно всмотрелся в зелень клинка, на поверхности которого то и дело пробегали крупные остроконечные руны. Они сплетались в необычные узоры, распадались на знаки поменьше, кружились вдоль кровотоков, жались одна к другой и равномерно вспыхивали.
- Что это? – поинтересовался капитан, указывая на движущиеся буквы.
- Где? – заволновался меч. Он завертелся вокруг своей оси, затем на бешеной скорости разлетался по каюте, едва не обезглавив Клипарда. Лишь вонзившись наполовину в раму картины с изображением горы, оружие немного успокоилось.
- Что это было? – заворожено и немного встревожено спросил Антон.
- Если ты увидел божественные руны, - ответил меч, - то спокойно можешь считаться тай-цзином третьего Овала. Ведь они появляются лишь перед прошедшими испытания. Только те, в ком сила мести окрепла настолько, чтобы прочитать надписи, могут нести непосильное бремя монаха.
Клипард пожал плечами, ничего не понимая.
- Кажется, ты говорил, что перейти на следующий этап можно, лишь отучившись тяжелые восемь лет.
- Так оно и было, - вздохнул кислотник. – До тебя. Поверить не могу, чтобы кто-то смог подняться вверх по лестнице Ордена! Или у тебя в жизни случилось что-то такое, что заставило душу почернеть, а мозги до последнего вздоха желать смерти ближнего своего. Позволь, - он обратился к Антону, - просмотреть твои воспоминания.
Капитан согласно кивнул и сомкнул веки.
Вихри подсознания пронеслись перед судорожно зажмуренными глазами – она там, внутри! А он не смог и не простил…
Плазменный язык дотронулся до ее нежного тела, заставляя кричать от ужаса и смертельной боли. Голубые глаза, полные слез, расширились, и в них отбилось красное с фиолетовым от плазмы пламя. Ресницы обуглились, вспыхнули волосы, пустые глазницы запались в горящий череп.
Прекрасная грудь от невероятной температуры сплыла вместе с остатками одежды на пузырящийся пол. Радом корчился поручик, которому выжгли мозги ментальной атакой.
- Любимая! - кричал Клипард, видя на мониторе растворяющийся огненный шар.
Она горела там, в атмосфере, а он сидел в своем звездолете совсем без горючего и вводил корабль в пике. Он хотел умереть и бесплотным привидением душить ее убийц во сне под одеялами, в постелях. Даже самые далекие их родственники и друзья будут мертвы, разорваны в куски и клочья. А он станет пить их кровь, и жрать беззубым ртом сочную плоть. Сожри врага своего! Он ничего не сделает тебе из твоей утробы.
Месть накрыла его теплым одеялом, она вонзила корабль не в острые скалы, а в маленькое холодное озерце. Она несла его по печальной жизни, стеля трупы перед натруженными ногами в нечищеных сапогах. Он ел вместе с нею и жил душа в душу, он занимался с нею сексом, и она рожала ему родных детей: злобу и ненависть. Она стала смыслом его грешной жизни, а он окрестился ее мессией.
- Понятно, - грустно протянул кислотник, немного отодвигаясь от капитана. – А я, было, подумал, что попал на первого человека без черноты в ладонях.
Антон молчал, разглядывая руны, которые, сплетаясь, начинали преобразовываться в буквицу.
«Я создан для смерти», было написано на клинке. «Чтобы дарить жизнь». Философская фраза, подумал Клипард.
- Кто это написал? – спросил он у меча. – Ах, да, - спохватился. – Это же сам Бог написал!
- Так ты согласен вступить в ряды сподвижников Ордена? – торжественно вопрошал кислотник.
- Да, - твердо отрезал Антон. Месть влекла его в неизведанные дали.
- Капитан, - зазвучало одновременно в динамиках каюты и в его личном коммуникаторе. – Скоро мы будем выходить из субпространства. Если ощущаете в себе силы управлять судном, просим появиться вас на мостике. В другом случае, командование возьмет на себя первый помощник Липков, пока ваше драгоценное здоровье не поправится!
- Спасибо, Катти, - Антон провел пальцем по теплой сенсорной кнопке коммуникатора, оставляя на ней свой отпечаток. – Я в полном порядке. Не пройдет и пяти минут, как я буду находиться на мостике и приму управление на себя.
Он набросил на себя летную форму и открыл дверь в коридор.
В полетной рубке царило радостное оживление. Каждый счел своим долгом тепло поприветствовать своего командира и похлопать его по плечам. Клипард даже удостоился двух поцелуем от Эвелины и радистки. Только Стигней молча кивнул ему головой и, отобрав свое оружие, скрылся в направлении верхней палубы. Капитан отметил, что меч летел к своему побратиму как-то медленно, словно с сожалением, вызвав на лице у монаха целую бурю не слишком приятных чувств.
- Итак, господа, - отдышавшись после особо крепких объятий боцмана. – Предлагаю рассказать мне все, что вам удалось рассмотреть в суете битвы со спрутом. Не для того, чтобы похвастаться, хочу отметить, а для полного воссоздания картины происшествия! И кстати, сколько времени еще осталось до выхода из субпространства?
- Ровно двадцать две минуты, - твердо отчеканил Джумас Липков. – Но вот рассказать вам о бое могу немного. Все время мне пришлось заниматься тем, чтобы вырвать корабль из щупальцев монстра. Так что увидеть много мне не удалось, кроме того, как в вашу грудь впивается толстый смерч, опоясанный крупными золотыми звездочками, разноцветной субпространственной пыли.
- Смерч? – не ослышался капитан. – В меня действительно что-то вселилось?
- Конечно, Антон, - заворожено округлила глаза Катти. – Только мне показалось, что в этом смерче я увидела маленького красного чертика. Он держал в руке хрупкое серебряное ведерко и весело махал нам из пыли.
- Ни хрена себе, - брякнул первый артиллерист. – Никаких проклятых чертей мне рассмотреть не удалось. Лишь тонкую черную нить, вонзившуюся в ваш скафандр.
