— Катенька-Катюша, а муж твой, отчего помер?
— Онкология. Поджелудочная железа. Ему сделали операцию, но слишком поздно. Он был очень здоровым человеком, а сгорел за полтора года.
"Печальная история… По крайней мере, не насильственным образом отошёл". — Это я про себя уже думал. И всё равно, блудняк какой-то чую. Не всё так просто у Катерины. Битва за наследство? А запросто может быть. И вообще, я ей не брат, не сват, и не родственник. Чего я изпереживался-то весь? Ну, встретились два одиночества, ну, по ходу пьесы костёрчик развели. Бывает. Только костру-то моему потухаться не хочется, вот ведь, об чём разговор. С собой Катю позвать? Да ну, глупость, какая. Вон она, вся в шоколаде. Даже и не смешно. Ладно, допустим позову, и она откажет. Мне, что, хуже станет? Что так, что эдак. Не позову, так и не поедет. Или позову, а она не поедет. Я-то еду всё равно по-любому. А вдруг согласится? Чем чёрт не шутит? Не! Чушь это полная. Поигралась она со мной в прятки для разнообразия, и — "чао бамбино, сорри"!
Объявление о прибытии рейса оборвало мои печальные раздумья, и мы отправились встречать дорогого гостя. Весьма дорогого.
История шестая. Ночная жизнь
В 16:50, сквозь пограничные и таможенные препоны, лёгкою походкой, одетый в лёгкую светлую рубашку и легкие летние брюки, сияя лёгкою улыбкой и легко помахивая "дипломатом" к нам играючи шёл Александр Бат. В толпе прибывших пассажиров я его сразу опознал. Что-то в нём наше, российское сразу мне в глаза бросилось. И он меня тоже моментально вычислил. И плакатик заготовленный не понадобился. Оказался он крепким широкоплечим молодым мужиком, приятной наружности, с крепким рукопожатием. Высокий лоб с ранними залысинами, ясные глаза, и всё такое. Сразу мне этот парень понравился. Было в нем, что-то по-мужски надёжное. И дружелюбное. Поручкались. Представились. Я даму представил. И о дальнейших планах с ним заговорил.
— Номер в гостинице для вас, Александр Николаевич, забронирован. Однако если вы не устали, и у вас найдётся желание, то прямо сейчас мы с кирией Катериной можем показать вам купленный мной, сегодняшним утром, аппарат тяжелее воздуха, под названием самолёт. Это рядом совсем, поскольку "Караван" прописан в местном авиационном клубе. Пойдёмте?
— Не может быть! Неужели он действительно так называется? — восхитился господин Бат. — Собственно, а почему бы и не посмотреть, с чем придётся иметь дело. Время совсем детское. Ведите!
Пока кирия Катерина вела нас знакомым уже мне путём к ангару, мы с Александром успели познакомиться чуть ближе. И с ходу перешли на "ты". Как оказалось — мы с ним земляки. Буквально. Родился Саня в Казанке, это райцентр такой, на юго-востоке Тюменской области. Село Казанское. Это мы в самые первые минуты знакомства выяснили. И прониклись симпатией взаимной.
Когда пришли, я его уже Сашкой звал вовсю, а он меня… ну как обычно… Витамином. Судьба, однако!
Что мне понравилось, так то, что когда мы мимо машины шли, Морсик пост не бросил. Сидел, смотрел унылыми глазами, как мы мимо проходим. Сжалился я, свистнул, и он весь радостный и счастливый примчался, обскакал кругом компанию, и с новым персонажем знакомиться стал.
— Скажешь, поди, что это тоже свой?
— Свой! Нельзя его жрать!
— Ну, я так не играю…. А жить он, где будет? При мне?
— Нет. Сам по себе жить будет.
— Значит и не друг и не враг, а так. И на фига он тебе нужен? Может, погрызть его маленько? Для вразумления? Не боись, командир, я его не сильно погрызу. Тяпну пару раз за икры, для профилактики, и отпущу…
— Сказано тебе — нельзя его грызть! И что тебе неймётся? Идёт мужик, ни на кого не кидается, зачем его грызть? Сказано тебе — фу, значит — фу!
— Ну, смотри сам… Но если он выступать начнёт, только свистни. Махом угомоню…
И умчался вперёдсмотрящим.
— Самолёта в ангаре не было. Самолёт стоял на стоянке. Дверь в пилотскую кабину была распахнута, законтрена растяжкой. А из-под приборной панели торчала голубая задница синьора Чезаре.
— Аве Цезарь!
Задница волнообразно заколебалась, подалась назад, из под панели вынырнула седая голова, расплылась в радостном "чиииз" и сеньор спрыгнул на бетон.
— И вам не болеть — поздоровался он с нашей компанией. А с кирией Катериной поздоровался отдельно, приложив руку к сердцу, совершив лёгкий поклон и шаркнув ножкой.
— Моё почтение, кирия Катерина, счастлив Вас видеть!
— Взаимно, Чезаро. Знакомься — это Александер, он будет инструктором у господина Рюдж-ник-офф.
— Бон джёрно, синьоре Александер. Бон джёрно, синьоре Витали.
— И вам не болеть! — отозвались мы с Сашкой.
— Самолёт в порядке, к полёту подготовлен. Только заправить осталось — доложился Чезаре.
— Dio ti salvi Santa Maria Vergine Immacolata, caro signore, Cesare. Да хранит тебя пресвятая непорочная дева Мария, уважаемый синьор Чезаре. Видать давненько синьора Чезаре здесь и таким образом не благодарили, ибо в столбняк впал уважаемый синьоре. Не ожидал он от меня подобного. Я-то для хохмы выучил и ляпнул, а он, вишь ты, как близко к сердцу принял. Нет уж, тут на диком западе, поосторожнее шутками надо шутить… такой юмор тут неуместен. "Такой хоккей — нам не нужен"! Мда…уж.
Саня не обращая внимания на мои выверты, внимательно оглядел "Караван" снаружи и с сеньором разговор затеял. На немецком, что характерно. Даже завидно, все люди как люди, общаются между собой свободно и легко, невзирая на национальную принадлежность, и только я ни бе ни ме. Вот кто мне мешал, ну, хоть бы аглицкий выучить. Если по уму, то три месяца попыхтеть всего-то, и хоть на бытовом уровне, а всё ж трендел бы. Бездарность ленивая!
Саня ко мне обернулся и пальчики плотоядно потёр —
— А предъявите-ка документики, гражданин хороший! И на ероплан и на себя лично! Кто вы сей есть, в авиационном смысле?
— И паспорт проверить не забудь, и свидетельство о рождении тоже. А ещё комсомольский билет с меня потребуй и уплату взносов проверь. Немчура несчастная.
— Орднунг, есть орднунг! Гони бумаги, славянин.
— Яволь, херр хауптман! — и поплёлся я к машине за сумкой с ноутом, в которой документы держу. Принёс, вынул, рассортировал и предъявил.
— А ты откуда знаешь, что я капитан?!
— А разве ты капитан?!
— А чо, непохож?!
— А дак, похож! Оттого и гауптман!
Бумаги на самолёт Сашка просмотрел быстро и без комментариев вернул мне. А потом уставился на мою лётную книжку и свидетельство пилота-любителя на Як-18Т, как первый раз увидел. А может, так оно и было. И чем дальше смотрел, тем скучнее делался. Пока совсем хмурым не сделался.
— И чо не так?
— А всё не так! Начать с того, что меня шеф изнасиловал, когда тебя учить отправлял. У меня жена с завтрашнего дня в отпуск уходит, и я с ней собирался. А меня сюда в приказном порядке отправили. Накрылся наш совместный отпуск! Тазом из соответствующего металла!
— Извиняй Саш, но это всё-таки проблема больше твоя и твоего шефа. Я-то причём?
— А проблема не в этом! Проблема в том, что мой приезд и связанные с этим семейные утраты не имеют смысла! Ты мне чего дал? Ты мне PPL дай! Private Pilot License. Где немецким, испанским, наконец греческим языком написано, или хотя бы английским по зелёному. А не русским по белому! С этой коркой ты здесь никто, и звать тебя никак! Документ должен быть валидирован в стране пребывания. Слышал такое слово "валидирован"? Я тебя с твоей ксивой даже в воздух не имею права выпустить самостоятельно. И как тебя учить? На пассажира? Это будет айнц! Теперь цвай! Мало мест для обучения более гадостных, чем аэропорт "Македония". Ты хоть представляешь себе, какое тут воздушное движение? Нет, ты не представляешь себе, какое тут воздушное движение! Тут такой трафик — мама не горюй! А вот и долгожданный драй! Можешь плюнуть мне в ухо, вот прямо тут, если ты владеешь радиообменом на аглицкой мове! Уразумел?
Я слушал его и чувствовал, как моё сердце потихоньку валится куда-то в желудок. И далее.
— И чо теперь делать?
— А я те доктор? Соображать давай. Одно скажу — в Салониках делать нехрен. Надо искать место глухое, где к нам никакая падла не докопается, пилятт. Так-то вот, господин новорусскосибирский валенок!
И Саня с досады совершенно некультурно плюнул мне под ноги. Обнаружив, что что-то идёт не так в нашей беседе, в диалог включилась Катерина, и быстро перетерев на немецком тему с Сашкой, заявила —
— Я знаю такое место!
С этого момента у нас всё попёрло наперекосяк, абсолютно непредусмотренным и незапланированным образом, обрастая по пути как снежный ком, всякого рода неожиданностями, но ко всеобщему удовольствию.
— На Хиосе есть маленький аэродром. Мы с Теодором иногда садились там, когда летали в гости к дяде. У дяди Димитриоса километрах в пяти большой дом на берегу. Он живёт вдвоём с женой, его дети выросли и разъехались и как раз сейчас там никто не гостит. А дядя всегда рад меня видеть. Он меня очень любит и балует. И тетя Мария тоже.
