Он сунул ей бортовой журнал под мышку, как вручают первокласснику его первую тетрадку, в другую руку дал рюмку.
– Ты действительно счастливый человек, – произнесла она, борясь с тиком и улыбкой одновременно.
– А ты послушай, что я тебе расскажу о своем счастье с женщинами! Два месяца тому назад влюбился я в одну девушку. Затащили меня в шумную компанию, и вот смотрю, сидит себе девушка, улыбается умненько так и все молчит и молчит. Ангелочек, и только! Поскольку веселье мне быстро надоедает, стал я присматриваться к девушке более внимательно. И вдруг чувствую – влюблен! Все в ней мне нравится и хочется все сразу обцеловать. Особенно понравился ее носик. Такого нежного носика я, пожалуй, не встречал никогда. Но вдруг, представь, замечаю ее ноздри – маленькие такие дырочки, как у младенца. И начинаю прикидывать. Понимаешь, этому проклятому мозгу ведь надо постоянно что-то делать! Вот я и прикидываю: пальчики у нее изящные, маленькие, а все равно вряд ли даже мизинец войдет в ноздрю. И ужасно захотелось попросить ее сунуть пальчик в нос, но неудобно, черт побери! И я сказал себе: не может быть, чтобы природа не соизмерила величину ноздрей с величиной пальцев. Значит, это какое-то вырождение…
Поставив свой бокал возле шезлонга, Альфа заразительно смеялась, так как отгадала конец этой истории. Потом взяла его руки в свои и произнесла:
– Ты действительно счастливый человек! И я обещаю тебе: буду стараться не испортить твой эксперимент. Каким бы жестоким он ни был!
Он отметил двусмысленность сказанного, потом вспомнил слова Эйнштейна и обрадовался:
– Ты просто чудо! Вот именно! Какой только мы не придумываем себе природу… Да может, именно сейчас она и есть настоящая. Может, она решилась наконец показать нам себя. Может, даже отомстить решила. У нее что, нет такого права? Так будем великодушны! Пусть и она поиграет немного нами, не станем мешать ей. Просим, милая природа, придумывай с нами что хочешь, если тебе это доставляет удовольствие!
Но все это был блеф, не более. Профессор понимал это, так как знал, что на протяжении всей своей истории человечество не заметило какого бы то ни было интереса со стороны природы к ее собственному несовершенному творению – человеку.
– Хочу обнять тебя, – сползла с шезлонга Альфа, опустилась перед ним на колени и обняла. И пока он укладывался на жесткие доски, шепнула на ухо: – Если ты, если ты действительно такой…
– Альфа! – перехватило у него дыхание от чувства благодарности к ней за то, что ему было кого ласкать в эти жуткие минуты. – Альфа!…
А немного погодя она обратилась к нему:
– Капитан, если выберемся отсюда, ты хотел бы провести еще один эксперимент? Женился бы на своей глупой Альфе? Или он будет для тебя слишком жестоким? Я никогда не встречала такого мужчину и никогда-никогда так не любила. Можешь не отвечать мне. Я просто так говорю. По-прежнему не могу отделаться от банальностей.
Он внимательно выслушал целую гамму интонаций ее голоса, помолчал и ответил:
– В науке существует такое негласное правило: не приступай к другому эксперименту, прежде чем не доведешь до конца начатый. Однако как капитан… Словом, в открытом море капитан корабля имеет полномочия заключать браки со своими пассажирами… Сделаем так: ты запишешь свои наблюдения в дневник, а я позанимаюсь часик-другой, чтобы понять, замыслила ли еще что-нибудь природа, кроме того чтобы поженить нас. Потом ты приготовишь свадебный стол, а я позабочусь о документах.
– Есть, капитан! – только и могла произнести она, задыхаясь в его крепких объятиях, которые походили на прощальные.
11
Приготавливая надувную лодку на всякий пожарный, как он пошутил про себя, профессор одновременно рассуждал о страхе и отчаянии, рассуждал с каким-то непонятным весельем. Он спрашивал себя, не отчаяние ли единственное состояние человека, когда тот прикасается к вечности и к беспредельности бытия? Тогда зачем бояться? И еще он спрашивал себя: разве Будда или кто там еще, не нашли пути преодоления отчаяния, предложив посредством медитации и созерцания подружиться с непостижимостью вечности, вместо того, чтобы ополчаться против нее и противодействовать ей. Перебирая мысли подобного рода, профессор продолжал укладывать в лодку бачок с водой, бачок с бензином, дюралюминиевую трубу-мачту, парус, пакеты с едой, компас, ракетницу, удочки, два спасательных жилета. Проверил работу подвесного мотора и на всякий случай привязал его к лодке. Кто знает, не шмякнет ли этот загадочный воздушный шар, выпустив из себя яхту, на воду так, что и лодка, и они с Альфой окажутся неизвестно где. Но надевать яркие оранжевые жилеты уже сейчас – это слишком, очень уж комической получится тогда их свадьба.
«На смерть и под венец, на смерть и под венец!» – вспомнился ему неожиданно экзальтированный призыв изучаемого некогда в гимназии поэта, и эти строки возвратили его к тому, чему он все еще сопротивлялся. Сколь обманчиво стремление цивилизованного современного человека к первозданной природе! Даже воздух давно уже перестал быть для человека тем средством, благодаря которому он дышит, и превратился в неизменную среду для его встреч с себе подобными, а также возможную среду общения с другими обитателями Вселенной. Потому что здесь, внутри копии уменьшенного Земного шара, он уже остался без противников, но и без партнеров. И он хотел слышать голоса, а не молчание бесконечности.
Только сильное магнитное поле могло уничтожить радиоболтовню человечества, повернуть компасную стрелку в неестественном для нее направлении. Оно также уничтожит и магнитофонные записи, оно и их убьет, хотя, может быть, и не сразу, однако печень уже должна как-то реагировать. А он тем не менее чувствовал себя великолепно, даже когда нажимал что есть силы на то место, где она находится. Он чувствовал себя крепким и здоровым, несмотря на какую-то непонятную усталость, которая, возможно, была результатом любовных рекордов. Но да хватит глупостей, профессор. Записывай, записывай! Так какова же напряженность магнитного поля? Нет, теперь это уже не имеет значения, лучше обрати внимание на гравитацию, с ней, посмотри, что произошло!
Хоть он и неважнецкий экспериментатор, все же помнит, какое наслаждение доставляло ему в молодости записывать свои наблюдения во время практических занятий. И это чувство он в первую очередь пытался передать своим студентам. Ведь с записей и наблюдений началась когда-то настоящая наука. А если тебе неведома радость от добросовестно сделанной записи, ты не познаешь радости и в науке тоже. Сначала записывай, затем обдумывай записанное, а если не додумаешься ни до чего, кто-нибудь после тебя додумается, прочитав исписанные тобой странички.
Его разум по-юношески торопился дать объяснение происходящему, однако оно пока еще не вырисовалось даже как предположение, не говоря уже о гипотезе. Так может, сфера Рима-на? Когда-то Риман высказал предположение, что очень сильная гравитация искривляет пространство. Веком позже Эйнштейн доказал, что такое возможно в метагалактиках. Но откуда подобное в этих широтах, над этим тихим маленьким морем?… Впрочем, все, что бы ни случилось здесь с гравитацией, было немыслимо, если иметь в виду современный уровень познаний человечества.
Профессор осмотрелся. Что бы такое бросить с яхты, что не жалко? Вытащил из шкафа первую попавшуюся книгу, но она была слишком легкой. Заглянул в кухонный шкаф. Тарелка из мельхиора будет лететь отлично. Встал у релинга и послал тарелку в непроглядный туман. Тарелка завращалась, как диск, описала параболу, однако уже метров через двадцать стала снижаться. Падение ее постепенно усиливалось, словно ее тащили на невидимой нитке обратно, и вскоре она исчезла из виду под килем.
Он повторил то же самое с книгой, подбросив ее совсем легонько вверх. Она плавно отлетела на два-три метра и бумерангом возвратилась обратно, прилипнув к борту на два метра вниз, словно борт был магнитом и магнит этот способен притягивать бумагу. Почти в то же самое мгновение, когда книга коснулась борта, с другого борта донесся удар металла по дереву. Профессор бросился туда и оторопел. В метре внизу от борта, припаявшись ребром к яхте, покоилась тарелка – бери и накладывай в нее что хочешь. Выходило, что центр гравитации переместился на саму яхту.
Это ли не чудо природы?!
Его обессилевший мозг лениво стал перебирать все сумасбродные идеи, которыми занималась современная физика: и попытки применения квантовой механики в процессах живых организмов, и многомерные пространства, из которых как закономерность проистекает нарушение причинно-следственной связи, всеобщей симметрии. Очаровательные шарады для мечтательного и склонного к спекулятивности мозга физика… Да, но если этот световой шар действительно имел собственное гравитационное поле, то весь шар должен бы находиться в другом, внешнем поле, и тогда значит, яхта куда-то падала сейчас или же неслась, как спутник, на околоземной орбите, потому что на самой Земле такое состояние было немыслимым!
