– Пригубите Бога для, отец Григорий, матушка Анисия!
Помимо духовной четы, в поле её зрения попали и участковый инспектор с Людон. Их она тоже не обделила вниманием и шампанским. Среди почетных гостей были работники прокуратуры, суда и городской администрации, все те, кто не успел сбежать из города после начала военных действий.
Молодых разместили во главе стола, и Анна села рядом с невестой прямо перед здоровенным блюдом – на нём возлежал жирный ароматный гусь с яблоками. А вот на стуле рядом с женихом уже сидел кто-то, накрытый белой простыней. Генка недоуменно глянул на своего необычного соседа и глупо спросил свою мать:
– Ма, а это ещё что за псяка-кобяка такеная?
Но подскочившая Лана Дмитрина к ним взяла на себя ответ:
– А это вам от нас с Изильчиком оригинальный подарок на свадьбу! – она резко сдёрнула простыню, и гостям предстал Кролик DurenBell. – Пусть Генка свою Валерку без остановки гоняет днем и ночью, как этот заяц в рекламе!
– Да ни Валерка я, а Вика! И що означаэ, ганяэ без зупинка?
– Не знаю, а мне нравится подарок, – заявил Генка. – Прикольно. Как за границей!
Поправив свою бескозырку, которой он очень гордился и говаривал про неё: «Эт тебе не как у американских моряков – на панамы похожие, или как у французов – белые фуражки с красным помпоном сверху, как у гомиков…», Генка откинулся на стуле и принялся качаться на нём, словно на кресле-качалке.
– Та цей дарунок только вместо пугало в огороде ставити! – возмутился Кузьма, вращая единственным глазом и хлопая кролика по ушам. – Тоже мне заграница!
Участковый Ябунин отвлекся от ухаживаний за Людон и подозрительно посмотрел на здоровенную игрушку. Задумался. Людон ткнула его локтем, налей мол, винца и добавила:
– А по-моему, Кузьма прав, ни хрена прикольного тут нет. Чо вы с этим подарком делать-то будете?
– Разберемся шо делать, – встала на защиту подарка Вика. – Не перживайте, титка Люда!
– Нифиртити себе! Какая я тебе тётя Люда? Ты, небось, старше меня будешь! Невеста фиго…
Вдруг за забором послышался громкий треск двигателя внутреннего сгорания, и в калитку, приковав к себе внимание всех гостей и самих виновников торжества, на стильном гоночном мотоцикле заехал молодой человек. Дог Айдар встал на передние лапы и вытянул морду вперед, на расстоянии обнюхивая вновь прибывшего гостя.
Запылившийся мотоциклист не справился с управлением, врезался в арку с пчёлами, повалил её, заглушил двигатель, снял шлем и заявил:
– Диздец пизайна!
Генка аж подпрыгнул, обрадовался, как ребенок долгожданному подарку,
– Во-о-о!!!!! Братан из Питера прирулил!
Прируливший из Питера братан ростом был ниже среднего, щуплый, с бледным лицом и пивным животиком, лет двадцати двух от роду.
Некоторые банки разбились, из них повылетали лютые пчёлы-затворницы. Звон пчелиных крыльев угнетал гостей, словно они сидели под пулями. Каждому с детства были памятны обжигающие уколы пчелиных жал. Народ всполошился и забухтел. Кому хотелось быть ужаленным в самом начале праздника?
– Внимание все! – будто не замечая казус с пчёлами, продолжал Генка. – Мой двоюродный Ванька-братик прямо из Северной столицы прикатил! Поняли? А это почти две тысячи километров!
– Гендос, не зови ты меня Ванькой! – тихо зашипел двоюродный братик. – Знаешь же, мне так не нравится. Вахлон я уже давно…
Обеспокоенные злые пчелы закружились над праздничным столом.
– Ёптить! – вырвалось у Кузьмы. – Ти що натворив-то, Ванёк?
Первая, кто получил пчелиный укус, была Людон. Она заверещала так, будто её без парашюта выкинули из самолёта с высоты десять тысяч метров.
– Да ладно ты, батя, с этими пчёлами, – хорохорился жених. – Уважает меня братан! Вахлон-Буравцон! Вахлонище, давай сюда! А фамилию-то ещё не сменил?
– Неа, та же…
– Правильно! Фамилия у тебя знатная! Не Овцов, а Буравцов! Буравчик, значит! В любую щель, в любой зад без мыла залезешь! Ха-ха-ха!
Следующим объектом нападения пчел стал неказистый бородатый мужичок-баянист, сидевший с краю от стола – он получил жалом в локоть. Тот на глазах опух и сделал своего хозяина, который молча выдержал пчелиное нападение, ещё более непрезентабельным и расстроенным. Ведь мало того, что физрук Верходурова гармонь отняла, да ещё пчела проклятущая ужалила. Что за напасть?
Одна из пчелок запуталась в волосах Ланы Дмитрины, у самого уха, и она замахала рукой. На испуганный зудящий вопль труженицы бросились на выручку десятки пчел, с разлету втыкая жгучие жала.
– Спасайся кто может! – загорланила басом Лана Дмитрина и, отчаянно отбиваясь, кинулась в ближайший кустарник черной смородины. На бегу она повалила фуршетные журнальные столики – наземь хором повалились домашние пироги с подносами, печенья, ягоды, фрукты с вазами, компоты, домашнее фруктовое вино в пятилитровых банках тоже грохнулось, но банки чудом не разбились.
Дог Айдар не любил пчел, поэтому он решил удалиться внутрь особняка, где в каминном зале его ждал любимый кожаный диван расцветки «Долматинец», купленный прокуроршей Ромаковой специально для своего огромного любимца.
Кузьма метнулся в сарай за пасечным дымарём – устройством для отпугивания пчёл, а толстозадая прокурорша, причитая: «Говорила дураку – не городи ты этого мудизма тута!», принялась размахивать полотенцем в надежде разогнать остервенелых насекомых.
Пчелы облепили Степаниде Владимировне спину, шею, руки.
Прокурорша бросилась к воротам, упала на кучу гравия в углу забора и начала кататься по ней. Сообразительные бабы накрыли её покрывалом, взятым с лавки. Другие бабы, менее сообразительные бегали по двору, верещали и размахивали руками.
Над поваленной аркой звенящим вихрем негодующе гудели и кружились пчелы.
Вахлон попытался поднять уроненную наземь арку и водрузить её на прежнее место, но из этой затеи не вышло ничего хорошего, поскольку конструкция перекособочилась и, как пьяная, заваливалась на танцплощадку. Плюнув на эту затею, Вахлон прислонил арку к забору, там же припарковал своего железного коня и, отмахиваясь от пчёл, с выдохом заявил:
– Всем узникам замка Иф салют!
Не к месту пошутил питерский гость, чем вызвал, мягко выражаясь, недоумение на лицах многих безславинцев.
– Какие это мы тебе узники, москаль? – послышалось из толпы гостей, но Вахлон, не обращая ни на кого внимания, схватил на руки подбежавшего к нему Рыжего жоха,
– Здорово, племяш!
– Дядько Ваня! Чого мени з города привёз? – хотел знать племяш.
– Людон! Да хватит тебе уже орать! – наехала на продавщицу прокурорша Ромакова, пострадавшая от пчелиных укусов в гораздо большей степени.
– Это оправданно! – встал на защиту участковый инспектор Ябунин, – И даже небезопасно! Люсяня потерпевшая…
– Я думал, ты прикололся, что на мотике прикатишь! – не переставал восторгаться Генка, – Прямо из Питера! Надо ж!
– Я, вообще-то, за свои слова отвечаю обычно, – с расстановкой заявил Вахлон. – Ты же знаешь, братик.
– Знаю. А у нас тут такое творится! Война, в натуре! Я после свадьбы сразу в ополченцы подамся! Эти бандэровцы поперёк горла мне стоят. Может, и ты у нас тормознёшься? Тут ведь сейчас судьба русского народа решается…
После этого неожиданного предложения Вахлон задумался, опустил племянника на седло мотоцикла и достал из небольшого рюкзака рулон туалетной бумаги, целиком исписанный комплиментами. – Поглядим, – и продолжил копаться в вещах. Следующее, что появилось из рюкзака, была упаковка с петардами, которые Вахлон вручил своему «племяшу»,
– Это тебе, пацан, жги по полной! Вот и вам, молодожены, из Питера, так сказать, неординарный и реально прикольный подарок. Мой подарок называется «54 метра нашей любви». Здесь на каждом метре разные комплименты написаны, три дня писал, старался.
Генка с Викой переглянулись, и в их глазах повис один и тот же неразрешимый вопрос: «Едрён-батон! И шо нам с этим делать? Даже жопу не утрёшь…». Тут появился Кузьма с дымарём и ведром воды. Он начал активно окуривать своё произведение – арку – и обрызгивать её водой. В Лану Дмитрину, показавшуюся из кустов смородины, одноглазый Кузьма пустил из дымаря устрашающую струю.
Такую же струю пустил он в неё прошлым августом, когда отсверкал жаркий июль, отцвели пахучие кустарники, но по теплым долинам доцветали ещё цветы. Воздух был густ и пьян.
Лана Дмитрина, подстать воздуху – густа в чувствах и пьяна разумом – пришла на пасеку Кузьмы, расположенную за его большим сараем, стоявшим в нескольких дворах от особняка прокурорши.
Кузьма снял крышку с улья, чтоб вставить добавочную рамку. Обеспокоенные пчелы закружились над одноглазым «пиратом».
– Дурні, ось я вас димком! Дим-то вам не за смаком!
