– За молодых!!! Горько!!! – не дав директору Огрызко презентовать подарок, крикнул Вахлон, выпил и стал дирижировать, призывая гостей присоединиться к его традиционному тосту. Призыв сработал, и все хором подхватили «Горько! Горько! Горько!».
Кузьма захмелел от горилки, от радости, переполнявшей отцовское его сердце. Нарядный, в новеньком бежевом английском пиджаке поверх праздничной украинской рубахи-косоворотки, в наутюженных кофейных брюках и крокодиловых ботинках «инспектор» – подарок жены на пятидесятилетие – он тоже был красив сегодня. И кричал вместе со всеми «Гірко! Гірко! Гірко!»
Молодые сцепились в объятиях, МарТин включил видеокамеру, а Рыжий жох взорвал петарду. Грохот от взрыва принёс неожиданный эффект: Вика укусила Генку за язык, да так сильно, что тот подпрыгнул стрекозлом и завыл белугой, а прокурорша Степанида Владимировна поперхнулась горилкой, и Кузьма принялся стучать ей по спине. Начался всеобщий переполох. Первыми под стол кинулись «донецкие корреспонденты», кто-то закричал: «Нацгвардия атакует!», «Караул!», «Мама!», «Бандеровцы!», «Тикай!»
– Та хватит вам паникувати! Це Рудий жох петарду висадив! – утихомиривала народ Вика. На пороге особняка появилась удивленная морда Айдара. «Что они здесь вытворяют?! Не дадут спокойно покемарить на любимом диване…» – подумал дог и улегся на прежнее место у ступенек, чтобы не пропустить очередного значимого события.
Наконец разобрались, что к чему, выдохнули, расселись по местам и продолжили свой местечковый «Пир во время чумы».
– Внимание! – не мог угомониться директор школы и грозно продолжил: – Вот лично мой подарок! Получите!
На этот раз все притихли, и он вручил Генке красиво упакованный свёрток. Жених принялся разворачивать с веселыми словами:
– Тяжеленькое что-то. Золотой слиток, поди?
– Почти угадал! – съехидничал Изиль Лелюдович.
У Гены в руках оказался обычный кирпич с надписью «Дорогой мой бывший ученик Гена и дорогая Вика, с Бракосочетанием!», с другого бока было сказано: «Первый кирпич семейного счастья, в фундамент ячейки общества». Генка в недоумении брякнул:
– Гвоздец и вообще полный здынк.
– Храните его до золотой свадьбы, и он превратится в слиток золота! – посоветовал директор и уселся обратно на стул.
– Лучше бы он уже прям щас превратился, – пожелала прокурорша.
– Надеюсь, це був последний оригинальний подарок, – предположила сквозь зубы невеста. В тот же миг старлей Ябунин тяжело встал, подмигнул Людону и сказал:
– А вот и нет! Не последний. У меня, к примеру, есть подарок лично для невесты! Для тебя, Викуся!
– Господи Исусови! А це що таке?! – изумилась Вика, увидев в руках представителя закона «ежовые рукавицы».
– Держи, Виктория, будущего мужа в ежовых рукавицах! – напутствовал он её. Сами же «ежовые рукавицы» представляли из себя обычные строительные рукавицы, проколотые изнутри мебельными гвоздями со шляпкой, а снаружи выглядели как пародия на ёжика. Вике подарок явно не понравился, но намек пришёлся по вкусу:
– Я з ним разберусь, ежели що!
– А что ежели що? – не понял Генка.
– А вот когда що будет – тогда и узнаешь що! Понял у меня, що?!
– А теперь букет кидай! – отвлекая от сына невестку, распорядилась прокурорша Ромакова. – По обычаю полагается!
Тут опять началась сутолока, поднялся галдёж, девушек оттеснили от Вики, и они пёстрой нарядной стайкой метались вокруг праздничного стола. Лана Дмитрина второпях вразумляла Анну: растягивала меха гармошки и кричала на ухо про какой-то древний обычай, который, дескать, заключается в том, что если первой поймаешь букет, то удачно выйдешь замуж за хорошего парня, причём именно тогда, когда сама пожелаешь.
– Смерть как жить-то страшно! Смерть как хочется выпить сегодня с вами! – неожиданно прорвало худую, костлявую бабёнку, хранившую до этого момента долгое молчание. Её поддержал работник прокуратуры, бабенка осушила стакан до дна.
– Ты бы шел лучше в школу, Шарип Ахмедович, – тихо обратился к учителю английского языка Изиль Лелюдович, – подежурь сегодня, а то мало ли что эти ополченцы начудят там у нас. Без присмотра им никак нельзя…
Шарип Ахмедович дожевал куриный пирожок, остограмился и, не привлекая внимания к своей скромной персоне, ретировался.
Вика повернулась спиной к столу, присела и со всей дури через спину запулила букет, который, пролетев совсем немного, застрял над столом в сетке для украшений. Подпитые претендентки на букет полезли за ним прямо по столу, задевая ногами выпивку и разносолы. Анна тоже вскочила на стол и приняла участие в погоне за букетом, но было очевидно, что делала она это скорее ради смеха, ради забавы и дурачества, а не из-за самого букета. Она хулиганила, подталкивая разновозрастных претенденток за заветным букетом невесты. Неожиданно для всех на стол взгромоздилась Лана Дмитрина, за которой запрыгнул и дог Айдар, а вслед за ним полез и МарТин, не до конца понимавший сути этой кутерьмы. Физручка поскользнулась на чьём-то недоеденном помидоре и полетела со стола прямо на невесту, сшибла ту с ног, и в результате их общего падения у Вики оказался разбит нос и порвано свадебное платье. МарТин в восторге! Он оседлал Айдара и почувствовал себя ковбоем на родео! Это просто триллер или вестерн, а не репортаж о тихой деревенской жизни.
– Караул! – сиреной завыла прокурорша Ромакова. – Монгол, слезь немедля с моего Айдара! Генка, сними монгола!
Рыжий жох схватил чей-то бокал, глотнул, шампанское дерзко защипало в носу, слезой ударило в глаза, и он откинул в сторону бокал, да так, что тот угодил прямо в трёхъярусную вазу с фруктами, повалив ее набок – фрукты весело рассыпались по столу и по земле.
– Квиздипец сука какой-то! А не свадьба!
Вот так грубо выражаясь, Вика вскочила, пнула Лану Дмитрину и, озверев от злости, яростно забралась на стол, растолкала всех соискательниц, подпрыгнула и сама сорвала букет. Анна заливисто смеялась и прятала лицо в ладонях, тщетно стараясь скрыть своё веселье, а МарТин верхом на доге хохотал не прячась, не стесняясь! Ведь где ещё такое увидишь? И Анна, ох, эта Анна, как же сильно она ему нравилась, буквально светилась – в отличие ото всех, кто её окружал на тот момент. МарТин явно видел свет, исходивший от неё, и быстро начали всплывать в памяти его любимые слова:
– «Вечером всех остальных оловянных солдатиков, кроме него одного, водворили в коробку, и люди в доме легли спать. А игрушки сами стали играть – и в гости, и в войну, и в бал. Оловянные солдатики ворошились в коробке – ведь им тоже хотелось играть, – да не могли поднять крышку. Щелкунчик кувыркался, грифель плясал по доске. Поднялся такой шум и гам, что канарейка проснулась да как засвистит, и не просто, а стихами! Не трогались с места только оловянный солдатик да танцовщица. Она по-прежнему стояла на одном носке, протянув руки вперед, а он браво стоял на своей единственной ноге и не сводил с нее глаз».
Все гости перевоплотились в воображении МарТина в сказочных персонажей, и даже пасхальный кролик DurenBell, показывавший миру свои два здоровенных зуба, исключительно подходил на роль щелкунчика. Ему только не хватало красной униформы и нижнего ряда зубов!
Вдруг послышался нарастающий гул вертолетного двигателя. Гости и хозяева разом притихли, глядя в небо, затаились в ожидании. Некоторые предпочли спрятаться туда, куда интуиция подсказывала да глаза глядели. Айдар выскочил из-под МарТина и забрался под стол.
И вот над крышами домов появился военный вертолёт, из окошка которого попеременно вылетали пачки белых листовок, которые мгновенно превращались в стаи белокрылых птиц, разлетавшихся по округе Безславинска и медленно садящихся куда придётся. Люди облегченно выдохнули, дед Кузьма неудачно пошутил:
– Всё веселье мы с жинкой для вас организовали, шановний гости, и этот листопад тоже!
Во двор попадали несколько листовок с разным содержанием и на двух языках – русском и украинском. Например, на одних листовках красовался текст Женевских соглашений от 17 апреля. Другие были с яростными призывами разжигания межнациональной, межконфессиональной и межродовой розни.
– Вылезай оттуда, мой хороший, мой люби-имый, – нежно говорила с догом Степанида Владимировна, за ошейник вытягивая кобеля из-под стола, – Пойдем, я тебе бабочку на шею надену, наряжу тебя тоже.
Айдар повиновался и отправился вслед за хозяйкой. Они вместе вошли в дом, подошли к камину, на котором лежала приготовленная черная бабочка, и точно так же, как тогда, пять лет назад в поздний зимний вечер, Айдар посмотрел на прокуроршу страстными глазами…
* * *
В огромном особняке Ромакова была наедине с годовалым Айдаром – муж, сын и сестра уехали на побывку к родственникам в деревню. Приняв ванну, она подошла к камину, чтобы зажечь свечи – хотелось устроить себе романтический вечер с задёрнутыми шторами, с бутылкой подарочного коньяка напротив домашнего кинотеатра. На Ромаковой был только укороченный шелковый халат.
